Красный тряпочник (СИ) - Афонин Владислав

Екатерина серьёзно опасается за свою жизнь и не хочет встречаться где-либо в пределах Москвы, так как боится, что потенциальные «оборотни в погонах» смогут вычислить её при помощи «Ока» быстрее, чем Экспериментальный отдел. Она хочет встретиться на некоей конспиративной квартире по обозначенным координатам. Я уточнил координаты. Беда в том, что согласно им конспиративная квартира располагается в глубине «Мёртвого кольца», что чревато для жизни и здоровья.

Ял, я ни в коем случае не настаиваю, чтобы вы туда лезли. Наше издание собаку съело на этом «Мёртвом кольце», но в итоге так и не смогло докопаться до истинной сути его роли и происхождения. Будьте предельно внимательны, так как данное письмо вполне себе может являться провокацией наших общих врагов, чтобы заманить вас в ловушку! Я дал вам информацию, как ей пользоваться — решать исключительно вам. Если всё-таки отправитесь туда, отпишитесь хотя бы в кратких деталях, чем всё закончилось.

P. S. Переписку с Екатериной и спутниковый снимок расположения конспиративной квартиры высылаю во вложении. Это одно из многочисленных брошенных поселений «Мёртвого кольца», и в официальных источниках никак не отображается.

С уважением,

Вю.

— Поворот так поворот, — недобро нахмурился Боровиков, снова перечитывая распечатанное на бумаге письмо от Приставалова. — Штирлицы хреновы. Ты всё ещё уверен, что этому твоему источнику можно доверять?

— Я убеждён, товарищ полковник, — в полном спокойствии ответил Ярослав. — Другого шанса поставить точку в этом деле у нас просто не будет.

Вентилятор в прозрачном потолке едва слышно жужжал, вновь освежая воздух внутри «стекляшки», снаружи больше напоминающей огромный аквариум. Важный разговор снова было решено перенести сюда. Зал, в котором располагался параллелепипед «Завесы» утопал во мраке, и казалось, что Боровиков и Коломин располагаются на освещённой сцене затенённого театра.

— Я бы задействовал авиацию, организовал бы целую операцию с участием нескольких подразделений. У нас есть спецназ, вертолёты и самолёты. Но понимаю, что времени нет, и поднимется очень много шума. «Крыса» опять навострит свои уши и сможет расправиться с девчонкой быстрее, чем мы успеем до неё добраться. — Боров скулой облокотился на толстый кулак. — Ещё это чёртово место. Много нехорошего я о нём слышал, но, говорят, это вроде только слухи.

По аналогии с Кремлёвским, Бульварным, Садовым, Третьим транспортным кольцами и Ржавым поясом Москвы «Мёртвым кольцом» или «Мёртвым поясом» в Ближнем Подмосковье называли необитаемую зону отчуждения, раскинувшуюся вокруг столицы. История «Мёртвого кольца» являлась смутной, загадочной и противоречивой, покрытой разного рода домыслами и легендами. Правительству СССР в своё время так удалось всё засекретить, что практически никто не мог точно ответить на вопрос, что представляло из себя «Мёртвое кольцо».

Можно было сказать наверняка, что пояс необитаемой земли вокруг столицы крупнейшей в мире страны возник вследствие военных и научных экспериментов советского руководства. Они определённо были связаны с атомной энергетикой или оружием, так как в основном «Мёртвое кольцо» состояло из непроходимого каскада прожигающих радиоактивных пятен. Из-за зашкаливающих «рентгенов» и «зивертов» в большинство мест пояса оказывалось попросту невозможно попасть. Кроме того, своё отвоёвывала обратно природа, образуя непроходимые чащи и стены из буераков. Меньшая площадь зоны отчуждения загрязнялась химически. О случаях биологического заражения до сих пор пока не упоминалось.

В зону отчуждения «Мёртвого кольца» попадали бывшие деревни и сёла, воинские части, бункеры, объекты транспортной и энергетической инфраструктур вроде депо или электрических подстанций. Поговаривали, угодили в неё и несколько малых городов, покинутых местными жителями, но не военными и спецслужбистами. Любителей поживиться брошенным имуществом и узнать тайны ничейной земли отпугивали военными патрулями, собаками, боевыми роботами, турелями, колючей проволокой, датчиками, видеокамерами, сенсорами и даже минными полями — линия разграничения «нормальной» территории и «Мёртвого кольца» больше походила на государственную границу.

Тем не менее, несмотря на высшую степень секретности и охраняемости, в пределы «Мёртвого кольца» посторонние постоянно умудрялись проникать с самыми различными целями. В силу огромной площади зоны отчуждения невозможно было поставить стража или защитное устройство на каждый метр. Поэтому вокруг радиоактивного пояса выросла целая индустрия проводников, охранников, посредников и торговцев, готовых предложить самые разные товары и услуги, связанные с «Мёртвым кольцом». Использовать в своих целях зону отчуждения пытались многие, начиная от обычных бандитов и заканчивая службами внутренней охраны крупнейших предприятий страны. Одни пытались здесь укрыться от врагов и «переждать бурю», вторые искали уникальные приборы и машины, третьи просто мародёрствовали в покинутых поселениях, четвёртые — самые ненормальные — просто ради романтики пытались исследовать данную территорию и раскрыть её тайны. Всех людей, на постоянной основе посещающих эти пределы, называли экспедиционерами.

На территории Советского Союза земли вроде «Мёртвого кольца» располагались не только в Подмосковье. Похожие, но площадью поменьше места располагались достаточно часто и раскидывались от Северного Урала до пустынь Туркменистана, от Карпат до тундры Чукотки. Их объединяли две вещи — отчуждённость и массовое радиоактивное заражение.

— Значит, просить содействия у военных не будем? — уточнил Ярослав.

— Исключено. — Боров помотал головой. — Ты знаешь, кто заказывал «зилки» с «секретом». Не исключено, что крот или его сообщник пасётся и в Минобороны. Ты будешь сам по себе. Карту ты получил?

— Так точно, Таня мне уже передала. Вещица достаточно старая… — немного посетовал Коломин.

— Это вспомогательный, а не основной инструмент. Твоим главным орудием остаётся «Зевс». С его помощью ты построишь идеальный маршрут, избежишь патрулей, мин и мародёров. Держись линии Гнёздно — Ивантеевка — Дубравино. Ни в коем случае не выходи к карьерам, иначе моментально обнаружишься дронами. Дозиметр — твой второй лучший друг после «Зевса», не нахватайся там гадости. Всю снарягу, включая антирадин, антихимин и микобактериовирусофаг, мы тебе выдали. «Эссанс неттуайянт» и «Антимикробин-1990» — средства эти тебе знакомы. Из всей поддержки у тебя — мы по спутнику и рации, а также отряд Пасечника. Он и ребята будут ждать у заброшенного КПП, точка «Эдуард», чтобы эвакуировать тебя и девчонку. Максимально уклоняться от встреч с людьми, стрелять только в случае крайней необходимости: в штатском там могут бродить армейские или КГБшные. В общем, задача не сложнее упавшего чукотского атомолёта. — Полковник побарабанил пальцами по столу, прищурился. — Тебе не кажется подозрительным, что информатор прислал тебе это письмо именно в тот момент, когда всплыла подробность про эту непонятную француженку и выяснилось, что чудо-режиссёр в своём экстравагантном музее прятал «наш» ЗИЛ?

— А ещё я собирался наведаться домой и на работу к убитому академику. — Ярослав привстал, собираясь уходить. — Время не терпит, товарищ полковник. Засада, не засада, ловушка, не ловушка — смогу узнать только по ходу дела.

— Ты, как всегда, справишься, но будь предельно осторожен, — на прощание пожелал Боровиков. — Не один храбрый и подготовленный человек сгинул в этом чёртовом «Мёртвом кольце». Я бы туда никогда добровольно не сунулся…

***

Колёса зелёной электрички мерно отстукивали свой ритм. В окошке проносился пейзаж загородной России: деревни с покосившимися домиками и заборами, бедные сёла, малые города, будки стрелочников, разъезды и переезды, перроны с покрошившимися бетонными краями, горящие и погашенные светофоры, пустые полустанки, пристанционные склады и гаражи, малые и большие депо, одинокие электровозы на вспомогательных путях, жёлто-седые поля, огороженные решётчатым забором лесные чащи, чёрные речки, заросшие озёрца, пруды и болота, деревянные и металлические столбы, бегущие вперёд рельсы (какие-то — блестящие от наката, какие-то — потемневшие от ржавчины) и электрические провода. Вакуумнодорожная колея всегда являлась символом бесконечного русского пути — почти всегда рефлексивно драматического и очень часто трагического. Ей сопутствовало небо — то с хмурящимися грозными тучами, готовыми в любой миг извергнуть из себя ливень, то с яркими солнечными просветами райской красоты, будто и вовсе не свойственными для этой местности. Центральная Россия средней полосы в её широколиственных и хвойных лесах проплывала за слегка мутноватым окном.