Принцесса выходит в свет - Михаил Коссой

– Поднимаемся наверх! – сказала принцесса и села.

Вся она от ключиц и ниже была покрыта песком, как припорошенный мукой каравай. Этот песок был прекрасен для лежания, но имел обычай забиваться в самые неожиданные места. Идеального песка не бывает, как и людей. Чтобы не тащить его с собой в замок, принцесса зашла в море на несколько шагов и упала в набегающую волну. Вот о чем она будет сожалеть после отъезда – а значит, уже дня через три – так это о море! В Арранте тоже было море, но северное серое и холодное. Купание в нем закаляло характер, так как требовало отчаянной решимости и крепости духа. В Аппалии, где весна была жарче любого аррантийского лета, море ничего не требовало, а характер только растворяло. Принцесса уже к концу первой недели поднаторела, безвольно колыхая конечностями, расслабляться так, что ей завидовали даже местные медузы.

Выбравшись из воды, принцесса взяла у Нисы полотенце и вытерла волосы. Поначалу на пляж их сопровождал специальный мальчик, который подносил им полотенца и напитки, а также обмахивал опахалом, если море ленилось до того, что забывало обдувать их ветерком. Однако в первый же раз возникла заминка: загорать в рубашке было странно, а без рубашки…

– Можно-можно! – пытался приободрить ее мальчик тоном бывалого пляжного опахальщика. – Все голые ходят! Я привык.

– Рада за тебя, – буркнула тогда принцесса, чувствуя, что она к этому привыкать еще не вполне готова.

В тот же день она поинтересовалась у леди Катверии, нет ли у них, случайно, пляжных девочек? Оказалось, что нет. Был кухонный мальчик, мальчик на побегушках, конюший мальчик – даже три, помощник садовника и так далее, но ни одной хозяйственной девочки. Может, их пускают сразу на растопку? Принцесса уточнять не стала – а вдруг и правда?! – и судьба аппалийских девочек осталась загадкой. В результате они с Нисой решили обходиться на пляже своими силами.

Принцесса завернулась в простыню, перекинула ткань через одно плечо и стала похожа на настоящую аппалийку, какими их изображали старинные скульптуры, которых в Аппалии было чуть ли не больше, чем жителей. Вся Джионелла – приткнувшийся к уютной бухте городок, где располагалась семейная резиденция леди Катверии – была уставлена ими сплошь и рядом. Высеченные из мрамора или отлитые из бронзы, они были на площадях и в садах, на фасадах зданий и в помещениях. Были бытовые сюжеты: «Девушка, собирающая цветы», «Юноша, уходящий в плаванье» или даже «Старик, несущий камень». Старик был в отличной форме, надо сказать.

Были скульптуры героические вроде «Верниры, поражающей змею» или уже знакомого принцессе «Пироса, раздирающего пасть волку». Пирос, кстати, был заметно мощнее старика.

Были и аллегорические. Например, группа из двух статуй по обе стороны входа в ратушу под названием «День и Ночь». День оказался бородатым дядькой с такими мышцами, что вполне мог разорвать пасть самому Пиросу. Ночь была статной девой из черного мрамора, которая хорошо знала, как надо отставить коленку и развернуть плечи, чтобы подчеркнуть все свои достоинства. Принцесса перед сном попробовала повторить эту позу, но пришла к выводу, что если подчеркивать нечего, то тут уж хоть спиралью завейся – толку не будет.

Скульптуры разного жанра объединяло одно – все они были плохо одеты, если одеты вообще. Какая-нибудь тонкая тряпочка, еле цеплявшаяся за бугристые бедра каменного атлета, уже считалась за одежду, а драпировка, прикрывающая хотя бы одну грудь бронзовой дамы, сходила за парадное платье.

– Это античные скульптуры, – пояснил Перомо, распорядитель замка леди Катверии, во время одной из прогулок. – Это была эпоха высокого искусства.

Очевидно, это была также эпоха упадка ремесла, в первую очередь ткацкого.

Принцесса и Ниса прошли через прохладные холлы береговой виллы, которая стояла в двух сотнях шагов от пляжа. Вилла, разумеется, была украшена скульптурами, потому что стояла здесь тоже с античных времен.

Когда-то на месте нынешней Аппалии был центр огромной страны, в которую входила большая часть всех известных королевств по всем берегам Теплого моря. Называлась она Дормейской империей. Она распалась на сотни территорий еще тысячу лет назад, но от нее осталось много скульптур, воспоминаний и среди прочего – золотой венец последнего дормейского императора, который принцесса и вознамерилась украсть.

Венец представлял собой обруч прихотливого рельефа, будто сплетенный из разных листьев, украшенный шестью крупными желтыми сапфирами. Помимо того, что он был красивый и дорогой – золото все-таки! – он еще и заключал в себе символическую мощь давно истлевшей империи и как бы намекал, что современные короли Аппалии – наследники великих императоров прошлого.

Принцесса поставила ногу на первую ступень одной из бесчисленных лестниц, ведущих к замку Ламонтуччо, который расположился на вдающемся в море скальном утесе. Во всяком случае, аппалийский король Мионельдо Второй очень гордился, что обладает венцом. Будучи уже очень старым, король решил напоследок объехать свое королевство. В частности, через неделю или около того он намеревался посетить и Джионеллу. Чтобы не подвергать венец превратностям долгого путешествия, король прислал его леди Катверии на хранение.

Венец привезли в Ламонтуччо пару недель назад. Для него выделили специальную комнату, а также особый постамент высотой принцессе по нижнее ребро в виде тонкой колонны с базой, капителем и небольшой площадкой сверху. Все, как тут водилось, из мраморного камня.

– Ваше Высочество! – пропела встретившаяся им на аллее нижнего сада худая темноволосая девица с узким острым носом и серыми глазами, дальняя родственница леди Катверии.

– Риаджина, – сдержанно приветствовала принцесса.

– Как вам идет аппалийский стиль! – Риаджина оглядела задрапированную простыней принцессу с сандалиями в руке. – Жаль у вас дома это некому оценить!

Принцесса в ответ только улыбнулась одной щекой, и они разминулись. Риаджина – почти ровесница принцессы – была прислана в замок Ламонтуччо своими родителями из самой глубины Аппалии для того, чтобы войти в жизнь высшей аристократии. С точки зрения принцессы, Риаджина делала все возможное, чтобы прямо на входе убиться об косяк. Аппалийка постоянно ходила с задранным во всех смыслах носом и не упускала случая выказать свое отношение ко всему подряд, в частности к самой принцессе. Отношение у нее было так себе.

– Тетя Катверия рассказывала, что вы разрушили брак фритонской принцессы с герцогом Актуанским, – могла сообщить она и тут же заявить: – Я бы, наверное, тоже могла ей позавидовать…

Или:

– Говорят, вы подавили мятеж в Арранте? Это такой подвиг! У нас в Аппалии это было бы, конечно, невозможно, ведь король содержит страну в порядке.

Повстречайся они еще год назад, принцесса, разумеется, уже давно засунула бы ее в бочку и скинула в море со смотровой площадки замка. Однако к ее собственному удивлению теперь принцессу это лишь немного утомляло, но не вызывало негодования энергичного настолько, чтобы пачкать руки о бочку. Она лишь мимолетно улыбалась и говорила что-нибудь вроде:

– Аппалии действительно повезло! – и Риаджина уходила придумывать следующую колкость, острее предыдущей.

– Завидует, – флегматично прокомментировала Ниса еще в первые дни. – Чем ты спокойнее, тем будет хуже.

Так оно и оказалось, и принцесса старалась пореже с Риаджиной встречаться.

Впрочем, в Аппалии принцесса вообще старалась ни с кем не встречаться. Со времен упомянутого Риаджиной мятежа прошло полгода, которые были заполнены не очень веселыми делами по восстановлению королевства. Принцесса принимала участие в совете по созданию ополчения короны. Какова должна быть численность? Какие задачи должно решать? Где размещать? Откуда брать деньги на содержание? На советах принцесса обычно сидела молча, но слушала внимательно, а потом требовала от первого министра, графа Меамольда, объяснить ей то, чего она не поняла. Главным для нее было проследить, чтобы не оказались забыты или обижены «Дамские солдатики» – люди, которые поверили ей в трудное время.

С помощью баронессы Моделар принцесса организовала собрание женского ордена Ночной Рубашки хотя и немногочисленное – для единственной дамы ордена, полковой маркитантки Дальмы Дангас, были организованы экскурсия по Аррантону и королевскому замку и скромный, но торжественный церемониальный обед. Обсудили устав, принцесса официально возложила на себя обязанности патрона ордена.

Однако, несмотря на постоянную занятость, чувствовала себя принцесса опустошенной. Все происходящее с ней казалось приглушенным, бесцветным и отдаленным. Только здесь, в прогретой солнцем Аппалии, принцесса стала ощущать прилив сил,