Грозовой перевал - Эмили Бронте

Гэртон с минуту молчал, и только грудь его тяжело вздымалась, словно он задыхался от унижения и гнева, но стремился изо всех сил побороть в себе эти чувства. Я постарался из деликатности сделать вид, что не замечаю его состояния, поднялся и подошел к дверям, где принялся обозревать открывшийся мне вид. Гэртон последовал моему примеру и вышел из комнаты, но вскоре вернулся, держа в руках с полдюжины томов. Он швырнул книги на колени Кэтрин, воскликнув:

– Забирай их! Не хочу их больше видеть, не хочу о них больше слышать, не желаю их читать!

– А мне они теперь без надобности, – резко ответила она. – Раз ты их касался, они будут напоминать мне о тебе, а значит, противны мне.

Она открыла один из томов, явно много раз читанный, и принялась читать оттуда, растягивая слова и запинаясь, как начинающий, потом засмеялась и отбросила книгу прочь.

– А теперь послушайте все! – воскликнула она с вызовом и принялась в той же манере читать на память строки из какой-то старинной баллады.

Самолюбие Гэртона не выдержало этого последнего испытания. Я услышал звук пощечины в ответ на ядовитые насмешки Кэтрин, и не могу сказать, что так уж сильно осудил за это парня. Маленькая негодница сделала все, чтобы задеть сильные, пусть и простые, чувства своего двоюродного брата, и его последний аргумент оказался единственным доступным для него средством поквитаться с обидчицей. Он схватил книги и швырнул их в огонь. По его лицу я понял, как нелегко далась ему эта жертва. Мне казалось, что, когда огонь жадно поглощал книги, он думал о том удовольствии, которое они ему доставляли, и о тех новых открытиях и достижениях, которыми он собирался в будущем насладиться с их помощью. Похоже, я угадал побудительную причину его тайных занятий. Он довольствовался ежедневной тяжелой работой и грубыми животными радостями, пока на его пути не появилась Кэтрин. Стыд от ее насмешек и надежда на одобрение подтолкнули его на штурм более высоких целей. И вот все его усилия, направленные на то, чтобы возвыситься и вырваться из невежества, вместо того, чтобы оградить его от издевок Кэтрин и помочь ему завоевать ее похвалу, дали прямо противоположный результат.

– Вот и вся польза, которую бессмысленная скотина вроде тебя может извлечь из них! – воскликнула Кэтрин, слизывая кровь с разбитой губы и не сводя негодующего взгляда с уничтожаемых огнем книг.

– Попридержи язык, а то я за себя не отвечаю! – с яростью прохрипел он.

Весь дрожа от гнева, Гэртон замолчал и торопливо пошел к выходу. Я посторонился, чтобы его пропустить, но едва он ступил за порог, как перед ним возник мистер Хитклиф, шедший со двора. Хозяин Грозового Перевала остановил его, положив руку на плечо, и спросил:

– Что стряслось, мой мальчик?

– Ничего, ничего, – торопливо пробормотал Гэртон и вырвался на волю, чтобы там в одиночестве предаться своему горю.

Хитклиф посмотрел ему вслед и вздохнул.

– Будет странно, если я откажусь от своих же собственных планов мести, – пробормотал он, не замечая, что я стою позади него, – но когда я пытаюсь в его лице отыскать черты его отца, вместо них я вижу ее черты, и с каждым днем они проступают все явственнее. Какого дьявола он так на нее похож? Похож настолько, что мне невыносимо смотреть на него.

Он потупил глаза и в глубокой задумчивости вошел в дом. Он сильно изменился с нашей последней встречи: на его лице поселилось какое-то новое – тоскливое и беспокойное – выражение. Мне показалось, что он похудел, осунулся. Его невестка, завидев его в окно, тут же выбежала в кухню, и я остался с ним наедине.

– Рад вновь видеть вас совершающим прогулки, мистер Локвуд, – сказал он в ответ на мое приветствие. – И для этого у меня есть свои корыстные резоны, ибо в нашей глуши вряд ли я скоро найду того, кто захотел бы поселиться в «Скворцах». Я не раз спрашивал себя, что привело вас в наши края.

– Боюсь, сэр, что только моя пустая прихоть, – был мой ответ. – А сейчас, повинуясь другой такой прихоти, я собираюсь уехать. На следующей неделе я отбываю в Лондон и вынужден вам сообщить, что не собираюсь оставлять за собой усадьбу сверх оговоренного годичного срока. Вряд ли я еще буду в ней жить.

– Так, значит, вам наскучило наше захолустье? – сказал он. – Что ж, если вы почтили меня визитом, чтобы выторговать себе освобождение от оплаты за дом, в котором не будете жить, то ваше путешествие было напрасным. Я всегда взыскиваю причитающиеся мне деньги сполна.

– Я не собираюсь ни о чем с вами торговаться, – воскликнул я в крайнем раздражении. – Если вы настаиваете, то давайте рассчитаемся сейчас же.

И с этими словами я достал из кармана свою чековую книжку.

– Нет-нет, – хладнокровно ответил он. – Вы оставляете в усадьбе достаточно своих вещей, чтобы покрыть ваши долги, если вздумаете не возвращаться. Я не тороплюсь получить с вас плату. Приглашаю вас пообедать с нами: гость, который вряд ли вернется в другой раз, в этом доме желанный гость. Кэтрин, накрывайте на стол! Куда вы подевались?

Кэтрин появилась с подносом, на котором лежали ножи и вилки.

– Вам лучше пообедать с Джозефом, – вполголоса сказал ей Хитклиф, – и оставайтесь на кухне, пока гость не уйдет.

Она настолько точно исполнила его приказание, вовсе не стремясь нарушить его, что я понял: моя особа ее не слишком заинтересовала. Очевидно, что, живя среди неотесанных мужланов и человеконенавистников, она совершенно утеряла способность ценить общество достойных людей, когда случайно сталкивалась с ними.

Имея таких сотрапезников, как мрачный и замкнутый Хитклиф по одну руку и враз онемевший Гэртон по другую, я отобедал без всякого удовольствия и быстро попрощался. Я хотел выйти черным ходом, чтобы бросить последний взгляд на прекрасную Кэтрин и позлить Джозефа, но Гэртон получил приказ подать лошадь к крыльцу, куда меня самолично проводил мой хозяин, и намерение мое так и осталось неосуществленным.

«До чего же уныла и мрачна жизнь в этом доме! – подумал я, пуская коня вскачь вниз по дороге с Перевала. – Наверное, миссис Хитклиф почувствовала бы себя счастливой героиней волшебной сказки, если бы между ней и мною завязались романтические отношения, как надеялась ее добрая няня, и мы бы вместе окунулись в круговерть и суету большого города!»

Глава 32

Год 1802. В сентябре мой друг пригласил меня поохотиться в его землях на севере страны. По дороге к его поместью я неожиданно оказался всего в пятнадцати милях от Гиммертона. Конюх на постоялом дворе поил моих лошадей из ведра, когда мимо проехала телега, заваленная снопами зеленых колосьев овса, и он заметил: «Не иначе как из Гиммертона урожай повезли. У них там жнут всегда недели на три позже, чем во всей округе».