Провидица - Юлия Григорьева

Но времени на чтение у князя было мало. Большую часть дня они с Ростаном Гудвалем нависали над разложенной на столе картой Валимара, обсуждали, решали, спорили, иногда даже ругались, но кроме того, мужчины наблюдали друг за другом, отыскивали новые незнакомые черты характера, узнавали друг друга заново. И, несмотря на споры, бывший и действующий сайеры начали сближаться, как-то быстро забывая о прежних обидах и вражде. Корвелю нравилась в давнем недруге живость его ума, Гудваля в князе привлекало умение быстро ухватывать суть и искать решение, о котором он сам даже не думал. Ростан, как и ласс Фольгер всегда считал соседа предсказуемым, но вот уже четвертый день он удивлял его неожиданными предложениями.

— К Нечистому, Гален! — однажды воскликнул он. — Если бы я лучше знал тебя, то непременно отправил тебе дар в знак моего уважения.

Корвель рассмеялся и хлопнул по Гудваля по плечу.

— Твоя верность станет для меня лучшим даром, — ответил Корвель и вновь вернулся к обсуждению.

Пока мужчины были заняты, Катиль Альвран неожиданно оказалась предоставлена сама себе. Состояние одиночества было ей знакомо, потому лаисса сильно не расстроилась, но уже к концу второго дня пребывания в замке Гудваль девушка с удивлением поняла, что ей скучно и отчаянно не хватает общества князя. Катиль сама не заметила, как успела привыкнуть к тому, что Гален постоянно рядом с ней, общество Корвеля было столь естественным, что, лишившись его, лаисса ощутила неприятную пустоту и даже тоску.

Чтобы скрасить время одиночества, лаиссе Альвран позволили прогулки под присмотром воинов Корвеля и Гудваля. Девушка бродила по лесу в обществе своей служанки в кажущемся одиночестве, но на расстоянии от нее всегда шла охрана, зорко следя за тем, чтобы госпожа не подверглась опасности. Ведиса услаждала слух благородной лаиссы легендами, которые слышала от своей матушки, и Катиль с рассеянным интересом слушала женщину, наслаждаясь внезапным покоем.

После прогулки Катиль уходила в библиотеку и просиживала там до вечера, пока за ней не приходил Гален Корвель. Она всегда узнавала его шаги и заканчивала читать, вставала с кресла и шла к полке, чтобы вернуть книгу на место. Когда князь приближался к своей спутнице, девушка уже встречала его легким поклоном и улыбкой, радуясь тому, что мужчина наконец может уделить ей внимание. Если бы Катиль знала, что и князь ждет того мгновения, когда сможет подать ей руку и возвестить:

— Вечерняя трапеза и Ростан ожидают нас, — то была бы смущена, но Гален ничем не показывал своего отношения к маленькой лаиссе, охраняя ее покой и неискушенную душу.

После вечерней трапезы Гудваль оставлял своих гостей наедине, Гален провожал Кати до ее покоев, и они еще какое-то время сидели перед разожженным камином, вели беседу или молчали, глядя на огонь и думая каждый о своем, но даже в молчании оба находили неизъяснимую прелесть и просто наслаждались тишиной, покоем и обществом друг друга. Этих мгновений перед камином Катиль ждала даже больше, чем появления князя в библиотеке. И всегда грустила, когда Корвель, заметив, что взгляд лаиссы стал осоловелым, поднимался со своего места, слегка пожимал ей руку и желал добрых снов. Это означало, что теперь ей придется быть одной до следующего вечера, и утром четвертого дня их гостевания Катиль неожиданно для себя осознала, что хочет покинуть замок гостеприимного сайера и оказаться в обществе Галена, который уже никуда от нее не уйдет.

С этой мыслью она провела первую половину дня, гуляя по лесу и думая, что уже устала от однообразия. После дневной трапезы девушка ушла в библиотеку, взяла недочитанную книгу, но так и не открыла. Она подошла к окну и смотрела на голубое небо, по которому плыли белоснежные облака и временами пролетали птицы. Так ее и застал Гален Корвель, когда вошел в библиотеку.

— Кати, — позвал он, приближаясь к лаиссе.

Она обернулась и от неожиданности уронила книгу. Гален и Катиль одновременно склонились, чтобы поднять ее. Их лица оказались неожиданно близко друг от друга, взгляды встретились, и оба застыли, так и не подняв книгу. Кати вдруг подумала, что у князя необыкновенные глаза, очень выразительные и таинственные, а лицо мужественное. И с чего она когда-то решила, что Гален Корвель не привлекателен? От этих мыслей лаисса отчаянно покраснела и опустила взгляд.

Мужчина отмер и все-таки поднял книгу. Он подал ее девушке и отступил на шаг, справляясь с собственным смятением.

— Вы сегодня рано вспомнили обо мне, Гален, — пролепетала Катиль, направляясь к полке, чтобы убрать книгу, читать ей вовсе не хотелось.

— Я никогда не забываю о вас, Кати, — ответил князь и тепло улыбнулся.

— И все же вы появились раньше обычного, — сказала лаисса Альвран, сумев преодолеть слабость, охватившую ее. — Что-то случилось?

Князь отрицательно качнул головой и показал цветок.

— Я хотел подарить вам… вот, — мужчина смутился и выругался про себя, негодуя за собственную робость. Уж что-что, а робеть перед женщиной ему не приходилось лет с пятнадцати. Сейчас же благородный ласс вновь ощущал себя неопытным мальчишкой, это немного злило, но в этом же была и некая прелесть, дававшая ощущение чистоты его чувств.

— Смилеварн — улыбка весны, — Катиль приняла цветок и улыбнулась. — Когда-то моя няня говорила, что есть такое поверье: если парень дарит девушке первый смилеварн, то летом они непременно сыграют свадьбу… Ох, — лаисса Альвран прикрыла рот рукой и спешно отвернулась. — Простите, ласс Корвель, это все глупые поверья смердов, я не хотела сказать, что вы и я… Святые, — совсем уже растерянно вздохнула девушка и устремилась к выходу из библиотеки.

Корвель, ошеломленный словами и поведением Катиль, смотрел, как девушка скрылась за дверями, наконец, отмер и поспешил следом. Но лаисса уже успела скрыться в переходах замка, и ни в покоях, ни галереях, увешанных искусно вытканными гобеленами, где часто прохаживалась провидица, ее не было. Куда скрылась лаисса, мужчина так и не смог выяснить, сколько не искал ее. Его ратники, Ведиса, даже сайер Гудваль заглянули, кажется, в каждый уголок огромного замка, но и они не смогли отыскать беглянку.

Замок гудел, как потревоженный улей, а Катиль все это время просидела за одним из гобеленов, сжимая в пальцах смилеварн и вытирая горькие слезы, без устали катившиеся по щекам. Она так привыкла к тому, что ее ждут одинокие молодость, зрелость и старость, и что ей суждено умереть, так и не познав любви, что слова няньки, сорвавшиеся с ее уст, причинили неожиданную боль. Девичье сердечко страдало от того, с чем Кати прекрасно уживалось все эти годы. И если утром лаиссе Альвран хотелось, чтобы они скорей покинули замок Гудваль, и Гален Корвель снова был рядом, то теперь она мечтала бежать от князя, бежать и не оглядываться, потому что ее похититель так безжалостно и быстро перевернул привычный и устоявший мир маленькой лаиссы с ног на голову.