Колхозное строительство. Дилогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– Однако! Полюбуйтесь, Виктор Николаевич, – министр протянул листки сидящему рядом с Петром мужчине, – Пётр Миронович, вы не обижайтесь, что я вам людей пока не представил, вы ведь всё равно сразу всех не запомните. Это – в прошлом мой заместитель Виктор Николаевич Поляков. В августе 1966 года был назначен генеральным директором строящегося Волжского автомобильного завода.

– А почему в Краснотурьинске, а не в Крыму, – правильный вопрос.

– Можете строить и в Крыму, но тогда я за его эффективность не отвечаю, – пожал Пётр плечами, а что ещё ответить.

– Давайте, я справку дам. В Краснотурьинске научились лечить туберкулёз, – помог Тарасов.

– Даже так. И почему этот опыт нельзя развернуть на всю страну? – оп‑па попали. Вот ведь гад этот Поляков, лучше бы о качестве будущих Жигулей думал. Не рассказывать же о собаках.

– Эксперимент не завершён.

– Нда? А что, Волжский завод вложится в строительство, готов оплатить пару таких домиков.

Дальше пошло веселей. В результате и ЗИЛ, и ГАЗ и АЗЛК тоже согласились тряхнуть мощной. Это уже не маленький санаторий, а и в самом деле Центр. Где столько собак брать?

– Пётр Миронович, а не объясните тугодуму, вам‑то эта лишняя головная боль зачем? – опять Поляков.

– Что ж, на самом деле нуждается в объяснении. Я хочу сделать из Краснотурьинска Нью‑Васюки.

– Но это не ответ, так как сразу последует новое "Зачем", – теперь напал министр.

– Хочу, чтобы в моём городе жили обеспеченные, довольные жизнью люди, не стояли в очередях, не завидовали москвичам, что у них есть Большой театр и цирк на Цветном бульваре, хочу, чтобы было всё наоборот.

– А можно и мне вопрос задать товарищу? – маленький патлатый человечек из последних рядов тянул руку, прямо как школьник, выучивший урок.

– Слушаю.

– А как Противотуберкулёзный Центр приблизит вашу мечту? – и с гордым видом Наполеона сел. Ну, прямо разгромил. Аустерлиц.

– Очень просто. Вы ведь не откажитесь снабжать всем необходимым пациентов и медиков с обслуживающим персоналом. Нужна высокобелковая диета. Красная и чёрная икра. Телятина. Нужны фрукты. Ну, и врачи, которые вылечат ваших родственников и знакомых, ведь будут надеяться на первоочередную покупку автомобиля. Вот такой я материалист и крохобор. Ни капли коммунистического духа.

– Пойдёте ко мне замом? – покачал головой Тарасов, – Такие крохоборы ой как нужны.

– Кто же будет заниматься Нью‑Васюками? Уже Фурцевой два раза отказывал. И три раза председателю Свердловского облисполкома.

– Жаль. Хорошо, с первым вашим предложением согласен. Оставляйте документы, лично буду контролировать прохождение в инстанциях, а то похоронят под грудой ненужных бумажек. Давайте второе.

– Хочу показать ещё рисунки, но прошу об этом никому до принятия решении не рассказывать, – Пётр вытащил из портфеля следующую папку скоросшиватель.

– Всё так серьёзно, – нахмурился Тарасов.

– Будущие партнёры могут взбрыкнуть, сначала надо подписать договор.

– Хорошо, давайте пообещаем, товарищи, – министр окинул взглядом собравшихся.

Погудели. Пётр вздохнул тяжело, разве удержат секрет семнадцать человек. Значит, нужна огромная скорость в реализации. Придётся, может и "дорогого" Леонида Ильича задействовать. Сказал же, чтоб обращался если что. Протянул папку Тарасову. Тот развязал тесёмочки и достал рисунки в цветном карандаше.

– Ну, ни хрена себе!

На рисунке в жёлто‑оранжево‑чёрных тонах был нарисован скутер Malaguti Madison 3YLC, 125. Малагути Медисон. Такой был у одного его рабочего, когда Пётр работал в Качканаре. Красивый зараза.

– Что это, Пётр Миронович? Бля, да тут ещё один.

Второй ведь ещё круче. Honda's Elysium – скутер с крышей. Но какой скутер. Словно сошедший с фильмов фантастических про далёкое будущее. Даже для 2020 круто, а тут. Этот был, как и оригинал, в бело‑оранжевой гамме.

– Это мотороллеры, которые я хочу выпускать в Краснотурьинске. Ходовая и двигатель от Чезеты.

– Товарищи посмотрите, – Тарасов пустил листки по рукам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ажиотаж спал, только когда министр хлопнул ладонью по столу со всей силы.

– В общем, так, Пётр Миронович, завтра я иду к Косыгину. Какие к чёрту Васюки. Вам надо у нас работать.

– А я иду к Брежневу. Он обещал помочь отбиваться от заблуждающихся, – темнил, так сходи, проверь, полюбопытствуй у самого Генерального секретаря.

Тарасов покраснел и сел. Отдышался. Рыкнул на массовку. Шушукующуюся.

– Излагайте ваш план.

– План прост. Ява прекратила выпуск мотороллеров Чезета, не берут. Заключить с ними договор о поставках всех запчастей, кроме корпуса. Причём не россыпью, а в сборе узлы и отлаженные. Корпуса делать самим. Пластмассой займётся мой знакомый барон. Слышали фамилию Бик. Вот, он. В Краснотурьинске строим бараки и размещаем там листогибочное оборудование и оборудование для контактной сварки. Если в СССР это проблема, то оборудование поставит Марсель Бик. Я договорюсь. У Явы покупаем детали с договором, что они нам постепенно налаживают выпуск всё большего и большего процента деталей. Вплоть до полной самостоятельности. Постепенно строим нормальные корпуса и переносим оборудование туда. Кроме того нужно озаботиться патентами. А то акулы империализма быстро скопируют. Рекламу я беру на себя. Если фильм "Римские каникулы" заставил тысячи и тысячи людей купить себе мотороллер, то уверяю вас, мой фильм заставит купить мотороллер "Крылья Родины" десятки миллионов человек по всему мира. На этом изложение бизнес‑проекта считаю законченным. Разрешите получить замечания.

Молчали. Обтекали.

– Не потянет страна два таких гиганта, – первый испугался директор ВАЗа.

– Я обещал Екатерине Алексеевне Фурцевой, что за несколько лет закрою ваш кредит в триста миллионов долларов своими песнями.

– Правда? – это патлатый товарищ, теперь вылез без разрешения. Холерик.

– Без всяких сомнений. Лишь бы не помешали, – не понравилось Петру перешёптывания Суслова с Пельше. Те ещё "новаторы", консерваторы.

– Триста миллионов долларов за песни, – не унималась галёрка.

– Мы же собрались не обсуждать достоинства и недостатки моих стихов, – посадил патлатого на место Тишков.

– Да, Виктор Петрович, давайте не отвлекаться. Знакомьтесь, Пётр Миронович, это – Виктор Петрович Сорокин – заместитель начальника экспериментального учебного цеха, а до этого работал заместителем начальника прессового корпуса Горьковского автозавода. Про него я вам и говорил.

– Вернёмся к нашим баранам? – устало усмехнулся Пётр.

– Нет, Пётр Миронович. Здесь не решим. Нужно проконсультироваться с Внешторгом. С юристами. Посмотреть планы на этот год. Где‑то ведь ужаться придётся. Даже если только бараки. Звучит просто, но ведь нужны и люди, то есть дома, садики, школы, столовые. Да, что я вам рассказываю, вы ведь первый секретарь горкома. Сами всё прекрасно понимаете. Идея замечательная. И, скорее всего, очень своевременная. Обещаю лично курировать каждый чих. Создам отдельную группу. С этим пока всё. Что ж, теперь, может, вернёмся к автомобилестроению?

– Почему нет, – Штелле достал третью папку и положил перед министром.

Подпрыгиваний, как с мотороллерами не было. Устали прыгать. Молча передавали листы друг другу. Пока последний вновь оказался в руках Тарасова.

– Сильно. Что скажите, Юрий Наумович? Ваша епархия. Это, Пётр Миронович, Юрий Наумович Сорочкин – конструктор. Лауреат Сталинской премии за 1943 год. До 1963 года – главный конструктор завода ПАЗ имени Жданова, а сейчас заместитель главного конструктора ГАЗа по кузовам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Представительный седой мужчина, что сидел рядом с патлатым Сорокиным, встал. Прокехался. Поправил галстук. Потрогал пуговицу.

– А время? Сейчас полно работы с кузовом ГАЗ‑24. Не знаю. Красиво и функционально. Где раньше были, товарищ поэт? – и сел.

– Ещё есть мнения? – Тарасов обвёл молчащий кабинет взглядом.

– Нет не правы вы были, Пётр Миронович, не будет драки. Стыдно им. И мне стыдно. На словах есть что добавить?