Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

Низкие, выветренные холмы на этой стороне реки всё ещё хранили лёгкую дымку пыли и навозного дыма, который, точно траурная вуаль, окутывал двадцать тысяч или даже больше армейских шатров. Не считая нескольких сотен пастухов рхиви и стада бхедеринов, которое им было приказано переправить на рассвете, все силы захватчиков находились теперь на паннионской территории.

Никто не мешал высадке. Низкие холмы выглядели безжизненными; их склоны не являли взору ничего, кроме старых следов, оставшихся от осадной армии септарха Кульпата.

Остряк подошёл к Кованому щиту.

— Что-то мне подсказывает, что нам придётся идти по разорённым землям аж до самого Коралла.

— Похоже на то, сударь. Так бы и я поступил на месте Провидца.

— Мне иногда интересно, Бруд и Дуджек вообще догадываются о том, что армия, осадившая Капастан, была лишь одной из, в лучшем случае, трёх — не меньшего размера. И хотя Кульпат, конечно, был очень способным септархом, остальные шестеро достаточно компетентны, чтоб устроить нам неприятности.

Итковиан отвёл взгляд от лагеря и внимательно посмотрел на громадного воина рядом с собой.

— Следует предполагать, что враги готовятся встретить нас. Однако внутри самого Домина последние песчинки в часах уже сыплются вниз.

Смертный меч Трича хмыкнул.

— Знаешь что-то, чего остальные ведать не ведают?

— Не совсем, сударь. Я лишь делаю умозаключения на основании сведений, которые сумел извлечь, наблюдая за армией Кульпата и тенескаури.

— Ну, так делись, что ли?

Итковиан вновь повернулся к югу. Миг спустя он вздохнул.

— Города и правительства суть не что иное, как соцветие растения, стеблем которого является крестьянство; и именно крестьянство, чьи корни скрыты в земле, извлекает из неё необходимые средства существования для всего цветка. Тенескаури, сударь, это выжившее крестьянство Домина, люди, оторванные от земли, деревень, домов и ферм. Производство пищи прекращено, и на этой основе возникает ужас каннибализма. Земля, лежащая перед нами, и впрямь разорена, но не как ответная мера на наше вторжение. Она уже была опустошена некоторое время тому назад, сударь. Таким образом, хотя цветок и хранит огненную яркость красок, по сути, он уже мёртв.

— Сохнет на крюке под полкой Увечного бога?

Итковиан пожал плечами.

— Каладан Бруд и Первый Кулак выбрали своими целями города. Лест, Сетта, Маурик и Коралл. Из них, я полагаю, только последний всё ещё жив. Провидец не имеет другого выбора, кроме как собрать силы в том городе, который сам сейчас занимает, а его солдаты не имеют другого выбора, кроме как перенять практику каннибализма от тенескаури. Подозреваю, тенескаури вообще были созданы для этой цели — чтобы стать пищей для солдат.

Лицо Остряка приобрело озабоченное выражение.

— То, что ты описал, Итковиан, — это империя, которая даже по задумке не смогла бы себя прокормить.

— Лишь если она будет безостановочно расширяться.

— Но даже в этом случае она будет жива только на своих внешних, постоянно подвижных границах, которые станут расходиться вовне от мёртвого ядра. И ядро будет расти вместе с ними.

Итковиан кивнул.

— Да, сударь.

— То есть, если Бруд и Дуджек ожидают битв под Сеттой, Лестом и Мауриком, их ждёт разочарование.

— Я так предполагаю.

— Если ты прав, — заключил Остряк, — малазанцам придётся много топать почём зря.

— Возможно, есть и другие соображения, достаточные для решения разделить силы, Смертный меч.

— То есть не так уж они и едины, как хотят нам показать?

— Среди объединённого командования собрались могущественные вожди, сударь. Это просто чудо, что до сих пор не случилось серьёзного столкновения воль.

Остряк умолк на некоторое время.

К носу барки подводили широкие плетёные платформы. Рота наёмников привычно и эффективно наладила понтонный мост.

— Понадеемся, — наконец проворчал Остряк, — что осада Коралла будет недолгой.

— Она будет недолгой, — заявил Итковиан. — Я предсказываю единственную атаку, предпринятую с целью ошеломить противника. Соединение чародейской силы и военной. Воевода и Первый Кулак хотят решительно разбить оборону врага. Оба они хорошо понимают риски, свойственные длительной осаде.

— Звучит паршиво, Итковиан.

Скалла Менакис подошла к ним, ведя в поводу лошадь.

— Шевелитесь, вы оба: задерживаете нас всех, и эта проклятая барка проседает. Если я заполучу хоть одно пятно ила на новую одежду, убью любого, кто будет в том виноват, полосатый он или нет.

Итковиан улыбнулся.

— Я собирался высказать комплимент вашему наряду…

— Чудеса тригалльцев. Всё сделано на заказ моим любимым портным из Даруджистана.

— Похоже, зелёный — ваш любимый цвет, сударыня.

— Видел когда-нибудь джаэльпарду?

Иткован кивнул.

— Эти змеи водятся в Элингарте.

— Джаэльпарда, чей поцелуй смертелен. Вот точно такой же зелёный цвет, как шкура змеи, а? Уж лучше ему быть таким. Именно за это я платила, и недёшево. И бледное золото — видишь? Обивка плаща? Видел когда-нибудь брюшко белого паральта?

— Паука?

— Ага, смертоносного щекотуна. Это его цвет.

— Я бы его ни с чем не спутал, — сказал Итковиан.

— Прекрасно, я рада, что хоть кто-то здесь понимает тонкие нюансы высокой цивилизации. А теперь — веди свою треклятую лошадь, а не то кое-что нецивилизованное вместо седла познакомится с носком моего новенького сапога.

— Слушаюсь, сударыня.

Капрал Хватка смотрела, как Дэторан тащит Вала к своему шатру. Эти двое прошли тихо вдоль самой кромки света из костровой ямы. Прежде чем они вновь исчезли в сумраке, Хватка стала свидетельницей комической пантомимы, когда Вал, с перекошенным дикой гримасой лицом попытался сбежать от Дэторан. В ответ она схватила его за горло и стала трясти его голову взад-вперёд, пока сапёр не перестал сопротивляться.

Когда они исчезли, Дымка проворчала:

— Чего только не скроет милосердная ночь…

— Недостаточно хорошо скрывает, увы, — пробормотала Хватка, подбрасывая в огонь расщеплённый обломок копейного древка.

— Ну, наверное, она сейчас затыкает ему рот кляпом, а затем сорвёт с него…

— Хорошо, хорошо, я тебя поняла.

— Бедный Вал.

— Ничего Вал не бедный, Дымка. Если бы его это не заводило, не повторялось бы из ночи в ночь.

— С другой стороны, мы всё же солдаты, все до единого.

— И что это означает?

— Означает, что мы знаем: исполнять приказы — лучший способ выжить.