Принцесса выходит в свет - Михаил Коссой

– Да я ж не против! – округлил глаза солдат. – Да хоть, пожалуйста, навсегда возьмите! Только б знать!

– Ладно, ладно! Все уже! – по-хозяйски скомандовала Дальма. – Забирай иди!

Все задвигались, принцессу аккуратно подхватили под локоток, повели через лагерь.

– Жива, вроде бы цела, уже хорошо… – тихонько бормотала Бриса.

– Они немножко в лужу упали… – делился с кем-то помощник архивариуса.

– А мы то думали, что пень! – хмыкал Хормас. – С первого-то раза никто не поставит…

– Ты только, пожалуйста, локоть не вырывай! Просто слушайся, – сурово шептал в ухо Клиф. – Без приключений. Идем прямо! Прямохонько в твой шатер идем! Тут правее.

Может, попросить Клифа, чтобы он почаще брал командование на себя? Скажем, не раз в год, как сейчас, а, скажем, полтора? Было в этом положении ведомой в стойло лошади неожиданное для нее самой удовольствие.

У самого своего шатра принцесса все же притормозила, мягко, но непреклонно вытащила локоть из рук Клифа. Она обернулась, нашла взглядом Элладайна. От неожиданной взволнованности немного онемели руки, будто она собиралась нырнуть в неизвестную воду и проплыть по туннелю, не зная, есть ли из него выход. Это было не образное сравнение. Однажды ей пришлось это проделать в сложной ситуации, и она прекрасно знала, сколько решимости для этого нужно.

– Ваша Светлость! – обратилась она к Элладайну и стала сокращать расстояние.

Шесть шагов, пять, четыре, три… Она не почувствовала сопротивления, потому что у нее был точный план действий. Только шум крови в ушах усилился. Она достигла Элладайна, то ли взяла его за плечи, то ли оперлась на них, приподнялась на носочки, коснулась губами его щеки и почувствовала, как он едва уловимо напрягся. Неужели ему неприятно? Она выждала еще два удара удивленного сердца, отстранилась, опустилась на пятки и посмотрела ему в глаза.

– Благодарю вас!

Элладайн кивнул одними веками. Принцесса развернулась, опустила голову и пошла в шатер. Что-то у нее в груди тоненько звенело, отчего начинали блестеть глаза, так что их пришлось прикрыть. Она зашла в шатер.

Бриса накормила ее, напоила, помогла переодеться ко сну. Лежа на походной кровати, принцесса думала не о завтрашней битве, не о том, что она скажет перед строем, и не о том, чем все это может закончиться. Находя это безответственным и неуместным, она пару раз пробовала силой перенаправить мысли в военное русло, но стоило ослабить контроль, они немедленно оттуда выскакивали.

Принцесса думала о том, что, если она вообще хоть сколько-нибудь может доверять своей интуиции, в момент поцелуя рыцарю Элладайну не было неприятно. Ему было трудно согласиться с тем, что это было приятно! Это было легкое ни к чему не обязывающее впечатление, но принцесса не могла перестать улыбаться. Как ни крути, а она одержала маленькую победу над лучшим бойцом королевства. Это было так славно, что лежа на спине со сложенными на животе ладонями, заботливо накрытая одеялом до самого носа, принцесса тихонько пошевелила пальцами ног.

Было похоже на то, что скакун, объездить которого никто бы и не рискнул, вдруг взял у нее с ладони яблоко. Уже в самом конце она подумала, что, возможно, побежденный рыцарь-то и не знал, что с ним сражаются, но какие из этого могут быть выводы – сообразить не успела, провалилась в сон.

Закрывала глаза она в походной, нервной, но все-таки еще мирной, жизни, а открыла уже на рассвете дня сражения. И одежда была совсем другой: тонкая чистая нательная рубашка, шерстяные чулки, стеганый подлатник до колен, сшитый специально для нее еще в Эддонвене, длинная кольчуга с панцирными пластинами на груди и спине, поручи, пояс, сапоги, легкий плащ. Клиф подвязал слева ее собственный меч.

– Не думаю, что пригодится, но…

Бриса закрутила волосы и убрала их под шлем, совсем простой, но сделанный по размеру, с металлической сеткой, закрывавшей шею. Принцесса прекрасно понимала, что все это всего лишь для соответствия моменту. Вся эта защита может уберечь от глупой случайной стрелы, однако в серьезном сражении почти ничего не сделает – слишком легкая и тонкая.

Когда она выехала из лагеря, дамские солдатики уже выстраивались на другом берегу реки. На дальнем краю поля виднелись ряды мятежников. Момент, к которому она столько времени приближалась, о котором она столько думала, наступил совершенно неожиданно. Только что еще оставалось немного времени, а теперь уже все.

Принцесса выехала перед строем вперед, повела лошадь медленным шагом вдоль фронта. Обещанного Элладайном не произошло. Она не знала, что говорить, не знала как говорить. Однако на четвертом лошадином шаге она обнаружила, что в попытке сосредоточиться смотрит на ворон, кружащих над рощей. Получалось, что солдаты стоят отдельно от нее, а она движется вдоль строя отдельно от них. Это было неловко и нелогично. Элладайн ведь сказал, что поддержку можно получить от людей, а не от ворон.

Для того чтобы повернуть голову, пришлось сделать заметное усилие. И еще одно потребовалось, чтобы начать вглядываться в лица, а не скользить взглядом по верхушкам шлемов. Они все смотрели на нее серьезно. Внимание нескольких сотен глаз, пробивало кольчугу насквозь, задевало прямо за кончики нервов в коже. Принцесса почувствовала, что и без того выпрямленная спина, начинает натягиваться, как подъемная цепь.

Во втором ряду она увидела чье-то молодое лицо, а на нем подобие улыбки. То ли солдат хотел приободрить Ее Высочество, то ли любовался ей, то ли это просто было нервное, но принцесса ответила. Она лишь чуть-чуть растянула губы, и улыбка вышла не веселая, а сочувственная. И вдруг она заметила еще одну улыбку. Потом еще одну. Чем шире улыбалась она, тем больше солдат отвечало ей. Принцесса приподняла подбородок и увидела, как у солдат расправляются плечи.

Она доехала до конца строя и развернула лошадь обратно. Глаза у нее заблестели, сердце перестало дергаться и вышло на уверенный ритм. От обмена настроем с большим количеством людей в принцессе что-то разогрелось. Она расстегнула застежку плаща и сбросила его с плеч на круп лошади.

Что она им может сказать? Что она должна им дать? Что у нее есть такое, чего нет у них? Принцесса вывела лошадь на середину строя и развернулась лицом к солдатам, а ответа все не было. И только когда ее молчание и молчание четырех сотен сосредоточенных мужчин поднялось, как вода в весенней реке, и стало выплескивать за края лощины, принцесса сообразила, что она может им дать как раз то, чего так отчаянно не хватает ей самой. Они ведь вернут это ей так же, как возвращали улыбку!

Оставалось всего ничего – понадергать из памяти всяких красивых слов, чтобы выразить эту мысль.

– Сколько стоит смерть? – спросила принцесса звонко, выждала и ответила сама себе, цитируя старую балладу о короле Муне. – Нисколько. Нет таких сокровищ, ради которых стоило бы умереть. Какая вам разница, кто будет восседать на троне – король Эннер Третий или Готемольд Первый? Никакой. Вы будете так же пахать, сеять, собирать зерно и печь хлеб. Тогда зачем мы здесь?

Принцесса подвела лошадь на пару шагов ближе к строю.

– Мы живем на этой земле вместе. И мы договорились – как нам жить. И никто не должен бояться, что сосед подкрадется сзади с дубиной, чтобы отнять кошель или корову. Именно это сделал граф Готемольд. Он нарушил данное им слово и этим убил доверие.

Принцесса сделала два глубоких вдоха и подняла голос.

– Доверие трудно вырастить! И его надо защищать, как яблоню от тли. Вот почему мы здесь! – принцесса еще раз вдохнула и закричала: – Потому что, если нет доверия – нам незачем жить вместе!

Наступал главный момент. Принцесса могла выкрикнуть призыв и чувствовала, что его подхватят. Но это было бы слишком просто – всего лишь мимолетное общее самозабвение, а принцессе нужен был ответ. Может, вчерашний совет внутреннего голоса не так и плох? Принцесса привстала в стременах.

– Стоит ли вам сегодня умереть за то, чтобы завтра не бояться обмана?

В зазвеневшей паузе весьма драматично каркнули две вороны.

– Если да – сделайте шаг вперед. Иначе – уходите!

Все стояли, включая остановившееся на всякий случай сердце самой принцессы. В строю были такие, кто готов был сделать шаг, но смущался сделать его первым, опасаясь, что станет единственным.