Любовные утехи русских цариц - Эльвира Ватала

Вот ведь как ультимативно вопрос поставил. После чего дворцовой дверью хлопнул, из Царского в Петербург удалился и там в доме Льва Нарышкина или целыми днями в карты играет, или влюбленного в его дочь представляет.

Екатерина не на шутку испугалась. Фаворитов много, а Потемкин один. И правильный выбор сделала. И вот Ермолову заявляют: «Ну-ка, милейший, ваша песенка, то бишь кляузы спеты. Собирайте вещички и извольте вон из дворца. Извольте попутешествовать немного. Заграничным свежим воздухом подышать. Авось там из вас кляузный дух выветрится. Так лет на пяток вам отпуск. А если после этого времени ваш характер изменится в сторону лучшую и вы не будете делать попытки Светлейших свергать, то кто знает, кто знает!..»

Обнадеживала, словом, фаворита матушка государыня. Но он, хорошо зная характер своей государыни, никогда не евшей вчерашних щей, не очень верил этим словам. Для виду уныло соглашался с царицей и, что-то там уныло бормоча о своих пророческих снах, которые ему во все время царствования его фавора именно такой финал предвещали, поспешно выехал за границу без отсрочки и промедления, специального разочарования не испытывая, ибо получил от царицы на свое путешествие весьма кругленькую сумму. Еще легко отделался. Могло быть и похуже. Но Светлейший посчитал ниже своего достоинства с «моськами» воевать или мстить им. Соперник должен быть достоин его. Помните, как в русском кодексе чести: ни один дворянин простолюдина на дуэль не вызовет, пусть тот хоть в глаза ему плюет. Враги должны быть равны.

Но после этого случая задумался Светлейший над серьезной проблемой: где и как стоящего фаворита во дворец предоставить. А то уж больно часто там на старуху бывала проруха.

Ермолов же, подышав свежим воздухом за границей пять лет, как ему и велено было, вернулся в Москву, эту верную резиденцию отставленных фаворитов, и там, правда, не в большом счастье, зато в довольстве и спокойствии прожил еще очень долго и ушел в мир иной в возрасте 82 лет, что, согласитесь, дорогой читатель, весьма почтенный для того времени возраст.

А в свите того же Потемкина отыскался новый фаворит, двадцатишестилетний Александр Мамонов. Вот где сходство-то с внуком императрицы полное, даже имя то же самое.

Конечно, он наделен всевозможными талантами, иначе и быть не может. И, как всегда, царица восхищается его образованностью, воспитанием и внешним видом. Хвалит его остроумие, ловкость, любезность, безупречные манеры. Вот образчик ее письма Потемкину: «Он весьма милый человек, и он день ото дня все любезнее и милее становится». Знания Мамонова сводят ее с ума. Несколько начитанный во французской литературе, бегло говорящий на нескольких иностранных языках фаворит в ее глазах приобретает черты гения. Не прекращаются хвалебные гимны Мамонову в письмах Екатерины к Гримму: «Это существо с прекраснейшим сердцем, в котором таятся большие запасы честности. Ума у него за четверых, несметный источник веселья, много оригинален в понимании вещей и в способе их описывать, великолепное воспитание и поразительная осведомленность во всем, что может сообщить блеск уму. Увлекается поэзией и страстно любит музыку»[211].

И в следующем:

«Мы скрываем как преступление наше увлечение поэзией. Мы страстно любим музыку. У нас редкая способность быстро ориентироваться во всем. Бог весть, что только мы не знаем. Мы декламируем, болтаем, умеем поддержать разговор в самом лучшем обществе, мы очень вежливы, мы пишем по-русски и по-французски как у нас редко кто умеет писать, как по стилю, так и по содержанию. Наша наружность вполне отвечает нашим внутренним качествам. У нас очень правильные черты лица, чудесные черные глаза с бровями, каких и на свете нет, рост выше среднего, благородная осанка, легкая походка»[212].

Видите, дорогой читатель, каких гениев русская земля для царицына ложа взрастила… И откуда только взялась такая всесторонне одаренная личность? Почему так долго в свите Потемкина обитала, специального восторга того не вызывая? И Екатерина просит своего Светлейшего друга полюбить Мамонова, который день ото дня милее и краше становится, и как главную «наперсницу» в сердечных делах письмами о своем фаворите его засыпает: «В нас (своих фаворитов царица всегда описывает в первом лице множественного числа) бездна остроумия, хотя мы никогда не гоняемся за остроумием. Мы мастерски рассказываем и обладаем редкой веселостью, наконец — мы сама привлекательность, честность, любезность и ум».

Но достаточно, дорогой читатель, нам с вами из-под розовых очков матушки государыни на Мамонова поглядывать, в дикий восторг от его достоинств приходя. Пора за дело приниматься, тем более что Мамонов, поощряемый и одобряемый влюбленной царицей, уже за письменный стол крепко уселся и, как отличник в гимназии, похвалы царицы желает оправдать. И он принимается за творческую писательскую деятельность, то есть за драматургию. И как порядочному писателю и драматургу пристало, псевдоним себе подыскал. Он — Красный Кафтан.

Итак, Красный Кафтан в перерыве между любовными утехами корпит над сочинением пьес. И вот уже выходит из-под его пера парочка пьес и ставится в знаменитом Эрмитаже. Одна из них довольно забавная, с характерным названием «За вздор пошлины не платят». В эту пьесу и царица внесла свою лепту: написала ее окончание, и эта совместная работа подвигла влюбленную парочку на новые творения, тем более что великий обманщик Калиостро, о котором мы вам, Дорогой читатель, уже рассказывали, вдохновил их написать еще три пьесы: «Обманщик», «Обольщенный» и «Шаман Сибири». Правда, мы не беремся утверждать, какая доля тут приходится на творчество Мамонова. Современники авторство приписывают Екатерине II, но что любовник помогал в их создании — это мы точно знаем.

А вот следующую драму «Начальные представления Олега» императрица напишет самолично.

А талант фаворита распускается пышным цветком на благодатной почве царского двора. Этот мелкий комедиант с задатками посредственного актера хорошо усвоил желание императрицы: ее фаворит должен быть под стать ее величию и чтобы в ее интимный кружок вписывался. Пожалуйста, сколько угодно! Надо, чтобы Мамонов искусством владел, — пожалуйста, он что-то там выковыривает, гравирует на металле. Надо, чтобы он образованным слыл, — пожалуйста, у Мамонова на ночном столике стопка французских классиков. О том, что его знания поверхностны, нахватаны слегка из разных источников, что он неумен, неглубок, знают все, кроме царицы, восторженные дифирамбы Красному Кафтану не прекращаются ни на минуту.

Хитренький мальчик Мамонов прекрасно понимает, что от него ждет «бабушка». Стареющая императрица, с легкостью надевшая на свои близорукие глаза розовые очки, сквозь них воспринимает все поступки своего фаворита. Ей хочется капельку чувственной любви простой женщины — не царицы? Ну что же, притворство для Мамонова — вторая натура. Он притворяется любящим, ревнующим, и даже бледнеющим от мук ревности, и даже в обморок от них падающим! О боже, какой бальзам на израненное и изголодавшееся сердце царицы! Она в восторге. И тоже старается горячо и искренне играть роль влюбленной девочки при влюбленном мальчике, забывая, что старше своего фаворита на целых 30 лет. И тут уместно вспомнить великого французского новеллиста Ги де Мопассана. Его герой говорит о своей бабушке-любовнице: «Она оказалась совсем не такой, какою он ее себе представлял: она разыгрывала из себя влюбленную девочку и пыталась прельстить его смешным в ее годы ребячеством… Как только они оставались одни, она набрасывалась на него с поцелуями, подпрыгивала, тряся своим пышным бюстом, резвилась, как нескладный, угловатый подросток, уморительно надувала губки. Ему претили ее ласковые словечки: „мышонок“ „котик“, „птенчик“, претил этот девичий стыд, который она напускала на себя перед тем, как лечь в постель… Как она не понимает, что любовь требует исключительного такта, деликатности, осторожности, чуткости, что, сойдясь с ним, она, взрослая женщина, мать семейства, светская дама, должна отдаваться, не роняя своего достоинства, с увлечением сдержанным и строгим…

В такие минуты ему безумно хотелось выругаться, схватить шляпу и, хлопнув дверью, уйти»[213].

Конечно, мы просим прощения у дорогого читателя за дерзость сравнения, но если не совсем такие, то подобные чувства стали овладевать нашим фаворитом. Он вдруг стал невнимательным к государыне, дерзит и вообще начал вести себя так, будто любовница ему до чертиков надоела и он готов по своей инициативе, что было бы беспрецедентным явлением в истории России, выскользнуть из дворца и из алькова царицы. Словом, между ними пробежала «черная кошка». Екатерина ходит мрачная, а по ночам страдает, как простая смертная, а он вечно надутый.