Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин

плановал убить сразу двух зайцев: обвести меня со Стефаном. Но от нас тебе не отвертеться, как собаке от хвоста. Зря ты, ангел мой, плевался против ветра, ведь обгапал не нас, а себя. На себя и пеняй. А не приходило ли в паршивую твою голову, что мы давно наблюдаем за этим местом, что усадьба может понадобиться нам? Конечно, нет. Иначе ты не сунул бы сюда своего поганого носа… — Он положил на скамейку пистолет, который крутил все это время на указательном пальце, и продолжил, смакуя каждое слово: — Тебе придется покинуть этот райский уголок. Ты здесь не ко двору… Но об этом у нас будет отдельный разговор. В этом доме, я знаю, есть хороший подвал. Его нужно будет оборудовать под бункер. Этим и займешься. Завтра ближе к ночи на усадьбу прибудет боевик Осадчий. Встреть его. Он разъяснит, что и как нужно делать. Не пытайся ослушаться его или своевольничать. Агитации больше не будет, скидки тоже. — Коломейский кинул стремительный взгляд в маленькое оконце. — Узнай, ангел ты мой, нет ли кого во дворе. Мне пора.

Не веря тому, что на сегодня экзекуция окончилась, Зубан встал. В дверях он интуитивно оглянулся: ждал пулю в затылок.

* * *

Увидев из кухни, как Коломейский втолкнул Зубана в кладовку, Марина насторожилась: «Что бы, это значило? Кто этот рябой и почему так бесцеременно обращается со сторожем?» Любопытство взяло верх. Она вытащила из шкафа кастрюльку с остатками супа и вышла во двор. Лучик был заперт в конуре. Почуяв своего, он заскребся и жалобно заскулил.

— Сейчас, сейчас, — успокаивала Марина собаку, нагибаясь, чтобы открыть дверцу. Она оглядела двор и заметила еще одного незнакомца, затаившегося за деревом. Он держал наготове автомат, всматриваясь в сторону кладовой.

Марина вылила суп в алюминиевую чашку, выпустила собаку, выждала, пока пес покончит с едой, вернулась к себе. Все это она проделала медленно, не торопясь, превозмогая вдруг охвативший ее страх. Оказавшись в своей комнате, накинула крючок и села в дальний угол. А вдруг эти пришельцы заглянут и к ней на огонек?.. Томительно тянулось время. На дворе сгущались сумерки. В коридоре послышались шаги. Марина на цыпочках подошла к печке и за ней нащупала завернутый в тряпку браунинг. Положила его себе за халат, вновь села на кровать и стала ждать. Кто-то грузный прошел мимо ее двери, и скоро в коридоре все стихло. Всю ночь она не смогла сомкнуть глаз, ожидая визита непрошеных гостей.

* * *

После ухода Коломейского и его охраны Зубан долго стоял среди двора, бессмысленно глядя в темноту и ощущая в себе полнейшую пустоту, будто из него вытряхнули все живое. Он понимал, что дальнейшая жизнь безысходна и от своей судьбы не отвертеться. Прошлое нависло над ним огромным валуном и готово было в любую минуту раздавить. Он в нерешительности потоптался на месте и, еле передвигая ноги, будто на каждой было привязано по гире, прошаркал к себе в комнату. Проходя мимо комнаты Марины, смачно сплюнул на ее дверь.

— Все гады. Продажные твари. Никому нет доверия, — злобно ругался он, валясь на свою неприбранную кровать. Никто, кроме Станислава и Марины, не знал о его пребывании здесь, и те продали его со всеми потрохами.

«Что же делать? — думал он, переваливаясь с боку на бок. — Пойти с повинной? Нет! Там сразу решетка. А что ждет, у Стефана? Пуля или веревка! Пуля или веревка… а может, ни то ни другое, если потрафлю Осадчему. Постараюсь и, может, даже заслужу благодарность. Так бывало не раз…»

На другой день, в установленный час, Осадчий появился на пороге его комнаты. Прошел, сел на табуретку. Сопел, молчал. Хозяин не торопил его с расспросами.

— В прошлую нашу встречу я не хотел тебе говорить, — начал Станислав. — Твой брат Петро убит.

— Да ну-у-у? — как-то неопределенно протянул Зубан.

— Петро хотел удрать за кордон, — продолжал гость монотонным голосом, — но ему не повезло, нарвался на пограничников. О том мне рассказала твоя сестрица Каталина.

— Каталина?.. А откуда ты ее знаешь? — сорвалось у Зубана. Он был действительно удивлен.

— Давай, Василь, оставим этот нескромный вопрос. Я ж не пытаю тебя, как ты стал Тибором Берешем. Ты послухай вот это. — И он рассказал ему о том, что с ним произошло за последние несколько дней. О тайнике с оружием, который был у него в руках и ушел вдруг, словно рыба с крючка, и о последовавшем за этим наказании.

— Приказали не отлучаться с постоя, пока не обрасту бородой, — продолжал жаловаться Осадчий. — А тут событие: принимать надо гостей, оборудовать бункер. Покрутились, нет никого, кто бы мог выполнить это серьезное дело с блеском. Опять к Станиславу — иди, делай… Трубку отняли. Пробавляюсь погаными сигаретами, — он вытащил из кармана сигарету, помял ее своими костлявыми пальцами, наклонился к лампе, стоящей на столе, пыхнул синим дымом, сморщился. — Суди сам, что меня ждет, если не выполню задание. Так что выручай.

Зубан не ответил на его просьбу. Он решил увести разговор немного в сторону, чтобы выиграть время на обдумывание своих дальнейших действий. В рассказе гость упоминал его сестру, но ни словом не обмолвился, как он с ней познакомился. Поэтому у него закралось подозрение, что ему не полностью доверяют. Это насторожило и встревожило. После встречи с Коломейским ему казалось, что он у Стефана опять стал своим. А коль это не так, он решил действовать не с налета и перевел разговор на Петра.

— Признаться, о брате мне говорить неохота, — начал он. — Бог с ним. Я никогда не ждал от него добра. Ведь это он испортил мне руку на покосе. Из-за пустяка так рассвирепел… Хорошо еще, что успел тогда вырвать у него косу, не то давно бы лежал в земле. С той поры мы не в ладах. И о складе со сброей он мне ни звука. Видишь, какие мы…

— Да-а-а, — прервал его Осадчий, — бывает.

И, сделав обходный маневр, Зубан спросил:

— А когда пожалуют гости? Я хотел спросить, — поправился он, — когда нужен бункер?

— Мне велено в короткий срок, — уклонился от