Кровь и лунный свет - Эрин Бити

Я открываю его, ожидая увидеть там четки или что-то подобное, но нахожу старый, покрытый грязью мешочек с монетами. Тот, что я закопала за садовым сараем больше пяти лет назад.

– Как ты о нем узнала?

– Просто знаю тебя. – На ее лице появляется нежная улыбка. – Возьми их. Тебе понадобятся деньги.

Магистр Томас дал мне достаточно денег, так что я качаю головой и прячу мешочек обратно.

– Оставь себе. Это не так много, как ты бы выручила за волосы, но на новый ткацкий станок пригодится.

Она вздыхает:

– Мне не отговорить тебя, да?

Ее лоб все еще забинтован, поэтому я наклоняюсь и целую ее в нос:

– Без шансов.

Мне бы хотелось провести с ней побольше времени, но Удэн ждет нас за городом с парой лошадей, не говоря же о Симоне. Еще раз пообещав писать, я сжимаю руку Марги и шепчу ей: «До свидания». А затем спешу обратно к калитке и благодарю сестру Света, которая меня впустила.

Лозы на другой стороне улицы усеяны лунными цветами, которые раскрыли бутоны убывающей луне. Их аромат щекочет нос, а слух наполняет пение. И, если слегка сосредоточиться, я смогу услышать баритон Грегора, более глубокий, чем обычно. Симон отталкивается от стены аббатства, к которой прислонился в ожидании меня, и вновь закидывает дорожную сумку на плечо.

– Я не могу отделаться от мысли, – тихо говорит он, выходя на освещенную часть улицы, – что ты могла бы остаться здесь, в аббатстве. Граф никогда об этом не узнает, и ты сможешь навещать семью…

Я качаю головой:

– Ты же знаешь – мне там не место.

– Не место, – соглашается он. – Но я не уверен, что тебе стоит связывать жизнь со мной.

– Мы разберемся с этим вместе. – Я беру его за руку и переплетаю наши пальцы. – Ты готов это сделать?

Пульс Симона эхом отдается в моей руке через наши соединенные запястья.

– Нет, – отвечает он. – Но с тобой – готов.

От автора

Описать психическое заболевание – нелегкая задача, даже когда – или скорее особенно когда – есть личный опыт общения с больным. Ни Жулиана, ни ее мать, ни отец Симона не дают полного представления о шизофрении. Любой случай индивидуален, как любой человек, и в значительной степени стоит учитывать окружающих. Подобные тяжелые состояния описывались тысячелетиями, и отношение к больным зачастую зависело от религии, общины, того, насколько важное положение занимал человек и заботилась ли о нем его семья. Но чаще всего такие истории трагичны и душераздирающи для всех участников.

Даже сейчас шизофрению довольно трудно диагностировать, но она часто поддается медикаментозному лечению и психотерапии, хотя решающее значение имеет поддержка окружающих. Как и Жулиана, многие страдальцы обладают высоким интеллектом, даже осознают: многое из того, что они испытывают, нереально. Некоторые способны построить успешную карьеру, но большинство скрывает свое состояние от всех, даже от близких. Вполне возможно, что вы знакомы или работаете вместе с человеком, страдающим шизофренией, и я искренне надеюсь, что, решись он поделиться с вами своим секретом, вы оправдаете это доверие.

Если вам хочется узнать побольше о шизофрении, я рекомендую прочитать «Человек, который принял жену за шляпу» Оливера Сакса и «Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении» Элин Р. Сакс. Вторая книга – это мемуары о шизофрении, и я благодарна профессору Сакс за откровенное описание работы над собой и собственной истории борьбы. Хотя я позаимствовала тон нескольких ее заблуждений для Жулианы, они очень походили на те, что я видела – своими глазами и крупным планом – со стороны.

И, говоря словами Фореста Гампа, «Это все, что мне хотелось вам рассказать».

* * *

Прототип Мезануса, где вырос Симон, – реальный город Гил в Бельгии. Хотя я выдумала и описала некоторые детали, все они соответствуют духу истории этого города.

Согласно легендам, Гил – место упокоения святой Димфны, погибшей от рук безумного отца, как принцесса Дайма в книге. Больше тысячи лет ее могила – место паломничества для тех, кто ищет исцеления от душевных недугов. И до, и после ее причисления к лику святых (в 1287 году) католическая церковь построила несколько больниц для ухода за теми, кого приводили за чудесным исцелением: многих родные оставляли на произвол судьбы.

С тех пор Гил стал настолько известен во всем мире своим сострадательным, неформальным подходом к лечению психических заболеваний, что отец Винсента Ван Гога подумывал о том, чтобы отправить туда больного сына в конце XIX века. По сей день жители города принимают активное участие в уходе за пациентами (так называемыми пансионерами), размещая их в своих домах и принимая в семьи.

По иронии судьбы, тысячелетний опыт Гила считается слишком революционным, чтобы внедрять его в других местах. А в обществе, где «знания» о людях с психическими заболеваниями получают в основном из голливудских драм, трудно преодолеть неприятие. Мы добились прогресса, но этого недостаточно.

Пока.

Notes

1

Трансепт – часть cвятилища, пересекающая его центральную часть, которая на плане выглядит как поперечная перекладина креста.

2

Cat – с англ. «кот, кошка».

3

Трифорий – непрерывный ряд арок, расположенных на втором ярусе центрального нефа в романских и готических храмах.

4

Контрфорс – выступающие части стен или отдельные опоры, позволяющие усилить стены за счет принятия части нагрузки от потолка.