Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944 - Евгений Доллман

В другой раз меня пригласили на обед в штаб-квартиру генерала ВВС фон Поля. Это собрание ярко отражало настроения, царившие среди армейских офицеров и летчиков в июне 1944 года, описанные самим генералом в отчете, созданном в офицерском лагере для военнопленных Чинечитта в Риме 15 августа 1945 года. Сейчас этот отчет хранится в Лондоне вместе с другими документами. Далее приводится несокращенный текст копии, находящейся в моем распоряжении:

«Макс Риттер фон Поль,

генерал ВВС,

Рим, 15 августа 1945 года

Политическая дискуссия с Евгением Доллманом в 1944 году

В первую половину 1944 года в моей душе росла тревога за будущее Германии. Множились признаки внутреннего развала национал-социалистического режима, с одной стороны, и падения нашей военной мощи – с другой. Любой здравомыслящий наблюдатель вынужден был признать опасность полного краха в самом ближайшем будущем.

Мне стало ясно, что только коренное изменение системы может спасти нас, проложив дорогу к миру на разумных условиях. В то же самое время я хорошо понимал, что на пути к этой цели стоят серьезные препятствия. Ликвидация всех демократических институтов в Германии исключила наиболее естественное решение – узнать мнение народа. Свержение режима в результате мощного движения масс тоже было исключено, поскольку любая попытка повлиять на народ в этом направлении была бы неизбежно пресечена на корню высокоорганизованной полицейской системой национал-социалистов. В конце концов любая операция, предпринятая военачальниками, была обречена на провал, пока режим полностью контролировал сильную партийную организацию и пропагандистскую машину.

Для меня единственной возможной альтернативой казался захват власти военными и политическими лидерами, которые либо контролировали ключевые правительственные посты, либо могли легко их занять. Не подлежит сомнению, что первоначально партия объединяла многих идеалистически настроенных национал-социалистов, наделенных необходимыми качествами: умением руководить и мужеством. И хотя я никогда не был национал-социалистом и не был близок к партийным кругам, убежден, что некоторые из этих людей живы и поныне. Подходящие кандидатуры легче всего было найти среди военных, в особенности среди старинных представителей офицерского корпуса, ибо их некогда слепая вера в правоту Верховного командования дала трещину.

Я, конечно, сознавал, что, как генерал, командующий ВВС в Центральной Италии и подчиненный более высокому чину авиации, я не мог ни организовать подобную операцию, ни оказать на нее какое-либо решающее влияние. С другой стороны, я хотел, по крайней мере, успокоить свою совесть, попытавшись прощупать, когда же наступит подходящий для этого момент, и выдвинуть некоторые предложения, чтобы быть готовым к действию, если во мне возникнет надобность.

Помня об этом, я решил обменяться мнениями с доктором Евгением Доллманом. Официальные и неофициальные контакты с ним в Мюнхене и Риме убедили меня, что это в высшей степени порядочный человек, а его статус политического советника генерала Карла Вольфа и фельдмаршала Кессельринга должен был подсказать ему, как делается политика.

Эта беседа, имевшая место в моей штаб-квартире вблизи Флоренции в конце июня 1944 года, продолжалась несколько часов. Наша первоначальная рассудительность и сдержанность переросла в полную искренность, и я с удовольствием осознал, что наши взгляды по широкому кругу вопросов совпадают. К своему удивлению, я узнал, что подобные идеи осторожно обсуждались Доллманом с некоторыми высшими чинами СС, имена которых он не назвал.

Наши мнения совпадали по главному вопросу – основная ответственность за тяжелое положение Германии лежит на Адольфе Гитлере, чья безответственная внешняя политика ввергла Германию в войну почти со всем цивилизованным миром. Он настоял на принятии на себя военного командования, переоценив свои собственные способности, и потерпел крах. Он полностью подчинил себе партию, способствовал расцвету коррупции и в конце концов, как полный автократ, перестал прислушиваться к разумным советам.

Он и партийные лидеры (насколько я помню, мы упоминали имена Риббентропа, Геринга, Штрайхера, Эссера и Кристиана Вебера) должны быть устранены и заменены достойным правительством, с которым союзники могли бы вступить в мирные переговоры и которое должно было впоследствии перестроить Германское государство – хотя этого вопроса мы коснулись лишь вкратце.

Мы оба считали, что эту задачу можно выполнить только в сотрудничестве с армейскими частями под командованием Роммеля или какой-нибудь другой крупной фигуры из СС, которую можно было рассматривать как единственную дееспособную партийную организацию. К сожалению, Доллману пришлось признать, что Гиммлер был лишен не только моральных принципов, но и высокого чувства ответственности, чтобы предпринять такой шаг и порвать с фюрером. Он намекнул, однако, что для такой работы подходит генерал Вольф, командующий войсками СС и полицией в Италии. Можно почти не сомневаться, что, если Вольф убедится в нежелании Гиммлера действовать и в его несоответствии столь важной задаче, он тут же предоставит себя в распоряжение нации. Доллман предложил организовать строго конфиденциальную встречу между Вольфом и мной, и я с благодарностью принял это предложение.

К сожалению, эта встреча была отложена из-за болезни Вольфа, а первые дни после возвращения генерала, естественно, были поглощены служебными делами.

Затем наступило 20 июля и поставило всех нас в трудное положение, поскольку внутрипартийная слежка и прослушивание усилились до крайних пределов. Вполне безобидных замечаний или недостаточно уважительных отзывов об идеях национал-социализма было достаточно, чтобы привести в действие машину гестапо; положение ухудшила также пропагандистская кампания Геббельса против офицерского корпуса.

Я снова встретился с Доллманом во второй половине августа, и мы согласились, что при сложившихся обстоятельствах наши планы не получат развития. Вольф и я пришли к такому же заключению, когда мы встретились в Фасано в конце сентября и вкратце обсудили положение. Вольф подтвердил, что его суждение о наших лидерах и их политике совпадало с моими взглядами, о которых Доллман рассказал ему уже довольно давно. Однако он с уверенностью согласился со мной, что настроение народа и партийные меры безопасности на время задержали решение насущного вопроса. Мы решили, что, как только появится такая возможность, мы снова вернемся к обдумыванию наших планов.

В связи с этим наши обсуждения не привели к конкретным результатам. Единственным положительным моментом, вероятно, было то, что Вольф знал, что может рассчитывать на мое сотрудничество, когда он занялся подготовкой перемирия весной 1945 года.