Скорбь Гвиннеда - Кэтрин Куртц

С первым советом было проще всего: для нынешнего вечера они сочли наиболее уместной простую черную тунику из тонкой ткани; второй он проверит нынче ночью; с третьим же Хьюберт все решил за него, предоставив принцу удобный табурет. В остальном он никоим образом не вспоминал сегодняшнее происшествие, и Джаван не знал, в курсе ли всего этого Секорим, хотя аббату, конечно же, должны были обо всем донести и те из его людей, кто был у реки, и те, кто наказывал принца. Во время ужина архиепископ с аббатом говорили лишь на самые невинные темы, а принц, вообще, почти не открывал рта.

Однако после ужина Хьюберт налил всем троим крепкого вина, и Джаван понял, что больше избегать разговора о сегодняшних событиях не удастся - и точно так же невозможно ему стало забыть о своей спине. Какой бы мягкой ни была туника, он чувствовал, как ткань липнет к коже - от пота, несомненно, но ему все время казалось, будто это кровь. Вид кроваво-красного вина в бокале, что поставил перед ним архиепископ, никоим образом не улучшил его настроения.

- Итак... - Хьюберт откинулся в кресле и оперся о подлокотники, зажав меж пальцев серебряный кубок тончайшей работы. - Почему бы вам не рассказать отцу Секориму все, что вам известно об этом Реване, и почему вы уверены, что это новое крещение, что он проповедует, не есть угроза для матери Церкви?

Джаван стиснул бокал в ладонях, тщательно взвешивая слова. Вина он почти не пил, из опасений, что оно слишком развяжет ему язык, - чересчур уж крепкое, он в этом сразу убедился. Хотя искушение осушить кубок и попросить еще было велико.., может, хоть так удалось бы заглушить боль в спине!

- Ну.., я даже не знаю, с чего начать, отец Секорим, - помолчав, заметил он. - Я льщу себя мыслью, что не так уж мало знаю, но я не богослов. Однако меня всегда учили, что наш Бог - любящий и милосердный, и Он не может видеть страданий Своих детей.

- Он также справедливый Бог, ваше высочество, - парировал аббат, - и не может видеть, чтобы не праведные избегали наказания.

Джаван поспешно кивнул, стараясь соображать побыстрее.

- Разумеется. Но меня учили, что когда грешник раскаивается - когда он отворачивается от прежних грехов, решает изменить свою жизнь и вернуться к Богу, - Господь прощает его. Пастырь радуется возвращению блудных овец Своих. Отец приветствует блудного сына и принимает его в Свои объятия. Нигде в Священном Писании я не нашел, чтобы Пастырь резал найденных овец, или Отец поразил бы смертью сына.

- Да, но Писание дает множество примеров, когда не праведные несут кару в день Страшного Суда, - отрезал Секорим. - Надеюсь, столь слабыми доводами вы не пытаетесь защищать Дерини?

Джаван вздохнул, старательно изображая отвращение при одной этой мысли.

- Я не защищаю Дерини, отче. Но возможно, есть и другой путь для заблудших овец, кроме бойни. Если они навсегда откажутся от прошлой жизни тем более, если у них, вообще, не будет возможности к этой жизни вернуться, - разве это не лучше, чем казнить их? Я не знаю, смогу ли я стерпеть, когда на моих глазах казнят еще одного невинного, или хуже того, женщин и детей, повинных лишь в том, кем они родились.

- И вы считаете, будто этот мастер Реван предлагает иной выход, несмотря даже на то, что он проповедует обряд, идущий вразрез с учением святой матери Церкви?

- Я не вижу в его обряде святотатства, - поспешил возразить Джаван. Он же не утверждает, что это замена церковному крещению. Это просто очищение.., для совершенно определенных случаев.

- Ага, так значит, он берет на себя власть очистить тех, кто придет к нему, - недобро усмехнулся Секорим. - Но кто же дал ему эту самую власть?

Церковь тут ни при чем, спешу заметить.

Джаван покосился на бокал в руках. Он прекрасно видел расставленную аббатом ловушку.

- Отче, он не просто утверждает, будто способен Делать это, - промолвил он, обходя опасный вопрос о власти, - Если бы все это было притворством и не влекло за собой никаких последствий для того, кто подвергся сему обряду, вы были бы вправе привлечь его к суду за святотатство, за обещание даровать милость, над коей он не властен... Однако он, на самом деле, очищает Дерини. Он стирает их прошлое и дает возможность начать жизнь заново, освободившись от тяготевшего над ними проклятья. Это можно доказать, отче, и с куда большей достоверностью, нежели обычные церковные таинства.

Секорим не скрывал возмущения, но Хьюберт знаком велел аббату смолчать.

- Я вижу, придется получше просветить вас по вопросу о таинствах, пробормотал архиепископ. - Но продолжайте. Поведайте аббату о своих "доказательствах"

Джаван бросил быстрый взгляд на Хьюберта, затем вновь повернулся к отцу Секориму. Он пытался понять, разозлился ли на него архиепископ за слова о таинствах. Ладно, потом разберемся... Он ведь уже сказал им, что он не богослов.

- Очень хорошо, ваша милость. - Он решил испробовать иной подход к аббату. - Отче, сегодня ваши монахи испытали двоих бывших Дерини мерашей, и никаких последствий - все, как у самых обычных людей. Либо мы скажем, что мераша перестала быть надежным средством - лично я ужасаюсь при этой мысли, - либо будем вынуждены признать, что случилось нечто... Нечто такое, о чем, я уверен, мы все молились: Господь лишил Дерини их силы и направил на путь истинный.

- Лично я молился не за обращение Дерини, - процедил Секорим сквозь зубы. - Я молюсь, чтобы все они были уничтожены!

- А я молился, чтобы избавиться от их влияния!

- отрезал Джаван, зная, что нельзя дать волю гневу, иначе все потеряно. - Я молился об избавлении, и сегодня мои молитвы исполнились.

Аббат хмыкнул презрительно.

- Каким же образом?

Он весь дрожал от внутреннего напряжения, спина горела огнем... Джаван усилием воли отставил бокал с вином подальше и сцепил руки на столе, - Отче, я не искушен в богословии, но точно знаю, что я видел и чему стал свидетелем, - произнес он негромко. - Не знаю, кто дал право мастеру Ревану проповедовать, но могу сказать, что было со мной сегодня. Я пришел к нему с верой в сердце, но готовый воспротивиться всеми силами души, если в словах его услышу ложь... Но лжи там не было. - Глядя Секориму прямо в глаза, он осмелился совсем немного использовать свой дар. - Идя к нему, я мог лишь надеяться, что найден способ остановить все эти убийства; и понял, что я был прав, когда поговорил с ним лицом к лицу.

Помолчав, он продолжил:

- Отче, моя семья больше имела дело с Дерини, чем ко бы то ни было. Но когда мастер Реван завел меня в воду, я ощутил, как эта скверна растворяется, исчезает... Такое было чувство, будто солнечный свет окутал меня всего, омыл мою душу и уничтожил всю грязь, накопленную годами. Склонив голову, он посмотрел на аббата. - Они больше не смогут причинить мне вреда, отче. Впервые в жизни я свободен от них. Но я не желаю им зла. Напротив, если мастер Реван способен спасти из от самих себя - вот и слава Богу! Разве не этого желает Церковь? Вернуть заблудших овец в стадо?..