Кровь и лунный свет - Эрин Бити
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Симон не ошибся, сказав, что Ламберт полностью подходит под собранный им портрет убийцы. Сейчас я это признаю, но до сих пор не понимаю, зачем он это сделал. Он обладает всем, к чему стремится большинство людей: деньгами, властью. Вскоре его ожидал брак, благодаря которому умножилось бы и то и другое. Так чего ему не хватало?
Если взять последние события, создается впечатление, что он хотел навредить мне… Не убить, как других женщин, а забрать все, что мне дорого. Но при этом со мной себя вел заботливо и любезно. Чтобы я ничего не заподозрила? Меня не покидает чувство, что я упускаю что-то жизненно важное, хотя, возможно, все дело в том, что я бегу так быстро, что вообще едва могу думать.
Когда я достигаю трансепта, легкие начинают гореть. Хватая ртом воздух, я поворачиваюсь к кругу, где находится лестница, останавливаюсь, чтобы прислушаться. Наверху слышен шелест перьев. Голубей явно что-то встревожило.
Ламберт идет наверх.
Прижав руку к боку, я мчусь в башню, где проникла в разум Реми. И внезапно понимаю, что, возвращаясь в свое тело, случайно зацепила мысли Ламберта – не Удэна. Это Ламберт так смотрел на Симона, держащего меня в объятиях. Он никак не ожидал этого и разозлился. Хотя ненависть к Симону явно появилась не сегодня.
А ведь Симон говорил, что убийца испытывает личную неприязнь к нему, и верно определил, чем она вызвана, но я убедила его, что он ошибается. Его интуиция подсказывала верно. Мне следовало доверять ей, даже если Симон сомневался.
И теперь он умрет из-за меня. Попытка Ламберта убить Реми провалилась, но с Симоном он не станет полагаться на волю случая.
Я поднимаюсь по лестнице на первую площадку, окна которой на одном уровне с нижней частью крыши. Подхожу к окну и подставляю под лунный свет кровоточащую рану на руке, чтобы магия снова наполнила мои вены.
А затем – замечаю Ламберта. Он шагает по широкому желобу к восточному крылу святилища. Обмякшее тело Симона свисает с его правого плеча, но благодаря лунному свету я слышу дыхание. Симон пока жив, но Ламберту не составит труда сбросить его с крыши…
…И, не сомневаюсь, этого ему, Ламберту, будет недостаточно. Я видела своими глазами, что он делал с другими жертвами, поддавшись гневу. И, по иронии судьбы, это мне как раз на руку.
Из-за того что приходится тащить Симона, Ламберт шагает медленно, но все равно достигает конца крыши раньше меня. Обогнув Пьера, он продолжает путь к крытой галерее над витражным круглым окном, таким же, как на западном фасаде. Вот только здесь нет перил, и соскользнуть с края так же легко, как в канаву – с дороги. Только падать предстоит с высоты двадцати пяти метров. А внизу – две кузницы и высокие стеллажи, на которых хранятся десятки железных и стальных заготовок для гвоздей и крючков. Никто не выживет.
Я добегаю до угла и врезаюсь в Пьера, чтобы остановиться.
– Ламберт!
Он оборачивается на середине пути и улыбается:
– Да, моя дорогая Катрин?
В его голосе ощущаются резкость и жесткость, как на гранях камня пустоты в моем кармане. Я узнаю этот голос – слышала в ту ночь, когда он прижал холодное лезвие к горлу Николь. Мне хочется, чтобы Ламберт умер.
Я стараюсь успокоить дыхание, но почти не высовываюсь из-за статуи. Свист ветра, пролетающего сквозь арочные проемы, напоминает последний крик Перреты.
– Куда ты идешь?
Ламберт медленно оглядывается по сторонам:
– Кажется, здесь неплохо.
Практически не прилагая усилий, он скидывает Симона с плеча. Падение сопровождается глухим ударом, когда голова встречается с крышей.
Я стискиваю в руке каменное крыло Пьера, чтобы не броситься туда.
– И что ты будешь делать?
Ламберт пристально смотрит на бледное лицо Симона:
– Положу этому конец.
Ярость пронзает грудь, словно нож.
– Тебе не кажется, что нечестно убивать победителя твоей безумной игры?
– Он не победил. – Ламберт поднимает голову и встречается со мной взглядом. – Я просто понял, что приз не стоит усилий.
Приз? О призе можно говорить лишь тогда, когда обе стороны хотят одного и того же. Я думала, что убийца соревновался с охотником – проигравший либо оказался бы в тюрьме, либо осудил невиновного. Но, судя по всему, Ламберт вел другую игру. Осталось только понять, что было на кону.
И тут я замечаю в глазах убийцы презрение.
– Ты хотел заполучить меня?
Ламберт поднимает брови:
– А зачем же еще я проделал эту работу?
Проделал работу. Убил мать Агнес, подставил магистра Томаса, рассорил нас с Симоном, лишил всего, что давало мне цель…
– Ты старался завоевать меня, уничтожив все и всех, имевших для меня значение? – недоуменно спрашиваю я.
Он фыркает:
– Они мешали тебе понять, насколько ужасна твоя жизнь. Даже лишись ты своего драгоценного архитектора или святилища – могла бы вернуться в аббатство. – Ламберт поднимает ногу и толкает подбородок Симона, чтобы повернуть его голову. – Когда он практически вычеркнул тебя из своей жизни, а Ремон обвинил в обвале, ты должна была прибежать к тому, кто никогда тебя не осуждал. К тому, кто слушал и помогал, когда никто больше не захотел.
– К тому, кто пытался убить меня? – продолжаю я список.
Он закатывает глаза:
– Я не собирался убивать тебя, Катрин. Еще до того, как ты испортила платформу, я планировал дать тебе сбежать, а когда полезла на леса – решил вырубить, чтобы ты подумала, что лишь по счастливой случайности осталась жива. Я даже подумывал вернуться и спасти тебя.
Спасти. Как только он произносит это слово, я понимаю, что связывало все жертвы. Ламберт хотел вызволить женщину из нищеты, как граф в свое время вызволил его мать. Именно этого он искал, но Перрета, Изабель и Николь не оценили его порыва. Осознав, что они видят в нем лишь кошелек, источник быстрых и легких денег, он захотел наказать их. Из-за предстоящей свадьбы по сговору напряжение усиливалось, и тут пытливый взгляд Ламберта наткнулся на меня.
Но я не считала, что меня необходимо спасать от недостаточно хорошей, по его меркам, жизни, поэтому он решил убедить меня в этом. «Цель убийцы неизменна, – говорил Симон. – Могут измениться методы, но не цель».
Ламберт вновь переводит взгляд на Симона.
– Но в ту ночь ты пришла
