Вольта - Владимир Околотин

Все-таки главным научным подвигом Вольты надо назвать доказательство заряженности двух металлов при касании и построение ряда контактных напряжении. Соединить пары металлов параллельно или последовательно в столб — это полезно, но именно «касание» Вольта совершенно справедливо считал своим шедевром, даже модные сегодня так называемые «уровни Форми» проистекают оттуда же. Впрочем, и электрохимии еще только предстоит показать во многом невыявленные возможности.

Вклад Вольты в проблему «вечного источника» вообще упущен. Что бы ни говорили традиционалисты, бездонные резервуары электрической энергии внутри материи, хоть и используются техникой, но явно недооцениваются. Может быть, здесь и спрятана самая большая правда о Вольте: после Ньютона мир держался тяготением, после Вольты мир оказался электрическим!

Ньютон и Вольта… Оба они отчего-то скончались в марте с разрывом ровно в сто лет, но какие же они разные! Домосед, человек нелюдимый и угрюмый, Ньютон сумел прожить полные семь дюжин лет, а равнявшийся на британца непоседа, всеобщий любимец Вольта чуть поторопился, недобрав двух лет до заветной цифры. И до Ньютона знали о тяготении, об инерции, о массах, но Ньютон подытожил известное весомыми словами и цифрами. И до Вольты знали об электричестве, но он нескончаемыми опытами продемонстрировал его вездесущность, ибо можно было его извлечь отовсюду: не только из стекла, смолы, серы (это знали и до Вольты), но и из дерева, паров, воздуха, металлов, манипулируя теплом, огнем, закалкой и прочим.

Вольта спел свою «электрическую арию», но он не философ, не теоретик, свою главную идею он доказывал делами, опытами, внедрение — вот его стихия! Сначала он привел в стройную систему все известное про электричество: доделал электроскоп и электрометр, построил электрофор, ввел в научную лексику термины «напряжение» и «емкость», научился измерять малые заряды. Он подытожил находки всей армии электриков первой волны: Франклина, Грея, Кантона, Нолле, Беккарин, Клейста, Мушенбрека и других.

Вторым разделом его прикладных усилий оказалось электричество движущееся. Гальвани заметил генерацию электричества двумя металлами, но именно Вольта измерил эффект, описал, объяснил, построил практически полезный аппарат. Как следствие появились законы контактных напряжений и ряд электроактивности металлов.

Изучение тепловых явлений не было для Вольты делом первостепенным, но он на удивление точно определил степени расширения воздуха и водяного пара при нагреве. Еще в 1776 году Вольта использовал метан болотного газа, но только через четверть века (!) на улицах Лондона зажглись фонари, правда, не с болотным, а со светильным газом, получаемым перетопкой каменного угля.

Во времена Вольты просто некому было использовать термоэлектричество, а потому соответствующий эффект ждал переоткрытия. А Вольтов опыт с разбалансом закалок железного прута вообще еще никто не повторял и тем более не применял. Тут не мешает вспомнить про электризацию кипящих и реагирующих жидкостей — вот кладезь полезных изобретений, сам Лавуазье не погнушался этот опыт присвоить, а Вольте обнаруженное явление пригодилось для теории атмосферного электричества, которая еще никому не оказалась нужной.

Наконец, еще один атрибут наследства — уроки жизни способного, честного и работящего человека в сложное время, уж они-то всегда поучительны, даже если отделены от нас двумя веками. Биография Вольты до предела насыщена событиями, то внешними, то касающимися внутренних дел героя, его мыслей, забот, исканий, переживаний. Удары судьбы чередуются с ее благодеяниями, от радости к горю, притом Вольта не пассивно сидел внутри молотилки жизни, он активно строил свою судьбу, чем разнообразил ее, и без того полную сюрпризами.

О Вольте говорили многие, пытаясь увидеть какую-тo логику в одуряющем месиве противоречивых фактов его биографии. Главным жизненным стержнем все же видится наука, преподавательская служба на втором плане, отличный семьянин все-таки немного занимался семьей.

Можно выпятить странности в жизни Вольты. Разве не парадоксально, что труженик стал графом, что самоучка служил профессором и деканом, что сын иезуита и брат церковнослужителей оказался скрытым атеистом, он упустил свои открытия, но открытия других с блеском довел до внедрения.

У Вольты немало критиков. Разно может принципиальный человек быть покладистым, спрашивают некоторые, а Вольту любили почти все: студенты, женщины, друзья, родные, министры австрийские и французские, ученые всей Европы.

Он не писал философских трактатов, и без него хватало чистых мыслителей, но насколько ж философична жизнь Вольты! Предельно честный человек, он не рассыпал вокруг себя рецептов вселенского счастья, но уважал действия и мнения других, но до чего ж преступно манипулировали массами безответственные лица, рекламировавшие то животный магнетизм, то животное электричество, зовущие к массовому счастью вот тут, за углом, куда сейчас поведет малограмотный или психически ущербный мессия!

Нет, Вольта говорил только то, что знал, делал только то, в чем был уверен, из нового и заманчивого усваивал только то, что подтверждал опыт жизни или опыт лабораторный. Что-то принимать на веру? Нет, увольте, вон сколько крови пролили обманутые толпы.

Не очень хвалебно, но похоже на правду: Вольта подобен стреле. Без лука она пассивна, но выпущенная твердой рукой, летит точно, в полете звенит и бьет наповал. Недоброжелатели говорили, что Вольта пуст, из него не бьет фонтан желаний, его надо вести за руку. Он действительно хотел, чтоб им руководили — дядя, мать, брат, Гаттони, Фирмиан, жена. В велоспорте есть гонщики, они садятся на чужое колесо, но потом, поддавшись азарту, выходят вперед и могут увлечь других за собой. Так и произошло: Эпинус поиграл с серными дисками — Вольта сделал электрофор; Гальвани нащупал что-то оригинальное в лягушке на медном крючке — Вольта сделал столб. Вот и Наполеон понял, что этот профессор пойдет, куда толкнут, будет сетовать и жаловаться, но пойдет, и пойдет хорошо. Ошибка и трагедия его возлюбленных Чичери, Ботты и Парис как раз в том, что они жаждали покориться кумиру, а тот сам ждал лидера.

Таков Вольта, его надо поджигать, потом сам разгорится. Тяжел на подъем, зато не остановишь. Он продолжатель, развиватель, улучшатель, но он нелегковесен, и хотя он не генератор идей, но уж доведет идею до воплощения.

То ли иезуиты, закатывая глаза, приучили ждать указаний свыше, то ли умен был, не умея по изощренности или доброте отбраковать одно хорошее от другого. И все же думается, что он — жертва родителей. Семь первых лет жизни «сиротой» катастрофически деформировали психику Вольты, не научив его проявлять инициативу!