Охотники на тъёрнов - Ольга Куно

Вопрос подразумевался как риторический. В собственной правоте Ирвин не сомневался.

– Не совсем, – возразила я. – Мы говорим о человеке, который прибыл во дворец, чтобы, рискуя собственной жизнью, спасти его обитателей от совершающего убийства чудовища. Узнав о том, что понравившаяся ему женщина – чужая невеста, он не собирался её добиваться, но она сама первая сделала шаг навстречу. Он нашёл способ спасти от беды своих друзей, за судьбу которых считал себя ответственным все эти годы, хотя никто на него такую ответственность принудительно не накладывал. И теперь готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы вырвать из рук чрезвычайно могущественного противника женщину, оказавшуюся в зависимом положении.

Уже договаривая, я осознала, что для защиты Винсента выбрала не вполне удачный момент. В конце-то концов, ну, пускай Ирвин думает о нём плохо. Мне-то что за дело? А так он решит, что мы всё-таки любовники… И что мне стоило промолчать?!

Я боязливо покосилась на Ирвина, но неожиданно обнаружила, что моя тирада его не разозлила. Он сидел, устремив задумчивый взгляд на пламя свечи и монотонно постукивая пальцами по краю стола.

– Стало быть, ты утверждаешь, что монтариец любит Селину Палейно? – спросил он, не отводя взгляда от огонька.

– С полной уверенностью, – подтвердила я.

Ирвин кивнул с каким-то странным выражением лица, почти довольным. Мне вдруг показалось, что я понимаю, какие мысли промелькнули сейчас у него в голове. Если Винсент освободит Селину Палейно, это избавит его, Ирвина, от предполагаемого соперника. Впрочем, может, я и ошибалась.

– Ну, хорошо, вернёмся к твоему плану. – Теперь он снова повернулся к столу спиной. – Ты предлагаешь моим людям напасть на отряд представителей иностранной державы и похитить принца этой самой державы. Ты приблизительно представляешь, насколько серьёзное это преступление?

– Представляю, – кивнула я. – И потому не удивлюсь, если ты откажешься.

– Дай мне причины не отказаться.

– Речь идёт не о похищении, а о помощи в побеге. Винсент не собирается это скрывать; как только мы появимся, он сразу же сообщит своим людям, что намерен уехать с нами и им лучше не чинить препятствий.

– «Мы»? – чуть насмешливо переспросил Ирвин.

– Разумеется, мы, – откликнулась я. – Ты что же, думаешь, я хочу втянуть в это дело тебя, а сама отсидеться в безопасном месте?

– Продолжай, – отмахнулся он.

– Если надеть маски, соблюдать осторожность и подкараулить карету в безлюдном месте, никто не узнает, что именно твои люди помогли принцу. Мы уже выяснили маршрут и подобрали пару подходящих мест. И, наконец, как я уже сказала, если с нашей стороны будет достаточно много людей, сопровождающие принца точно не станут вступать в бой, и дело обойдётся без кровопролития.

– Допустим.

Ирвин поднялся, повернулся ко мне спиной и постоял, барабаня костяшками пальцев по столешнице. Потом снова развернулся ко мне.

– Что-нибудь ещё? – ровным голосом осведомился он.

– Думаю, что нет. – Под его непроницаемым взглядом я чувствовала себя неуверенно. – Не считая подробностей того, где именно проедет карета и на каких участках её проще всего подкараулить. Есть кое-что ещё, – решилась добавить я, когда Ирвин, заложив руки за спину, направился к окну. Он остановился, вопросительно изогнул бровь. – Даже если ты откажешься, я всё равно всегда буду тебе благодарна за то, что ты для меня сделал… и готов был сделать, – сказала я, глядя ему прямо в глаза. – Независимо от того, что ты решишь сейчас. Просто хочу, чтобы ты это знал.

Едва заметное движение бровью – чёрт его знает, что оно означало, – и Ирвин снова направился к окну. Постоял, глядя вниз, на освещаемую редкими фонарями мостовую. Потом резко развернулся и быстрым шагом возвратился к столу.

– Сделать то, что ты предлагаешь, будет чрезвычайно глупо с моей стороны, – холодно сказал он.

Я смиренно склонила голову. В сущности Ирвин прав. Действительно глупо. Это немаленький риск, не только для него, но и для его людей, и ради чего? Ради человека, который, как Ирвин явно по-прежнему считает, увёл у него женщину? Которому в придачу ещё и ничего серьёзного не угрожает? Ради спасения женщины, об угрозе для жизни которой Ирвин знает лишь из третьих рук?

– И тем не менее я это сделаю, – продолжил Ирвин. – Но имей в виду, – вскинул руку он прежде, чем я успела хоть что-то сказать, – это первый и последний раз, когда я чем-либо помогаю монтарийцу.

Я кивнула, прикусив губу. Судя по тону сказанного, Ирвин не слишком-то поверил в платоническую природу моих отношений с Винсентом. Хотелось возразить на этот счёт, но я чувствовала, что момент сейчас совершенно неподходящий.

Вновь опустившись на стул напротив меня, Ирвин деловым тоном задал несколько конкретных вопросов, которые должны были помочь разработке завтрашней операции.

– Подожди здесь, – сказал он затем. – Я должен отдать кое-какие распоряжения.

Я осталась одна. Немного расслабившись, откинулась на спинку кушетки, борясь со стремлением прокрутить в голове все детали предшествовавшего разговора. Если поддамся, начну мучиться из-за каждого неправильно сказанного слова, не говоря уже о самом приходе сюда. Поставив локоть на ручку кушетки, подпёрла голову рукой. Пару раз я задрёмывала, но почти сразу же просыпалась от того, что рука соскальзывала с подлокотника.

Ирвин отсутствовал примерно полчаса, может быть, минут сорок. Вернувшись, он не стал садиться, просто остановился посреди комнаты. Вид он имел усталый. Это впечатление усугублялось лёгким намёком на круги под глазами, цветом лица, который как минимум в свете свечей казался особенно бледным, и помятой рубашкой с распахнутым воротником.

– Всё готово, – проинформировал меня он. – Выезжаем завтра в семь утра.

Я встала с пригретого места на кушетке.

– Большое спасибо, Ирвин. Я… действительно очень тебе признательна.

– И что теперь? – мрачно спросил он.

– Не знаю. – Я пожала плечами, беспомощно улыбнувшись. – Всё зависит от тебя. Ведь это же ТВОЙ сон.

Непродолжительный, но пристальный взгляд. Потом Ирвин подошёл ко мне вплотную.

– Не боишься, что сон может оказаться эротическим?

Пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним глазами.

– Ничего не имею против эротических снов, – улыбнулась я, кладя руки ему на плечи. – А боюсь только одного – что он окажется слишком коротким. Потому что кто-нибудь опять ворвётся и его обрубит.

– Не ворвётся, – покачал головой Ирвин. – А если ворвётся, я точно его заколю.

Положив руку мне на макушку, он склонился к моему лицу. Поцелуй был похож на самый первый – долгий, пронзительный, почти агрессивный. Губы Ирвина настаивали, добивались, захватывали, безмолвно транслировали: «МОЁ». Сперва я просто сдалась их напору, почти пассивно. А потом и сама перешла в нападение, не менее агрессивно транслируя мужчине, что намерена незамедлительно получить его в единоличную собственность.