Клятва истинной валькирии - Райчел Мид

Мэй стояла и думала, что совсем недавно она полагала, что после заявления Криса ничего не сможет ее шокировать. Однако она ошибалась.

– Вот так просто?

– А что такого? – удивился Сайрус. – Не так просто, как сделать Клаудии ребенка, но все равно… Такое часто случается, чтоб ты знала. Я знаю нужных людей.

Мэй сделала вид, что ничего не слышала. До нее уже доходили слухи, что брат связан со шведской мафией, но сейчас она не хотела углубляться в этот вопрос.

– Как ты можешь отправить прочь из страны человека? – Мэй развернулась к Клаудии. – Как ты сможешь отослать своего ребенка?

Не отличавшийся особой добродетелью Сайрус искренне удивился:

– А что еще ей, по-твоему, остается делать? Она же потеряет нордлингское гражданство!

– Этот ребенок – плебей.

Матушка сказала это, как выругалась.

– Мы поколение за поколением поддерживали чистоту крови – и для чего? Чтобы смешать наши гены с непонятно чем? Что за наследственность будет у этого ребенка? Нет, такого нам не надо. Я уверена, что это дитя обретет дом и родителей – но не здесь. Немедленно прими надлежащий вид – в том, что ты услышала, нет ничего шокирующего. К тому же все это, к счастью, случилось не с тобой. Отправляйся к гостям. А ты – в свою комнату. Я не позволю тебе испортить вечеринку.

Это она сказала Клаудии. Та оглядела всех и поплелась наверх.

– Нам нужно поговорить, – сказала Мэй. – Об Эрикссонах.

– Сейчас не время и не место.

– Как раз самое время и самое место.

– Май.

Вот опять она говорит с ней, как с несмышленым ребенком.

– У тебя две сотни гостей в саду. Иди к ним. Пожалуйста, если тебе так хочется, можешь продолжать убегать от Криса. Но уверена, завтра утром ты поймешь, что лучшей пары тебе не найти. Я же сказала: ты наша последняя надежда, ты нас не разочаруешь.

Закончив разговор, матушка выплыла из комнаты. За ней вышел Сайрус – и похлопал Мэй по спине:

– Поздравляю с хорошей партией, сестренка.

Мэй мало запомнила из того, что было дальше. Она вернулась к гостям, улыбалась и поддерживала светскую беседу – но что говорила, не знала и не желала знать. Мыслями она была далеко, все думала о беременности Клаудии и помолвке с Крисом. А потом Мэй почувствовала, что они с этим нерожденным ребенком – одно целое. И его, и ее судьбой распоряжаются равнодушные родственники, которым отжившие правила дороже живых людей. Она росла и слушалась взрослых, не задавая лишних вопросов. Она приняла волю матери, когда та лишила ее желаемого будущего. И вот теперь Мэй словно со стороны увидела, что традиции и обычаи – это оковы, которые можно и нужно сбросить.

Потому что у той жизни, что выбрала для нее мать, не было цели.

Она развернулась и вышла с террасы. И отправилась на кухню – там вовсю копошилась прислуга. На нее никто не обратил внимания. Мэй прошла через кухню к черному ходу – и вышла наружу. С этой стороны дома была тихо и темно. Гости разговаривали и пересмеивались на чудесном заднем дворе с другой стороны дома. Она даже не подумала о том, что надо бы собрать вещи или переодеться. Чувство собственного достоинства и эго в сумочке-клатче. Вот и все, что ей было нужно.

И она пошла одна в жаркую, летнюю, влажную ночь, в которой звенели комары. Она вышла на проселочную дорогу прочь от усадьбы и шла по ней, пока не вышла на шоссе к Новому Стокгольму. Через два часа она сняла туфли на высоком каблуке и пошла босиком. Через три налетела гроза, и с небес обрушился страшный, подобный потопу, ливень. Через шесть часов она вышла к городу.

Все знали, где находится «Густав». Самое высокое здание в западных кварталах. И единственная гостиница, в которой имели право останавливаться плебеи на территории нордлингов. Судьба была к ней благосклонна, потому что Мэй подошла к «Густаву» и столкнулась лицом к лицу с генералом Ганом. Тот как раз направлялся к ждущей его машине. Ган уставился на нее и застыл на месте. Мэй решила, что он, конечно, многое повидал на своем веку. Но перепачканную девицу с окровавленными ногами, да еще в мокром коктейльном платье он наверняка видел впервые.

– Здравствуйте, генерал, – чопорно поздоровалась она. – Я решила, что у меня все-таки должна быть цель в жизни.

Когда Мэй закончила рассказ, то подумала, что Джастин, растянувшийся на диване, крепко спит. Однако она умолкла, и он сразу же открыл глаза.

– Может, тебе станет легче от моих слов… Тебе, Мэй, принадлежит сомнительная честь быть первым человеком, который меня безмерно удивил. Я бы ни за что не сообразил, в чем суть. Я вообще решил, что ты сбежала из дому, потому что влюбилась в солдата.

Она мимолетно улыбнулась – и вдруг почувствовала себя невероятно легко и приятно. Держать в себе столько и молчать оказалось непросто. А ведь она держала рот на замке…

– Я сбежала, потому что влюбилась в мою страну.

– Речь истинного солдата.

И он подавил зевок.

– Теперь ясно, почему ты отказала Порфирио – в памяти еще были живы неприятные воспоминания о прошлой помолвке…

Наверное, он не ошибся, – впрочем, Джастин есть Джастин, он многое угадывал с первого взгляда.

– Да. Но… он очень неуклюже себя повел. Он-то полагал, что дело в шляпе, а сделать предложение – просто формальность. Он и поверить не мог, что я ему откажу.

Кстати, именно таким был и Крис. Странно, что это сходство ей раньше в голову не пришло…

– А если бы я стала его женой… Не знаю. Он не разделял обычные для патрициев сексистские взгляды, но был очень самоуверенным. Он считал, что я всегда буду соглашаться с ним. Он даже вообразить не мог, что я просто-напросто скажу «нет».

Она сглотнула, припомнив обстоятельства их последней встречи.

– Ты боялась, что он попытается тебя контролировать, – заметил Джастин, суммируя данные. – Как и другие.

– Это нормально для людей – они всегда стремятся захватить власть над себе подобными. Но ситуация усугубилась с беременностью Клаудии. Такая власть – она же бессердечна. И недопустима.

– А что случилось с ребенком? – спросил Джастин.

– Понятия не имею. Его отправили куда-то.

Либо он чересчур вымотался, чтобы расслышать фальшь в ее голосе, либо она наловчилась врать. Она была откровенна, но таинственные намеки Эмиля и годы отчаянных попыток разыскать дочь Клаудии тревожили ее. Тайна останется в ее сердце навсегда. Никто ничего не узнает.

– Я ведь к тому времени давно уехала из дома.

Джастин опять смежил веки – он явно засыпал. Мэй поднялась на ноги. Действие «Рии» прекратилось, а последствий сироп, к счастью, не давал.

– Спи. Мы можем заняться анализом моей дисфункциональной жизни в другой раз.

– Да у всех такая жизнь. Нормальной ни у кого не бывает.