Мы – Tanzwut. Эра Тьмы (СИ) - Мурзина Ника

Неожиданно скрипнула дверь. Тойфель, не ожидая, что придет кто-то еще, вздрогнул, обернувшись. Шлаф вскинул голову, присмотревшись привычно безразличным взглядом. Неяркий свет из коридора пролился в темную комнату, разгоняя сумрак, оставленный клубком синего огня. Тойфель часто заморгал — за несколько минут уже успел отвыкнуть от электрического света.

На пороге замер темный силуэт, по очертаниям напоминающий Шумона. Демон переминался с ноги на ногу, не решаясь зайти. Он как будто ждал разрешения. Но, поняв, что такого не требуется, все-таки просочился внутрь загадочной тенью. Оценив ситуацию, звуковой прикрыл дверь, отрезав комнату от внешнего мира. Тойфель вздохнул — все-таки ему было уютно в этой призрачной атмосфере.

— Шлаф, можно я сегодня у тебя заночую? — По тону голоса было ясно, что Шумону неудобно просить об этом, но все равно продолжил. — Пиро уснул у меня в кровати, после сегодняшнего будить его совсем не хочется.

Ледяной уловил всполох недовольства в ауре Тойфеля. Легкое секундное возмущение отразилось где-то в закоулках разума Шлафа. Он понимал вожака — во сне демоны непроизвольно выделяли небольшое количество Силы в виде проявления способностей. Огненный и ледяной не зря спали в одной комнате — они нейтрализовали друг друга. Никому не захочется проснуться на горящем матрасе или осознания себя на задубевшей от корочки льда подушке.

— Пиро истощен, — поспешил заверить Шумон братьев, заметив, что те были не в восторге от просьбы. — В эту ночь он точно не сможет ничего поджечь.

Шлаф безразлично пожал плечами. Признаться честно, ему было совершенно наплевать на то, кто будет его соседом — слишком крепко спал, чтобы утруждать себя мыслями о таких мелочах. Ледяной почувствовал, что Тойфель примирился с новостью, но по инерции продолжал бурчать про себя. Пусть Пиро и не смог бы что-то испортить, но температуру в комнате повысить сумеет.

— Так, о чем вы тут шепчетесь? — Шумон поспешил перевести тему, чтобы снять возникшее на мгновение напряжение.

— О тебе, конечно же, — мгновенно среагировал Шлаф, уловив в ауре Шумона искорки баловства.

— Надеюсь, только хорошее? — Звуковой, кажется, принял правила игры.

— О тебе другого и не скажешь, — усмехнулся Тойфель, скрестив руки на груди.

— Так хорош, что даже людей обучаешь пользоваться Силой, — неожиданно даже для самого себя бросил Шлаф, не успев даже задуматься о том, чем это может обернуться. — Так долго с Раймондом общался.

Попал. Аура Шумона тут же потускнела. Звуковой вздрогнул, отступил на шаг, будто ледяной его ударил. Шлаф заметил, что в призрачном голубоватом свете Шумон побледнел еще сильнее. Ледяной почувствовал в нем неуверенность, страх, тревогу. Тот начал заламывать пальцы, глаза нервно забегали. Тойфель, который не понял, что произошло, переводил взгляд с одного на другого. На лице была написала крайняя растерянность, так что не нужно было быть эмпатом, чтобы почувствовать. Справившись со слабостью, Шумон сконфуженно опустил голову.

— Раймонд мне кое-что рассказал, — заплетающимся языком проговорил звуковой. — Это очень важно.

Сбиваясь, Шумон поведал все, о чем знал сам. Было видно, что его очень тревожили факты о том, что в противостоянии Темному Всаднику страдают очень многие. Причем даже не только демоны, но и люди, которые попадали под горячую руку. Заявление о том, что у самого Всадника были не такие планы на человечество, что раньше представляла маленькая стая, заставило Шлафа задуматься. Все ли было так очевидно и понятно в целях стаи. За что именно боролся Тойфель? Зачем он все это устроил, если от этого страдают все равно все?

— Что мы делаем? — еле слышно шепнул Шумон в конце своего рассказа, робко взглянув на сбитого с толка Тойфеля. — Мне казалось, что мы защищаем людей. Но своими действиями мы приносим только больше страданий.

Шлаф исподлобья посмотрел на вожака, ожидая его реакции. Было видно, что звуковой поставил Тойфеля в тупик. Тот заново обдумывал все, в чем был убежден до этого. Снова повисла давящая тишина. Ледяной чувствовал, что Шумон ощущал себя не в своей тарелке. Наверное, даже успел пожалеть о том, что начал этот разговор. Шлаф знал, что ему страшно. Но и понимал, что просто промолчать брат не мог — совесть сгрызла бы его заживо, если он посмеет скрыть такое.

— Необходимо сохранять баланс между двумя мирами, — медленно начал Тойфель издалека, тщательно подбирая слова. — Ад и Земля не зря «родились» скрещенными. Каждый мир просто не выживет без другого. Всадник покусился на равновесие, что может привести к глобальной катастрофе. В том числе, и вымиранию обеих рас. Если мы снова не развеем заклинание хвори, то человечество исчезнет. А вслед за ним и демоны.

— Люди все равно не вымрут, — Шлаф посчитал нужный вмешаться в разговор, видя, как с каждым словом Шумон терялся все больше и больше. — У некоторых выработается иммунитет. А те же дети, что не верят в свою смерть, и вовсе невосприимчивы к болезни. Как бы там ни было, а Темный все-таки не дурак. Ему незачем править на руинах, видя падение всего. При таком раскладе человечество, скорее всего, останется на уровне домашнего скота. Однако демоны смогут жить лучше. Это поможет сохранить баланс между мирами.

— Ты вообще себя слышишь? — неожиданно взорвался рогатый, всплеснув руками. — Это неправильно. Нельзя выстраивать счастливую жизнь на чужом горе. Это бесчеловечно, по-зверски. Никто не заслуживает подобных страданий. Нам нужно быть лучше, выше всего этого. Иначе только и останется, что лечь в снег и умереть*.

— А мы, Тойфель? Разве мы, демоны, заслуживаем всех страданий, что выпали на нашу долю? — Шлаф на мгновение зажмурился от неожиданно накатившей горечи. — Ты уже забыл, каково жить в Аду? Холод, болезни, голод, постоянные сражения за свою шкуру. Всадник был первым за историю демонов, кто действительно может изменить хоть что-то. Почему мы должны идти против своей расы? Почему мы должны ценой своих жизней защищать чужаков, которые на доброту отвечают предрассудками, агрессией и жестокостью?

— Всадник — беспощадный тиран, который утопит оба мира в крови и слезах, — сжав руки в кулаки прорычал Тойфель.

— Он заботится о своей расе. А люди лишь тянут и себя, и окружающих ко дну.

Шлаф замолчал, не в силах сказать что-либо еще. Его накрывало с головой воспоминаниями. Огромной разрушительной волной они захлестнули демона. Он вспомнил, как стоял на эшафоте. Как раз после того, как помог одному человеку справиться с головной болью. Помог бескорыстно, не ожидая, что он сделает что-то хорошее взамен. Но все обернулось катастрофой. Ослепленные страхом и ненавистью, люди не приняли того, кто отличается от них, попытались уничтожить.

Шлаф помнил, что тот день был чуть ли не самым ярким и насыщенным в его жизни в эмоциональном плане. Он помнил, как братья совместными усилиями, рискуя собой, спасали его. Как в тумане, он помнил, что пытался освободить его Алекс. Ледяной наблюдал за его тщетными попытками, чувствуя, как одной ногой был уже в могиле. В угасающем больном разуме неожиданно мелькнула одна очень яркая, но в то же время мрачная мысль. Она казалась очевидной, по-детски простой.

Обладая возможностью видеть, люди предпочли ослепнуть. Им наплевать на все правила морали, которые так долго и усиленно выстраивали сами целыми поколениями. Они не могут ужиться друг с другом, нечего ожидать снисхождения для чужого. Человечество так привыкло полагаться на алчность, бессердечность и слепую ненависть, что их души давно сгнили. И этому не было никаких оправданий — буквально ничто извне не могло привести всю расу к поголовной жестокости.

Это банальная сущность людей. Но при этом они же умудряются выставлять себя святошами и очернять демонов. Так почему же такие твари имеют больше прав на хорошую жизнь, чем сам Шлаф и вся его раса? И ледяной безумно хохотал, заживо сгорая в праведном огне святой лжи. В тот момент все казалось таким нелепым и абсурдным, что смех сам выходил наружу, разрывая измученные легкие. Шлафу тогда было наплевать, что происходит. В тот день он прозрел.