Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник) - Робин Хобб

– Значит, я в Оленьем замке?

Он медленно кивнул.

– Конечно, – огорченно сжал губы он.

Я молчал, пытаясь постичь всю глубину предательства. Каким-то образом меня вернули в замок. Против моей воли. И даже не посчитали нужным, чтобы Баррич сопровождал меня.

– Позвольте мне дать вам немного еды, – взмолился шут, – вы всегда чувствуете себя лучше после того, как поедите. – Он встал. – Я принес ее наверх много часов назад. Держал ее у очага, чтобы не остыла.

Я устало проводил его взглядом. У большого очага он нагнулся, чтобы взять закрытую кастрюлю. Поднял крышку, и я ощутил запах жирной тушеной говядины. Он начал накладывать мясо в тарелку. Прошли многие месяцы с тех пор, как я в последний раз пробовал говядину. В горах ели только оленину, баранину и козлятину. Я устало оглядывал комнату. Тяжелые гобелены, массивные деревянные кресла. Тяжелые камни очага, богатая драпировка кровати. Я знал это место. Королевская опочивальня в Оленьем замке. Почему я здесь, в королевской постели? Я попытался спросить шута, но кто-то другой заговорил моими губами:

– Я слишком много знаю, шут. Я больше не могу удерживать в себе это знание. Иногда кажется, будто кто-то контролирует мою волю и заставляет меня думать о том, чего я предпочел бы не касаться. Мои стены пробиты. Все это поднимается во мне, подобно приливу…

Я глубоко вздохнул, но не мог выдохнуть. Сперва в ушах у меня зазвенело, потом я словно погрузился в медленный поток холодной воды.

– Новый прилив, – выдохнул я. – Прилив. – Я задыхался. – Несет корабли. Корабли с красными килями…

Глаза шута тревожно расширились:

– В это время года, ваше величество? Конечно же нет. Не зимой!

Мою грудь сдавило, я задыхался. Я с трудом заговорил:

– Зима наступает слишком мягко. Она избавила нас и от штормов, и от своей защиты. Смотри. Смотри туда, на воду! Видишь? Они приближаются. Они идут из тумана. – Я поднял руку, чтобы показать ему.

Шут поспешно подошел и встал рядом со мной. Он наклонился и посмотрел туда, куда я показывал, но я знал, что он не может ничего увидеть. Тем не менее он преданно положил руку на мое плечо и вглядывался, как будто мог силой воли преодолеть стены и мили, разделявшие его и мое видение. А я мечтал быть таким же слепым, как он. Я схватил бледную руку с длинными пальцами, лежащую на моем плече. На мгновение я увидел свою иссохшую ладонь и королевский перстень с печаткой, надетый на костлявый палец с распухшим суставом. Потом мой ленивый взгляд оторвался от руки, и видение унесло меня с собой.

Рука моя теперь указывала на тихую гавань. Я попытался приподняться, чтобы увидеть больше. Темный город расстилался передо мной, как лоскутное одеяло из домов и дорог. Туман лежал в низинах и сгущался над заливом, и я подумал, что это к перемене погоды. Что-то пронеслось в воздухе, остудив влажную от пота кожу, и я задрожал. Несмотря на темную ночь и туман, я все прекрасно видел. «Это Сила, – сказал я себе и задумался. – Я не владею Силой – во всяком случае, не могу контролировать ее».

Но пока я смотрел, два корабля вынырнули из тумана и вошли в спящую гавань. Я забыл о том, что я мог или чего не мог делать. Они были гладкими и красивыми, эти корабли, и, хотя при лунном свете они казались черными, я знал, какого цвета их кили. Пираты красных кораблей с Внешних островов. Корабли резали защищенные воды бухты, как тонкое лезвие вспарывает свиное брюхо. Весла двигались бесшумно и слаженно. Уключины были обмотаны тряпками, чтобы глушить скрип. Корабли двигались вдоль пристаней бесстрашно, как честные купцы, прибывшие торговать. С первого корабля легко соскочил матрос с линем, чтобы пришвартоваться. Пират не подпускал корабль к пристани, пока ему не сбросили и кормовой линь, который матрос тоже закрепил. И все это с таким бесстыдным спокойствием! Второй корабль последовал примеру первого. Страшные красные корабли вошли в город, наглые, как чайки, и пришвартовались у родной пристани своих будущих жертв.

Ни один часовой не вскрикнул. Ни один наблюдатель не подул в рог и не бросил факел в приготовленную кучу дров, чтобы зажечь сигнальный огонь. Я огляделся, и все тут же прояснилось. Их безжизненные тела лежали на сторожевых постах. Прекрасная серая одежда домашней вязки превратилась в красную, впитав кровь из их перерезанных глоток. Убийцы подошли тихо, по суше, хорошо зная расположение всех постов. И все часовые умолкли навеки. Некому было предупредить спящий город.

Наблюдателей было не так много. Не таким уж значительным был этот городок – он не заслужил даже точки на карте. Жители рассчитывали на то, что это защитит их от набегов. Они стригли хорошую шерсть и пряли добротную пряжу, это верно. Вылавливали и коптили лосося, который водился в реке, и яблоки здесь были маленькими, но сладкими, и из них получалось доброе вино. К западу от города была колония съедобных моллюсков. Вот и все богатства Илистой Бухты – не так уж много, но достаточно для того, чтобы здешние люди ценили свою жизнь. Во всяком случае, город точно не стоил того, чтобы пройти по нему с огнем и мечом. Какой человек в здравом уме сочтет бочку яблочного вина или копченого лосося достойными пиратского набега?

Но красные корабли приходили не за товарами и не за деньгами. Им не нужны были ни племенные стада, ни даже красивые женщины, которых можно взять в жены, ни юноши, которых можно посадить за весла на галерах. Густошерстные овцы будут изувечены и убиты, копченый лосось раздавлен грязными сапогами, склады шерсти сожжены, винные погреба разгромлены. Пираты возьмут заложников, да, но только для того, чтобы «перековать» их. Магия «перековки» лишит несчастных всех человеческих чувств и оставит им только мысли о еде. Пираты не станут удерживать их у себя, а бросят здесь, чтобы их страшная немощь заставила страдать тех, кто любил изувеченных и называл родными. Потерявшие человеческий облик «перекованные» будут опустошать родной город безжалостно, как росомахи. Это было самое жестокое оружие островитян: превращение наших близких в «перекованных», которые будут охотиться на свою же родню. Я уже знал об этом. Видел последствия других набегов.

И теперь мне оставалось только смотреть, как накатывает смертельная волна, чтобы поглотить маленькое селение. Островные пираты спрыгивали с корабля на пристань и наводняли улицы. Они безмолвно шли по городку, разделившись на группы по двое или по трое, смертоносные, как растворяющийся в вине яд. Те из островитян, что остались на пристани, обыскивали корабли, привязанные к причалу. В основном это были маленькие открытые плоскодонки, но было еще два рыболовных судна и одно торговое. Их команды постигла быстрая смерть. Неистовое сопротивление моряков было тщетным, как истошное кудахтанье домашней птицы, когда ласка залезает в курятник. Я слышал отчаянные голоса гибнущих матросов, полные муки. Плотный туман жадно глотал их крики, превращая предсмертные вопли людей в стоны морских птиц. Потом корабли были презрительно преданы огню – никто даже не подумал забрать их в качестве трофея. Эти пираты никогда не брали настоящей добычи. Может быть, горсть монет, если их легко было найти, или ожерелье с тела изнасилованной и убитой женщины – но не более того.

Я не мог ничего сделать – только смотрел. Я тяжело закашлялся, потом обрел дыхание и заговорил…

– Если бы только я мог понять их… – сказал я шуту. – Если бы только я знал, чего они хотят! Нет никакого смысла в том, что делают пираты красных кораблей. Как можем мы сражаться с ними, если не знаем причины, по которой они воюют?

– Они – часть безумия того, кто управляет ими. Их можно понять, только разделив их безумие. Лично у меня нет такого желания. Понять их – не значит остановить.

– Нет…

Нет, мне не хотелось смотреть на город. Я видел этот кошмар слишком часто. Но только бессердечный человек смог бы отмахнуться от него, как от плохого кукольного представления. Самое малое, что я мог сделать для своего народа, это смотреть, как люди умирают. И в то же время это было самое большее, что я мог сделать для него. Я был больным, искалеченным и очень старым. Ничего большего от меня нельзя было и ожидать. Так что я лишь наблюдал.

Я смотрел, как маленький город просыпается от сладкого сна только для того, чтобы почувствовать грубую руку на горле или на груди, чтобы увидеть нож, занесенный над колыбелью, или услышать отчаянный крик разбуженного ребенка. Огни замерцали и начали разгораться повсюду. В одних местах зажигались свечи при крике соседа, в других факелами пылали подожженные дома. Хотя красные корабли истязали Шесть Герцогств уже больше года, для этих людей кошмар стал реальностью только сегодня ночью. Они думали, что готовы. Они слышали ужасные истории и решили, что никогда не допустят подобного. И все-таки здания горели и крики поднимались к ночному небу, словно рожденные дымом.

– Говори, шут, – приказал я хрипло, – вспоминай будущее для меня. Что говорят об Илистой Бухте? О зимнем набеге на городок Илистая Бухта?