Принцесса выходит в свет - Михаил Коссой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если и был момент, когда она хотела бы попросить кольцо о помощи, то сейчас. Она должна что-то почувствовать. Холод или тепло, какую-то боль в левой руке. Что-нибудь!
– Пожалуйста! – попросила принцесса, сама не зная кого.
Ничего не происходило. Принцесса напряглась, натужилась специально, глядя сквозь разведенные пальцы на скачущий отряд, как сквозь прицел арбалета. Ничего не происходило. Где-то далеко запел боевой рог.
– Пожалуйста! – сквозь сжатые губы промычала принцесса, чувствуя, как подкатывает под горло отнимающее силы отчаяние.
Нет! Она не сдастся! Принцесса сделала еще шаг вперед, и вдруг ей показалось, что всадники скачут уже не так быстро.
– Вашесочество! Ваше!.. – кричала сзади Изза.
Принцесса обернулась. На вершине холма появились три всадника, один из которых трубил в рог. Кто это? Принцесса повернула голову обратно. Кавалерия графа, как и он сам, почти остановилась. Снова поворот головы. На холме возникли еще два всадника, потом их стало семь, потом девять, потом принцесса сбилась со счета. И это были не просто всадники. Это были забранные с ног до головы в железо рыцари. Они опускали забрала и брали у подбегавших солдат тяжелые копья.
Отряд Готемольда смешался, разворачивая коней. Над холмом вырос и расправился в свете холодного солнца сине-голубой вымпел. И принцесса поняла! Это были мельхийцы! Они пришли! Пришли на помощь королю Эннеру!
Мельхийские рыцари разгоняли коней со склона. Полсотни всадников разворачивалось в плотную шеренгу. Поднялись в воздух разноцветные накидки с рыцарскими гербами, блестели латы, блестели кольчужные попоны и стальные наголовники огромных лошадей. Отряд тяжелой кавалерии начинал атаку. От вида несущегося на нее строя принцессе стало страшно, она повернулась. Где-то далеко у подножия холма срочно перестраивался варханский корпус, утыкая щиты в землю. Конный отряд Готемольда отступал. Самого графа подсадили на коня. Они бежали!
И тогда принцесса подняла свой меч, заорала что-то нечленораздельное и побежала за ними. Понеслась под ноги рыжая жухлая трава. Легкие наполнились холодным ветром. Ноги загудели.
Она бежала изо всех сил, вперед, в атаку, потому что где-то там собирался погибать ее друг Клиф, ее рыцарь Элладайн, тонкая шеренга ее «дамских солдатиков», и она должна была помочь, должна была спасти, кого еще можно было спасти. Она еще могла что-то сделать!
– А-а-а! – обдирая легкие, орала принцесса, сколько хватало дыхания.
Она захлебывалась и кричала снова, но не слышала саму себя, потому что вокруг тряслась земля, со страшным грохотом ее обходили мельхийские рыцари. Они заводили в специальные упоры на латах копья толщиной в руку принцессы, вжимались в высокие седла, намертво соединявшие их с огромными лошадьми – все для того, чтобы вложить весь вес и всю скорость в острие копья. Такой удар раскалывал щиты, отбрасывал людей как щепки, проламывал строй и сеял панику.
Стальные махины, весом в двенадцать принцесс каждая, уходили вперед, полетела вывороченная копытами земля. А сзади уже нагоняла в тяжелом дыхании коней вторая шеренга, с мечами и булавами.
Принцесса мчалась, не чуя ног, но когда ее окатило на мгновение жаром близких лошадей, показалось, что она пятится. Справа уже полетела по краю обрыва легкая конница. Сзади, на вершине холма, собиралась пехота. Принцесса уже ничего не чувствовала. Земля вдруг вздыбилась, вывернулась из-под ног, ударила во все тело. Принцесса покатилась, ободрала щеку о жесткую траву, после трех или четырех переворотов застыла на мгновение на правом боку и повалилась на спину.
Глухое вздрагивание земли становилось все тише. Где-то невообразимо далеко раздались крики и скрежет железа, вокруг нее с топотом бежали вниз по склону люди, но принцесса видела только бледное небо со светлыми штрихами бесстрастных облаков. Нескончаемое, неощутимое, безразличное и вечное небо.
Когда сердце перестало колотить по всему телу, вздымающиеся ребра вернулись на место, а топот вокруг стих, с вечного неба на нее с любопытством посмотрела конская голова. Потом еще одна. Потом принцесса увидела перчатку со стальными пластинами.
– Ваше Высочество, вставайте, пожалуйста, – сказали с хрюкающим мельхийским акцентом.
Ее взяли за руку, мягко подхватили под затылок, помогли сесть, потом подняться на ноги. Она обнаружила, что все еще сжимает в руке свой меч, нащупала левой рукой ножны, завела кончик клинка в устье и опустила лезвие в их бархатную глубину. Оказалось, что правую кисть сводит от долгого напряжения, принцесса не сразу смогла разогнуть пальцы.
Молодой мельхиский господин, подставил колено, подсадил принцессу в седло своего коня, взял его под уздцы.
– Я – кавалер Йерогрен, младший ординарец при его величестве, короле Амельходе, – представился мельхиец.
Принцесса рассеянно кивнула, потом вдруг попыталась посмотреть назад, туда, откуда прибежала.
– Не волнуйтесь! – тут же успокоил ее Йерогрен. – Вашей подданной уже помогли.
Он вел лошадь к группе всадников на краю обрыва, в самый ее центр. К принцессе повернулось худое лицо с клиновидной седой бородой. Светлыми пытливыми глазами из-под украшенного золотыми вставками шлема на нее смотрел король Мельхии. Принцесса только почтительно склонила голову. Когда она подняла взгляд обратно, король коротко кивнул и тут же вернулся к панораме сражения.
Ничего хорошего в этой панораме не было. У подножия холма мельхийцы смяли и потеснили варханцев. Однако на поле разворачивались и уже спешили к ним на подмогу основные силы Готемольда. Их все еще было много больше. Из лощины плотным маленьким квадратом выступили дамские солдатики. Все, что они могли – оттянуть на себя хоть часть графского войска.
Принцесса не хотела на все это смотреть. Она очень устала. Больше всего она хотела слезть с седла, улечься прямо на траву и лежать там всегда, подтянув колени к груди. Однако это выглядело бы довольно глупо, поэтому она приказала себе дожить этот день до конца с прямой спиной и поднятым подбородком и теперь из последних сил этот приказ выполняла.
Мельхийцы посовещались, и к войскам кто-то поскакал. Им надо было успеть перестроиться. Из леса на дальнем краю поля показались еще какие-то люди. Принцесса позволила себе на мгновение опустить веки. Сколько же там у Готемольда еще солдат? Когда-нибудь они же должны кончиться?
– Ого! – сказал Йрогрен. – Смотрите!
Принцесса подняла веки. Люди из леса, а это оказались всадники, неожиданно напали на самые тылы графской армии. Передрались между собой? На поле происходило какое-то замешательство. Задние отряды по очереди начинали разворачиваться. Из леса показались пешие солдаты.
Король Амельход отдал приказание, и к войскам поскакал второй курьер. Сам король посмотрел на принцессу:
– Ваш отец.
И только тут до принцессы дошло. Ее отец, король Эннер Третий, каким-то образом узнал о маневре Готемольда и устроил марш-бросок. Должно быть, тронулись в путь затемно и двигались без остановок! И они появлялись и появлялись! Даже если пришла только половина, даже если только треть, только самые сильные, налегке – это меняло всю ситуацию!
Очень скоро это поняла не только принцесса. Первыми сдались варханцы. Они помогали Готемольду в расчете на быстрый и легкий успех и богатые трофеи, а не на битву до последнего солдата. Вслед за ними остановились, сгрудились в кучу, побросали оружие отряды наемников. Готемольд с теми, кто не мог рассчитывать на милость победителя, попытался укрыться в лесу, но за ним двинулось преследование.
Прошло еще полжизни, пока, наконец, вместе со свитой короля Амельхода принцесса не двинулась по холму вниз, а потом сквозь безумную суматоху перегруженного самыми разными людьми поля. Она уже совсем ничего не понимала, только до боли в мышцах держала спину, пока не увидела отца.
И прежде чем все эти важные благородные мужчины успели заговорить, Ее Высочество наплевало на всякий этикет, слетело с седла и, чувствуя себя семилетним ребенком, с разбегу обхватило короля Арранты за шею. Принцесса тыкалась носом ему в бороду под самым ухом, никак не могла обнять его достаточно сильно, а король только гладил ее по спине и бесконечно повторял:
– Прости меня. Прости, – от отца пахло дымом, землей, железом, но еще домом, коридорами родного замка и ее собственным детством. – За все это – прости меня.
Что бы человек ни делал целый день – к вечеру одолевает голод. Особенно если
