Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин

не одобряю, — заметил он. — Лучше займись лесным делом». И принялся расхваливать жизнь в лесу. Потом разоткровенничался и рассказал. «В моей корчме стряслась беда. Два советских солдата перепутали бутылки и вместо горилки выпили сулему, заготовленную для дезинфекции. Уж дюже настырными они были. Чтобы не попасть за решетку, я подался в лес. Перебрался в неметчину. А коли завязалась война, стал солдатом. Потом угодил в это чистилище».

Чем бы закончилась эта история, не знаю, только к нам подошел конвоир и увел Крамера с собой. Вскоре я узнал, что он освобожден. Меня освободила из лагеря Красная Армия. Недавно встретил Крамера в столовой. Он сидел с незнакомыми мне мужчинами за выпивкой. Разглядывая фотоаппарат, они разговорились. Вдруг Крамер выхватил из рук мужчины фотоаппарат с криком: «Нет денег, а торгуется», — и вышел из столовой. Я подошел и спросил, куда он пошел. Один мне зло ответил: «А черт его знает!» Потом переспросил: «Ты о ком? Об Осадчем? Не знаю!» Встал и вышел за ним. Почему, подумал я, Осадчий, а не Крамер? Крамер так и не вернулся в столовую. Это было в Бычкове. Прошу заняться Крамером — Осадчим».

— Вот такие дела, — закончил чтение Чащин. — Жизнь нам раскрывает разные стороны деятельности этого фашистского ублюдка. Судя по данному сообщению, Крамер — Осадчий работал в лагерях смерти, выявляя коммунистов, евреев, командиров, активных борцов Сопротивления. И все они потом шли на виселицу или в печь. — Подполковник прошелся по кабинету и остановился напротив майора Винокурова. — Теперь о прерванном разговоре. Этот загадочный звонок по телефону неспроста. Над Мариной и нашей операцией нависла угроза. Необходимо принимать срочные меры. В случае чего, ни один из бандитов, да и тот же Крамер, не станет церемониться. Уберут нашу Ксению, и мы не найдем следов. Поэтому предлагаю план. Наши работники во главе со старшим лейтенантом, — он кивнул в сторону Зуева, который завороженно смотрел на Чащина, — под видом топографов начинают работы вблизи от усадьбы.

— Верно! — вскричал обрадованный Винокуров. — Топографы, съемка местности, теодолит. Они могут заходить на усадьбу попить водички, отдохнуть в тени, стать на время своими. Феноменально! Как я раньше до этого не мог додуматься?!

— У вас все еще впереди, — улыбнулся Чащин. Он отечески посмотрел на майора, хотя разница в их возрасте была не более десяти лет. — Только все ваши предположения: «попить водичку», «стать своими» и так далее — не для данных обстоятельств, дорогой Иван Алексеевич. Националисты подозрительны. И все это их может насторожить, что в данной ситуации не желательно. Итак, я сегодня же встречаюсь с Мариной и обо всем с ней договариваюсь. Сигнал о встрече я ей послал, и она должна его получить.

* * *

В этот день Александр Лукич пришел домой раньше обычного, чем, конечно, очень удивил свою супругу. Ему надо было переодеться и подготовиться к длительному путешествию в глубь окружающего Королево леса.

— Ты насовсем пришел? — подняла она брови. — А то я сейчас ухожу. У нас сегодня заседание женсовета.

— Нет, я тоже на минутку. Где моя одежда, в которой я хожу за грибами?

Клавдия Михайловна знала, какие муж собирает грибы в лесу, и поэтому, вздохнув, пошла в чуланчик, принесла большую плетеную корзину. В ней лежали аккуратно сложенные брюки и рубашка.

— Да, Саша, сегодня со мной произошел неприятный случай, — остановилась она около него. — Я даже хотела зайти к тебе в отдел. От этого неприятного разговора я никак не приду в себя.

— О чем ты, Клава? Говори толком, — забеспокоился муж.

— Меня просили уговорить тебя прикрыть дело Семака, ну знаешь, того машиниста, с контрабандой. Она даже хотела дать взятку.

— Взятку? — удивился Чащин. — Час от часу не легче. Кто же это хотел сделать?

— Постой, не торопи, сейчас все расскажу. Когда я сегодня проходила мимо церкви, какая-то молодица остановила меня и, согнувшись в поясном поклоне, пробормотала: «Я давно ожидаю вас, пани… будьте ласковы, послушайте мое великое горе». Услышав о горе, я невольно остановилась. Она пригласила меня на скамеечку. Мы сели. Девушка умоляюще взглянула на меня и попросила поговорить с тобой, чтобы ты освободил из-под стражи ее отца Томаша Семака и рыболова Зосиму Притулу. Она утверждала, что их взяли ни за что. Я ответила, что сделать для нее ничего не могу. Тогда она достала из-за пазухи пачку сторублевок и протянула мне. «Вот, — говорит, — вам за хлопоты!» Я мгновенно отодвинулась, отвела ее руку с деньгами и стала объяснять противозаконность ее действий. Но мне кажется, что она ничего не поняла.

— Неприятный случай, — подошел к жене Чащин. — Ты, Клава, поступила правильно. Нам придется заняться разъяснением среди населения советских законов об уголовной ответственности за подобные дела. Трудно будет вдолбить им в голову, что при новой власти дача взятки — такое же преступление, как, например, воровство. Совсем недавно эти люди видели, как давали взятки и как их брали без зазрения совести. В результате совершались грязные дела. Ты поступила правильно и успокойся.

— Ну, мне пора. — Он остановился у трюмо и оглядел себя с головы до ног. — Хорош дядя, — подмигнул жене.

Она криво улыбнулась. Клавдия Михайловна всегда сильно переживала, когда муж уходил «за грибами».

— Все будет в порядке. — Александр Лукич поцеловал жену в щеку, взял корзину и вышел.

Глава XVIII

КОЛОМЕЙСКИЙ ИНСПЕКТИРУЕТ

Получив от Осадчего задание, Марина отпросилась с работы и чуть ли не целый день провела в городе в поисках продуктов. Возвратилась она уже под вечер. У входа в усадьбу ее встретил Зубан.

— Умаялись вы, пани, — посочувствовал он, беря у нее из рук бидон с самогоном. — Я в третий раз выглядываю за ворота в ожидании.

— Вы сейчас это будете пить? — указала она на бидон. — Неужели у вас нет никаких дел?

— Дел уйма. Но к ним никак не лежит душа. И все из-за вас. Очень мы беспокоились…

— Неужели? Спасибо. — Марина понимала, из-за чего больше всего волновались бандиты: достанет или