Красный тряпочник (СИ) - Афонин Владислав

— Я богатый дворянин, потомок древнего рода. Но мне всё равно не хватило денег на творение, что только лишь обзорно раскрыло бы всю суть этого гения. А теперь я занимаюсь такими вещами, при которых представитель знати ещё сто лет назад просто бы выпил яда или пустил себе свинцовый шарик в висок из-за подобного бесчестия! Но дело, Жаклин, не в этом. — Эрнест с опаской покосился на дверь, хотя она была не единственной для входа в номер — подслушивать даже теоретически там вряд ли кто-то мог. — У меня ощущение, что кто-то медленно начинает выходить на нас с целью возмездия. И это явно не правоохранительные органы.

— Сегодня ты был в усыпальнице Наполеона. Я думала, что ты набрался вдохновения, а не уныния. Ты знаешь правила, протокол и алгоритмы. Можешь на время уйти в «режим тишины». — Блондинка не разделяла опасений собеседника.

— А поможет ли теперь мне это «на время»? — грустно улыбнулся Эрнест.

Жаклин не ответила. Лишь летний дождик забарабанил где-то снаружи по покатым крышам, узким улицам и кирпичным мостовым Города, достойного лишь Рима.

***

— Вы задумались, Ярослав Леонидович? — бархатный голос Софии вернул Коломина к реальности.

— Да так, немного. — Ярослав инстинктивно поправил очки «Тиресия». — Софи, я задам несколько банальный вопрос, но, может быть, вы вспомнили что-то странное в последний день жизни Эрнеста, если, конечно, общались с ним?

Вдове оставалось только пожать плечами.

— Нет, ничего экстраординарного в тот день не происходило. Тогда он был привычно холоден со мной, перекинулись парой дежурных бесед. Потом он заехал осмотреть съёмочный павильон на «Мосфильме», и… случилось то, что случилось. Часть вентиляции, софиты, кинокамера — всё это разом рухнуло на него. Говорят, что всё произошло мгновенно, и он не мучился, — глаза, казалось, сгоравшей от ревности и не прощавшей «измен» мужа Софи впервые за весь вечер заблестели, голос дрогнул. Всё равно, несмотря ни на что, она продолжала любить супруга, даже после его смерти. — Простите… Никто больше не пострадал, и всё бы ничего, все, включая меня, думали списать это на роковой несчастный случай. Если бы не кусочек красной ткани.

— Это вы меня простите. Я поймаю того, кто это сделал, Софи. И этот человек будет наказан по всей строгости закона, и за Эрнеста и остальных ему прилетит самое справедливое возмездие. Но, если вы позволите, то давайте я вас отвлеку от этих печальных мыслей? Прогуляемся до гаража вашего мужа, я хотел бы там кое-что осмотреть? — предложил Ярослав, вставая.

— А, ретроаэромобили? Я с радостью вам всё покажу, — сквозь лёгкие слёзы улыбнулась Софи. — Филипп сопроводит вас вниз, а я быстро оденусь и нагоню вас. И всё-таки не желаете немного перекусить? — Ярослав на этот раз согласился: желудок что-то стал протяжно урчать. Вдова утончённым движением взяла трубку телефона и набрала внутренний номер. — Алло, Филипп? Пожалуйста, приготовься проводить Ярослава до аэроколлекции. И захвати перекус по нашему традиционному гостевому набору. Я дойду до вас в Овальном зале.

Временно попрощавшись, Ярослав и Софи разошлись в разные стороны. Хозяйка дома двинулась в примерочную, а Коломин вновь оказался на бельэтаже и стал прогуливаться туда-сюда по будто бархатному ковру. Пожилой слуга специально поднялся за Ярославом по лестнице и попросил идти за ним. В одной руке Филипп держал закрытую плетёную корзину средних габаритов. Двое мужчин спустились на первый этаж и зашли в Овальный зал. Из этого необычайно светлого и просторного помещения сквозь высокие двери с широкими стёклами снова можно было попасть в Зелёный сад — неотъемлемую часть усадебного парка. Сам Овальный сад был заставлен рядами сидений с подушками рубинового цвета, словно в театре.

— Ах, обратите внимание на уникальную акустику. — Софи неожиданно появилась из правого помещения, одетая в нежное кремовое пальто и красные сапожки из очень качественной кожи. В руках, на которые были надеты длинные чёрные перчатки, она держала симпатичный бордовый клатч с шахматным узором. При возможности его можно было закинуть на плечо при помощи тоненького ремешка. — И не забудьте посмотреть назад и наверх: там находятся окно и помещение для оркестра. Помещение располагается между двумя этажами таким образом, чтобы музыка равномерно распределялась и прекрасно слышалась как в Овальном, так и в Бальном залах.

— Резонирует отлично, — улыбнулся Ярослав, действительно обратив внимание, как блестяще передаются голос и звук в Овальном зале. — Вы очень быстро!

— Воспользовалась некоторыми местными секретами. — Софи улыбнулась в ответ. — Ну, пойдёмте!

Филипп открыл дверь в сад, и на всю троицу повеяло холодом осенней ночи. Они покинули дворец и не спеша двинулись по тенистым аллеям к отдельно стоящему зданию с большим стеклянным куполом.

— Всё никак не могу выйти из роли экскурсовода. — Вдова режиссёра обернулась на ходу. — Помните, я говорила, что, оставаясь поклонником европейской культуры, прадед Эрнеста находил много примечательного в Востоке? Взгляните на наш дворец с этой стороны.

Ярослав обернулся и совершенно не узнал имение Семиструнных-Проталиных. Вместо классических, чётко очерченных линий перед троицей полностью предстало здание с множественной рельефностью поверхности, многоступенчатостью уровней и остротой, даже определённой «шершавостью» деталей. Особенно наблюдателя поражало большое круглое окно, похожее на глаз Циклопа или раскрывшийся лепесток цветка. Не хватало лишь мрачных горгулий, охраняющих дом на высоких карнизах.

— Невероятно! — воскликнул Ярослав. — Со стороны города переход стилей совершенно незаметен. Неужто неоготика?

— А вы хорошо разбираетесь во многих направлениях искусства, — искренне отметила Софи. — Да, вы правы. Эклектика, смешение стилей — Инь и Ян, чёрное и белое, единство и борьба противоположностей. Со стороны города — «светлая» неоклассика, а со стороны парка — «тёмная» неоготика. Александр Константинович как человек разносторонний даже спустя десятилетия умел оставить многосмысленные послания. В данном случае — в виде целого дворца.

Софи достала из клатча длинную женскую сигарету, Филипп же быстренько подошёл к ней и оперативно дал закурить от металлической зажигалки «Zippo». Тлеющий красный огонёк вспыхнул в вечерней полутьме.

— Сигареты вам не идут, — сказал Ярослав своей собеседнице.

— Вы не первый, кто мне это говорит. Зато они настоящие, абсолютно никакой синтетики! — Семиструнная-Проталина на ходу сделала затяжку. — Кстати, мы подходим к небольшому амфитеатру. Если присмотритесь, то это полный новодел. Изначальный план Александра Константиновича не предусматривал в этом месте никаких углублений и низменностей. План внесла немецкая авиабомба во время Битвы за Москву: амфитеатр выстроили на месте воронки от взрыва. Упади бомба на десятки метров южнее — непоправимая утрата ждала бы не только наш род, но и всю русскую архитектуру. Вся неоготическая часть дворца была бы серьёзнейшим образом повреждена.

— Зато теперь у отдельной части вашего парка есть своя история, — заметил Коломин.

— Обычно летом сюда отсылались гости, которых особо не хотели видеть в доме или передней части парка, — призналась Софи с хитрым выражением лица. Сопровождающий её Филипп бесшумно усмехнулся, зная, о чём шла речь.

Лесопарк наступал по левую руку, но они дали правее к Дому ретроаэромобилей, что при приближении всё больше и больше внешне напоминал Колизей, перестроенный в стиле модерн. Софи увлечённо продолжала рассказывать про обустроенную прогулочную сеть в лесопарке, про милый японский сад с небольшим водоёмом, впадающим в сеть прудов, и уютный чайный домик, где приятно было посидеть холодными осенними и зимними вечерами. Издавна после торжественных приёмов во дворце по рощам и дубравам усадьбы гуляли гости, среди которых был представлен весь тогдашний свет — литераторы, художники, архитекторы, скульпторы, артисты и режиссёры. Кто-то в любовном порыве или из чистого любопытства добирался до Ведьминого логова — самой дальней части лесопарка, сумрачной чащи, овеянной мифами и легендами. Иные на лодках и катамаранах отправлялись плавать по прудам среди лилий и резвых рыбок. Третьи по Фонтанной лестнице взбирались на Летний холм, чтобы полюбоваться живописными окрестностями и ближайшими видами Москвы из открытой ротонды, названной Беседкой Аполлона, бога света и покровителя творческих личностей.