Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далее разговор перешел на более общие темы: о поездке Молотова в Англию и США, об открытии второго фронта, об ответственности Германии за войну, об оценке Бенешем политики советского правительств в 1939 г. Бенеш заявил, что он приложит все усилия, чтобы убедить англичан и американцев открыть второй фронт, отметил, что он понимал линию советского правительства в 1939 г. и добавил, что понимал необходимость для СССР советско-финской войны, считая ее «справедливой мерой самообороны СССР». В записи Бенеша о его позиции в 1939 г. говорится более пространно, а об отношении к советско-финской войне так: «в период финской войны я молчал». Бенеш отметил также, что Молотов задал вопрос «о наших (судетских. – В. М.) немцах», а президент ответил: «мы хотели бы избавиться от значительного их числа либо от всех тех, которые провинились как нацисты». Молотов, значится в записи Бенеша, согласился, заметив, что это внутренняя проблема Чехословакии, в которую СССР не будет вмешиваться, но, когда будет можно, поможет. Речь шла также о будущем экономическом сотрудничестве обеих стран. «Расставаясь, мы договорились, что встретимся, очевидно, в этом году в Москве», – так завершается запись Бенеша. В советской записи беседы об этом ничего не говорится.
Начальник канцелярии президента Я. Смутны, 9 июня сделавший со слов Бенеша запись о его встрече с Молотовым, тоже говорит о том, что речь шла и о поездке президента в СССР и что за ним был оставлен выбор времени визита. Президент с большой симпатией отзывался о советском наркоме: «Молотов говорил ясно, точно формулировал вопросы, гораздо точнее, чем, например, Майский, не говоря уж о Богомолове», «Молотов на прямой вопрос дает всегда, если возможно, такой же прямой ответ, не увиливая». По мнению Бенеша, записал Смутны, «тон всех советских людей по отношению к нам в последнее время очень изменился к лучшему», «с Россией у нас сейчас все в порядке»[758]. Однако, это впечатление оказалось обманчивым.
В первой половине 1942 г. чехословацкое правительство не прекращало своих усилий, направленных на получение от британских властей заявления о признании Мюнхенского соглашения недействительным с самого начала. Англичанам, как уже говорилось, в неофициальном порядке был передан меморандум «К вопросу о границах ЧСР», в котором явно обозначалась связь между признанием недействительности Мюнхена и восстановлением домюнхенских границ. Английский МИД и его глава Идеи считали, что эти вопросы надо рассматривать вкупе с вопросами о переселении после войны судетских немцев и о конфедеративном устройстве Центральной Европы. Естественно, что на англичан не мог не влиять взгляд Москвы на конфигурацию послевоенной ЧСР. А он был неофициально обозначен: Чехословакия должна быть восстановлена в домюнхенских границах. 25 июня Бенеш и Рипка были приглашены на обед к Идену, который интересовался беседой президента с Молотовым и, в частности, тем, было ли письменное советское заявление о восстановлении Чехословакии в домюнхенских границах. Бенеш ответил, что это заявление было устным, но Молотов подтвердил его во время встречи, а Рипка добавил, что, очевидно, последует и письменное уведомление. Но еще ранее, 7 июня, Идеи сообщил Бенешу следующее: английское правительство, учитывая, что Германия умышленно нарушила соглашение 1938 г., касающееся Чехословакии, «не чувствует себя связанным никакими обязательствами в этом отношении»[759]. Таким образом, снова подтвердив свои прежние заявления, англичане тем не менее не осудили сам факт подписания Мюнхенского соглашения.
Летом-осенью 1942 г. в связи с оттяжкой открытия второго фронта в Европе усилилась напряженность в советско-английских отношениях, свидетельством чего стал визит У. Черчилля в Москву 12–16 августа 1942 г. Но незадолго до этого англичане решили еще раз продемонстрировать свое доброе отношение к Чехословакии. 5 августа Идеи сообщил Масарику письменно, что правительство Великобритании не считает себя далее связанным Мюнхенским соглашением и что «при окончательном определении чехословацких границ в конце войны на его точку зрения не будут влиять никакие изменения, происшедшие в этом вопросе как в 1938 г., так и позднее»[760]. 29 августа Фирлингер довел этот факт до сведения заведующего IV Европейским отделом НКИД Н. В. Новикова и добавил, что, «по его мнению, успешное завершение переговоров зависело, по-видимому, от того, что Бенеш воспользовался заявлением т. Молотова по этому же вопросу и тактически использовал его в разговоре с Иденом»[761]. 2 сентября 1942 г., уже после поездки в СССР, Черчилль в письме на имя Бенеша подтвердил решение британского правительства[762]. Англичане готовы были дистанцироваться от «Мюнхена», но лишь при сохранении их правовой оценки его изначальной действительности, т. е. фактически они не отозвали свои подписи под Мюнхенским соглашением и не осудили его. Концепция континуитета Чехословакии столкнулась тут с представлениями английского МИД о преемственности внешнеполитической линии Великобритании.
Однако Бенеша в то время устраивал компромиссный характер ноты Идена от 5 августа. Не последовало возражений и со стороны СССР. Еще 13 июля в беседе с Богомоловым президент информировал его о ходе переговоров с англичанами по вопросу о «Мюнхене» и согласованной с ними формулировке. По словам советского посла, заявление Молотова о признании домюнхенских границ Чехословакии «имеет обязательный характер» и что «английская формулировка означает примерно то же самое». На вопрос Бенеша, намерен ли СССР подтвердить свою позицию письменно, Богомолов ответил, что в этих вещах необходимо учитывать позицию Англии, и что в случае ее письменного заявления проще это будет сделать и Москве[763]. То же самое Богомолов заявил и Рипке 27 июля: «Я уже дал Вам заверение, что советское правительство [высказывается] за восстановление Чехословакии в домюнхенских границах. Это – официальная точка зрения, и ничего не меняется оттого, что из тактических соображений, особенно учитывая позиции
