Форсайты - Зулейка Доусон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кэт улыбнулась про себя. В конце концов Джайлс всего лишь безобидный дурачок. И он не подозревает, что уже оказал ей услугу, обеспечив алиби на прошлую ночь, которую она провела в весьма странных обстоятельствах. Они с Астрид вместе снимали квартиру на Бедфорд-сквер, а поскольку Астрид была «на задании» и до субботы не появится, ни ему, ни ей совершенно не нужно знать, как удачно они ее выручили!
Все утро она радовалась своему успеху на обоих фронтах и с таким же чувством радости пошла перекусить в ресторанчик, где всегда обедала.
Когда Кэт вернулась в редакцию, ей сообщили о посылке, которая ждет ее на столе. Она села и увидела лежащий на своем ежедневнике картонный цилиндр с адресом «Мессенджера» и ее именем. Она легонько потрясла цилиндр, но никаких звуков не услышала. Тогда она сняла колпачок сверху и увидела одну-единственную белую розу! Кэт взяла ее за кончик стебелька. Роза, полураспустившаяся, белая и свежая, как июньское утро, – в ноябре! Кэт долго любовалась ее красотой, потом поднесла к носу и вдохнула аромат и только тут догадалась, кто ее прислал. Она тотчас встала, чтобы идти к Джайлсу: надо поставить его на место, а то вообразит себе бог знает что относительно «благодарности» – розу прислал, тоже мне волшебник! Но тут на столе зазвонил телефон, и она снова села и сняла трубку.
– Издательство «Мессенджер». Вас слушает мисс Монт… алло?
Сначала ничего не было слышно, только слабый шум и легкое потрескивание на линии. Потом очень явственно и где-то совсем близко кто-то сделал глотательное движение и вдохнул воздух:
– Алая роза ликует: «Она здесь, она пришла!»
Белая роза рыдает: «Нет, она далеко…» [100]
Она тотчас узнала низкий, чуть надтреснутый голос Бойда.
– «Она опоздала!» – негромко засмеялась Кэт, радуясь, что так хорошо помнит Теннисона, но еще больше остроумной выдумке профессора. Стало быть, розу прислал он, он – волшебник, сотворивший ее зимой!
– Всего на четыре минуты, – добавила она, – за них мне не грозит выговор.
– А вашему гроссбуху – новые строчки?
– Тоже нет.
– Отлично. Давайте опять погуляем с вами в парке?
Она замялась, отчасти потому, что не знала, что ответить, отчасти потому, что секретарша Полли только что вернулась в кабинет после обеденного перерыва.
Но Бойд настаивал:
– В субботу?
В субботу… Эта суббота у нее уже была занята. Она подумала было предложить воскресенье, но решила не проявлять инициативу.
– Не знаю… я…
– Пожалуйста, согласитесь!
– Ну хорошо. Где?
Кэт видела, что ее вопрос заставил Полли насторожиться – она зачем-то подошла к картотеке за спиной Кэт и принялась что-то искать.
– Аптекарский сад Челси… на Набережной. В три?
– Да.
И Кэт снова услышала в трубке быстрый вздох.
Дельфиниум счастлив: «Я слышу, я слышу».
Лилия шепчет: «Я жду» [101] .
Раздался щелчок, и связь оборвалась.
Глава 4 Встреча с профессором
На идеально уложенных волосах Астрид сидела шляпка, похожая на листок герани, – такого же цвета и формы и почти такой же величины, – и Астрид не проявляла ни малейшего намерения ее снять, хотя приехала в свою квартиру на Бедфорд-сквер сегодня утром из аэропорта без сколько-то десять, а сейчас было уже двенадцать, и она стояла перед зеркалом в одном белье. Эти два часа она провела в своей спальне, демонстрируя Кэт новые приобретения. Джайлса, обладавшего сверхтонким чутьем ко всему, что касалось его сестры, дома не было.
– Дамасская роза – это твой цвет, котенок. – Астрид со вздохом приложила вечерний туалет к груди Кэт. – Тебе бы только рыцаря на лихом коне – et voilà – La Belle Dame Sans Merci [102] . Надо же иметь такие изумительные волосы! – И она снова вздохнула. – А с моими волосами беда, я скорее похожа на «Волшебницу Шалотт» – когда уже зеркало разбилось [103] . Возьми платье себе.
Кэт взяла платье и посмотрела на себя в стоящее на полу высокое зеркало, которое они притащили из комнаты Джайлса, хотя в спальне Астрид имелись два больших зеркала на стенах и еще два внутри дверец гардероба. Астрид не ошиблась – платье было Кэт удивительно к лицу. Кэт повернулась, и юбка таинственно зашелестела, разлетаясь.
– Неужели они в самом деле дают тебе все это «в знак благодарности»?
Астрид открыла очередную коробку и зашуршала папиросной бумагой.
– Разумеется! А иначе разве им дождаться от меня хвалебной статьи? Пусть не надеются.
«Да разве кому-то дождаться, что Астрид вообще что-то напишет, если ее не поощрять!» – с нежностью подумала Кэт. Унаследованное ею по одной линии предков чувство долга, доходящее чуть ли не до религиозного рвения, и трезвые деловые качества, унаследованные по другой, сформировали ее отношение к работе. Она была непоколебимо убеждена: для того чтобы хорошо платили, надо хорошо трудиться, тогда у нее будет право высказывать свое мнение там, где она работает. Она почувствовала бы величайшую неловкость, предложи ей, скажем, «Мессенджер» – что совершенно невероятно – договор на написание книги или подари библиотеку только за то, что она будет выполнять свои нынешние обязанности. Астрид же, чье происхождение поставило ее на более высокую ступень социальной лестницы, чем Кэт, считала себя выше подобных предрассудков и без тени сомнения приняла бы оба предложения да еще потребовала гонорар авансом! Хорошенькое личико, стройная фигурка, громкий титул и свойство, которое не столь привязанные к ней люди назвали бы беспардонностью, ничуть не мешали ей добиваться успеха в новый Елизаветинский век.
– Да смотри же!
Кэт посмотрела. На бедрах Астрид была узкая светло-зеленая юбочка едва ли двадцати дюймов длиной, скорее даже короче, она обрисовывала все контуры и изгибы ее тела.
– Господи… а колени?
– Диор, дорогая! Сногсшибательно, правда? Этой весной снова возвращаются короткие юбки!
* * *Они обедали в ресторанчике, на который еще не успела упасть тень от Британского музея, сидели у окна, и их столик заливало такое яркое солнце, что просто не верилось, как это на улице может быть сорок градусов. Диор проявил мудрость, решив дождаться весны и только потом укоротить юбки. Кэт радовалась, что в третий раз за эту неделю ей выпала возможность поговорить о Париже, хотя Париж Астрид был совсем не тот, который они вспоминали с профессором два дня назад. Астрид с ее голубой кровью были неинтересны простые, всем доступные удовольствия бульвара Сен-Мишель и Латинского квартала. Par du tout! [104] Номер в отеле «Георг V» и самый дорогой repas plus complet [105] , какой только мог позволить себе модный журнал, в котором она работала. Неудивительно, что Астрид так нравилась ее бабушке Аннет – именно о такой внучке она мечтала!
– Comment-a-va, chez la grandemère? [106] – спросила Кэт.
– Tout va bien – elle ètait très élégante, comme d’habitude, mais en plus l’embonpoint, je crois… [107]
– О ужас, кошмар!
И Кэт шутливо выставила коготки, как кошка.
– Конечно, кошмар, но тебе-то, котенок, опасаться нечего. Ты внучка, нашему поколению полнота не грозит, – кстати, и твоей маме тоже, вон как она выглядит – идеал женщины двадцатого века. А вот бабушка словно сошла с портрета Гойи. Давай закажем пудинг – журнал заплатит.
– Нет, я не буду, уже и так объелась. Будем помнить о калориях и о том, что через семнадцать лет мне стукнет сорок. И вообще мне уже пора.
Астрид надулась.
– Бросаешь меня и бежишь к кому-то еще?
– Я еще раньше договорилась встретиться…
– Договорилась? – Ясные голубые глаза Астрид широко распахнулись. – Свидание! И не ври, что нет, вон как покраснела! С кем?
– Ты его не знаешь, – честно ответила Кэт. – Но только это вовсе не свидание…
– «Сказала она, напустив на себя равнодушный вид». Что же получается, я уезжаю на три дня, а ты!.. Как его зовут? Он до неприличия богат?
– Знаешь, Астрид, твой журнал должен отдать светскую хронику в твое полное распоряжение. У тебя просто необузданная фантазия.
– Ты права, я уже говорила об этом начальству. А пока мне там такой возможности не дали, я практикуюсь на своих друзьях. Расскажешь мне обо всем вечером в театре – ты ведь идешь в театр, не раздумала?
– Конечно, иду.
– Ладно, пока. Принеси с собой пальто, у нас переоденешься – я хочу, чтобы ты надела то платье.
* * *«Зачем, о рыцарь, бродишь ты печален, бледен, оди-нок?» [108] – вспомнила Кэт, увидев Бойда, который сидел в небольшом садике под холодным зимним солнцем. Шляпы на нем не было, зато была шинель, которую она помнила еще со времен Оксфорда. Мех поднятого воротника был такого же цвета, как его волосы с проседью и бородка, и было трудно понять, где что начинается и где кончается. Он глядел прямо перед собой, на раскинувшуюся ширь реки, но Кэт показалось, как и раньше, что его слегка сощуренные глаза видят что-то гораздо дальше.
Она подошла сбоку, не желая нарушать его задумчивости, и тихонько села на другой конец скамьи. Он не шевельнулся, и сначала она подумала, что он так глубоко погружен в свои мысли, что и не заметил ее; но минуту спустя повернулся к ней. И без всякого предисловия, словно продолжая разговор, сказал:
