Тайна голландской туфли. Тайна испанского мыса - Эллери Куин

— И четвертая причина, — объявил Эллери. — Одежда могла быть испачкана кровью, и пятна крови могли представлять опасность для преступника или его планов. — Тревожный взгляд прошелся по нахмуренному лицу Молея. — Нет-нет, инспектор, это не так просто, как кажется. Если бы это была кровь Марко, то данная теория была бы неверной по двум причинам: вся одежда, унесенная убийцей, никак не могла быть испачкана кровью — носки, белье, ботинки? — и, что еще более важно, на теле жертвы вообще не было крови. Марко ударили по голове и задушили, не пролив при этом ни единой капли крови.

Но допустим — я предвижу ваш вопрос, судья, — вопрос идет о крови убийцы. Однако, если судить по расположению тела, совершенно невозможно, чтобы Марко оказал убийце сопротивление, в результате которого тот мог бы получить ранение и нечаянно забрызгать кровью одежду погибшего. И здесь снова два возражения. Первое — я повторяю, вся одежда Марко не могла быть испачканной, так зачем же снимать все? И второе — единственная причина, по которой убийца мог бы желать скрыть факт, что он был ранен, — это то, что он не хотел, чтобы полиция искала кого-то по этой примете. Но мы доподлинно знаем, что никто, вовлеченный в это дело, не пострадал физически, кроме Розы, но у нее есть безупречное алиби, которое отвергает возможность столь продуманного ухищрения. Так что теория с пятнами крови также отпадает.

Тогда остается только единственная, — негромко резюмировал Эллери после паузы, — и последняя возможность.

Дождь не унимался, и огонь в камине продолжал трещать. Все смотрели на Квина с недоумением. Всем было ясно, что никто из них — даже судья Маклин — не знает ответа. Эллери швырнул сигарету в огонь. Потом повернулся и уже открыл рот, чтобы заговорить… Но в этот момент дверь резко распахнулась, заставив инспектора мгновенно вскочить, а головы всех сидящих обернулись в тревоге. В дверях стоял Рош, детектив, с трудом переводивший дыхание; он насквозь промок. Детектив несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем смог говорить членораздельно.

— Шеф! Тут такое… я бежал от самой террасы. Они приперли к стенке капитана Кидда!

В первую секунду все были настолько оглушены, что могли лишь открыть рот.

— Что? — хрипло выдавил инспектор Молей.

— Поймали во время шторма! — выкрикнул Рош, возбужденно взмахнув рукой. — Береговая охрана только что захватила яхту Уоринга. По какой-то причине этот великан направлялся к берегу… он плыл к мысу! Похоже на то, что у него что-то стряслось…

— Капитан Кидд, — пробормотал Эллери. — Я не…

— Пошли! — выкрикнул Молей, бросаясь в двери. — Рош, давай… — Голос инспектора заглушил топот его башмаков.

Люди в комнате немного замешкались, потом, все одновременно, бросились за инспектором.

Судья Маклин остался, недоуменно глядя на Эллери.

— Что произошло, Эл?

— Не знаю. Это очень странный поворот… Нет! — И с этими непонятными словами он последовал за другими.

Возбужденные, все бросились к террасе, не обращая внимания на дождь, — мужчины и женщины, мгновенно промокшие до нитки, их взволнованные лица светились надеждой. Молей бежал впереди всех, его башмаки увязали в размытой дождем почве. И только судья Маклин оказался предусмотрительным настолько, что подумал о защите от дождя; он медленно добежал последним, уже закутанный с головы до ног в зюйдвестку, которую прихватил где-то в доме.

Полицейские в блестящих от дождя плащах опасно балансировали на белых балках открытой крыши террасы, сражаясь с шарнирным соединением двух огромных латунных прожекторов. Джером был тут же, глядя на все с невозмутимым, едва ли не королевским спокойствием. Порывистый ветер яростно рвал на людях одежду.

Отдав приказания, Молей спрыгнул на террасу. Просто удивительно, как среди всей этой суматохи никто не поскользнулся на стропилах крыши и не сломал себе шею, шмякнувшись о плиты внизу. Но наконец выключатели были найдены, и одновременно два слепяще белых луча рассекли темноту неба. В свете прожекторов черные потоки дождя казались низвергнутыми самой преисподней.

— Держите прямее, вы, недотепы! — заорал инспектор, приплясывая и размахивая руками. — Наведите фокус, черт бы вас побрал!

Блуждающие лучи резко дернулись и остановились. Затем легли горизонтально террасе, слились и скрестились друг с другом в пятнадцати футах над бурлящим морем за входом в бухту.

Люди напряглись и вытянули шею, стараясь проследить за прямыми лучами прожектора. Поначалу они не могли различить ничего, кроме потоков воды, бившихся о темное море под ними: но потом, когда луч немного сдвинулся, увидели далеко в море точку, неуклонно стремящуюся вперед.

В следующий момент они заметили третий луч прожектора со стороны моря, заплясавший вокруг темной точки.

— Береговая охрана! — пронзительно закричала миссис Годфри. — О, не упускайте его, не упускайте! — Ее кулачки гневно сжались, волосы мягкими прядями спадали на лицо.

В поле их зрения показался острый нос судна береговой охраны, надвигающийся на яхту Холлиса Уоринга.

Яхта явно терпела бедствие. Она опасно накренилась, осев слишком низко. Когда яхта приблизилась, люди на берегу смогли разглядеть крохотного человечка, раскачивающегося на палубе. Фигурка была слишком мала, чтобы можно было опознать, кто это, но по действиям человека было видно, что он в отчаянии. Потом, настолько неожиданно, что все замерли на месте и затаили дыхание, яхта резко перевернулась вверх дном и заколыхалась под мощными ударами волн, мгновенно скрывшими ее…

Все хором вскрикнули. Лучи прожектора заметались в лихорадочном поиске.

— Есть! — закричала Роза. — Он плывет!

Один из лучей выхватил на поверхности воды колышущуюся темную голову. Руки то поднимались, то исчезали в воде. Человек плыл сильными гребками, но ему приходилось бороться с бушующим морем, и он очень медленно приближался к Испанскому мысу. Судно береговой охраны увеличилось в размерах, но оно держалась поодаль, опасаясь потопить пловца. Спасательный трос извивался и блестел над водой, не достигая цели. Но теперь судно находилось так близко к скалам, что подходить еще ближе было бы опасно.

— Он доплывет! — заорал Молей. — Кто-нибудь, тащите одеяла! Его надо согреть!

Короткими рывками пловец приближался к бухте. Он слабел. Ничего нельзя было разглядеть, кроме его макушки.

Не в состоянии помочь, они могли лишь наблюдать. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем все закончилось, словно кошмарный сон. Но едва пловец приблизился ко входу в бухту, как его неожиданно засосало в водоворот, словно сардину. Разглядев можно было лишь клубок из рук и ног, когда его бросило опасно близко к скалам справа от них, после чего он с непотопляемостью пробки закачался на сравнительно безопасных водах бухты.

Полицейские никак не могли сфокусировать лучи прожектора на болтающейся, полуутопленной фигуре. Трое из них спрыгнули на террасу и устремились за инспектором к человеку, который из последних сил барахтался в воде. Затем Молей поймал пловца за шею сзади и мощным рывком потянул назад, вырывая его из бурунов и вытаскивая на берег с помощью подоспевших детективов.

Стоящие в стороне судья Маклин и Эллери не могли видеть спасенного человека. Но им были видны лица обступивших его людей, и то, что они увидели на них, заставило судью Маклина сощурить глаза — они выражали крайнее изумление, как если бы испытали глубокий шок.

Кто-то оттеснил их в сторону, неся завернутые в непромокаемую ткань одеяла, и исчез, наклонившись над спасенным. Потом миссис Годфри громко вскрикнула и бросилась вперед. Все сгрудились ближе, желая получше рассмотреть. Потом они услышали глубокий, предельно усталый голос:

— Слава богу… Я… он… держал меня взаперти — где-то возле побережья. — Голос смолк. Спасенный мучительно хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. — Освободился… ночью… завязалась драка… яхта потеряла управление… Я его убил… выбросил тело за борт… шторм разбил яхту…

Эллери отстранил плечом Мунна и Уолтера Годфри. Один из полицейских укутывал в одеяло дрожащего человека. Это был высокий парень, глаза которого были налиты кровью, щеки покрывала густая, грязная щетина, а сам он выглядел страшно изможденным. Его одежда — вернее, остатки белого льняного костюма — превратилась в мокрые лохмотья.

Роза и ее мать стояли перед ним на коленях, припав к нему и рыдая.

Лицо Эллери напряглось. Он наклонился и приподнял подбородок измученного человека. У него было благородное лицо, волевое и решительное, даже несмотря на всю его худобу и усталость.

— Вы — Дэвид Каммер? — спросил Квин хрипло, словно ему было трудно говорить.

Каммер судорожно сглотнул.

— Да… да… а кто вы?..