Женщины в его жизни - Барбара Брэдфорд

Максим мягко отстранился от нее и положил ее голову к себе на плечо. Он словно прочел секунду назад ее мысли, потому что ласково спросил:

– А почему ты тогда сказала, что мы – судьба друг для друга?

– Это было такое очень сильное чувство, оно возникло после того, как я увидела вас в книжном магазине. Я была абсолютно уверена, что мы опять встретимся. У меня часто бывают такие сильные предчувствия по некоторым поводам, иногда почти пророчества. Мама говорит, я экстрасенс, папа говорит – ведьма. – Она вздохнула и погладила его по щеке, а потом прошептала: – Que sera sera.

– Что будет, то будет, – повторил Максим и нежно поцеловал ее, крепко держа в своих объятьях. Нет, он ни за что не хотел ее отпускать. Они оба принадлежали друг другу. Две половины сходятся, чтобы образовать целое.

В тот момент там в розарии между ними возникало нечто, и они оба это поняли, хоть оно и осталось неизреченным.

42

– Я намерен жениться на моей мечтательной красавице, – ни с того ни с сего заявил Максим Алану Трентону. Ранним утренним рейсом они летели в Лондон, возвращаясь в понедельник домой после затянувшегося уик-энда в Париже.

Корешок посмотрел на друга.

– Да, знаю, – сказал он. – Конечно, я знал об этом еще в субботу вечером.

– Боже милостивый! – воскликнул Максим. – Неужели у нас все было так ясно?

– По крайней мере для меня. Любовь я могу опознать с первого взгляда, если coup de foudre,[20] как говорят французы, происходит в моем присутствии.

– Да, старина, меня как молнией шибануло. Я жутко в нее влюбился. Хочу, чтобы она стала моей женой и матерью моих детей, и я намерен прожить с ней всю оставшуюся жизнь. Поделюсь с тобой секретом, Корешок: от одной мысли, что буду вдали от нее, я делаюсь по-прежнему больным. – Максим покачал головой. – Со мной такого никогда еще не бывало, боюсь, влип я крепко.

– Я все понимаю, Граф, она красивая девочка, у нее симпатичная, теплая и дружелюбная натура. – Корешок поколебался, но потом спокойно добавил: – Она, конечно, очень еще молода.

– Это верно. Зато, с другой стороны, в свои восемнадцать она податлива, можно лепить.

– Я бы на это не слишком рассчитывал. Анастасия может оказаться не столь мягкой и пластичной, какой ты ее себе воображаешь.

Максим вскинул бровь и посмотрел на Корешка своим пронзительным взглядом:

– Что дает тебе повод так думать?

– То, что я наблюдал в субботу вечером. Во-первых, я полагаю, у нее есть характер и сила воли; готов поспорить на что угодно: она упряма, как черт. И потом, девочка умна. Многое мне вспомнилось в этот уик-энд такое, о чем я слышал о дочери Деревенко не впрямую, а косвенно, в разговорах моих родителей. Она блестящая ученица, у нее незаурядный интеллект, она так же художественно одаренная натура, как и ее мать, которая, кстати, если ты этого еще не знаешь, весьма известный и высоко ценимый в Париже дизайнер по интерьерам.

– Анастасия ничего мне об этом не говорила. Боюсь, мы были слишком заняты друг другом.

– Короче, девушка она исключительная, Максим. Я уверен, что она не из податливых.

– Да, да, я с тобой согласен, Корешок, и я рад, что она такая. Податливость вовсе не та добродетель, которую я ценю в женщинах. Ты, как никто, должен бы это знать. Когда я употребил слово «пластичная», я имел в виду, что такой женщине не свойственны косность, душевная неповоротливость, что она гибкая, готова обучаться. Я хочу женщину, которая будет идти вровень со мной, расти вровень со мной. Я не хочу жену из мягкой замазки, из которой можно вылепить в точности то, что мне надо.

„Да неужели?" – подумал Корешок, но сказал другое:

– Тогда, я вижу, ты нашел в Анастасии свой идеал женщины. – Корешок слегка поерзал в кресле и наклонился к Максиму: – Ты говоришь, намерен жениться. А как насчет ее родителей? Им не покажется, что она еще чуточку молода для замужества в этом году?

– Безусловно. Но Анастасия считает, что мы можем наметить это на будущий год, когда ей исполнится девятнадцать.

– Ты, значит, уже сделал ей предложение? – Теперь настала очередь Алана поднять бровь.

Максим хихикнул:

– Более или менее. В субботу вечером, и как бы между прочим. Но она знала, что я об этом всерьез, и я знал, что она тоже всерьез, и она подтвердила это словами. Мы понимаем друг друга, Алан. Правда, это так. – Максим умолк, посмотрел в иллюминатор, затем опять перевел взгляд на друга: – Факт, конечно, весьма экстраординарный, но мы с ней – на одной волне.

– Счастливчик! Надеюсь, глядишь, и у меня будет с женщиной что-нибудь в этом роде, с такой же взаимностью.

– Не сомневаюсь, будет и у тебя. А как с Камиллой Голленд? По-моему, вечером в субботу тебе с ней было очень недурно. Потом у вас было свидание и в воскресенье. Она тебя заинтересовала?

– Меня-то да, будь у меня хоть полшанса. Но ее ко мне лично не тянет нисколечко, хоть тресни.

– Мужчина в ее жизни есть?

– Сдается, что нет и давно не было. Кажется, у нее с кем-то была связь, и даже очень на это похоже, но он умер. Вдруг, скоропостижно скончался. Она интересная женщина, Граф, и вовсе не такая, как можно о ней подумать, учитывая ее шикарный вид и все такое прочее. Она глубока и отзывчива, у нее вполне интеллектуальный склад ума, и в этот уикэнд я обнаружил, что она очень чувствительна в самых разных смыслах и далеко не пустышка блондиночка из кинозвездной мелюзги.

– Я и не считал ее такой. Она слишком хорошая театральная актриса, чтобы быть пустышкой. Но поскольку у нее никого нет, ты мог бы ее еще раз пригласить.

– Уже пригласил, – признался Корешок, смущенно ухмыляясь, – и она согласна. Мы ужинаем в пятницу в «Ле А».

Максим шлепнул друга по руке и засмеялся:

– Спрашивается, почему я всегда думаю, что ты не мастер рвать подметки на ходу?

– Да брось, Граф, я же не такой плейбой, как ты!

– Ты отлично знаешь, что это голая фантазия британской прессы, – запротестовал Максим, как всегда, сразу переходя в оборону, даже если поводом была шутка. В этой области чувство юмора его подводило.

– Да знаю я, знаю, – извиняющимся тоном сказал Корешок, – не заводись. Ты когда возвращаешься в Париж повидаться со своей дамой сердца?

– В этот уик-энд. Но не в Париж. В Канн. Анастасия с матерью отправляются к себе на виллу в четверг, так что я, думаю, подскочу туда самолетом утром в пятницу, устрою себе длинный уик-энд на Лазурном берегу.

– Остановишься у них?

– Не приглашен я, Корешок.

– Если хочешь, можешь остановиться на вилле моих родителей. Кстати, она в полном порядке и наготове, и там нет ни души.