Властитель Вселенной - Шервуд Смит

Он избегал смотреть на часы, но покосился на Эфрика и увидел в глазах старого друга понимание. Тот тоже считал оставшиеся часы.

36

Моррийон лежал в своей кровати, вглядываясь в темноту. На глазах его свечение на потолке усилилось.

«Только не это», – устало подумал он. Со времени их возвращения в Мандалу после космической битвы сотворенный дворцовым компьютером призрак Джаспара хай-Аркада материализовался в его комнате уже несколько раз. Он просто молча смотрел на него, а потом исчезал. Моррийон зажмурился и принялся ждать его ухода.

Потом услышал свое имя и, вздрогнув, открыл глаза.

– Моррийон! – Это был всего лишь шепот, но привидение никогда раньше не говорило. Бори изогнулся и выглянул из-за спинки кровати.

– Слушай! – продолжало оно и устремило светящийся палец на груду коммуникаторов на столике у изголовья. Послышался треск статического разряда, а потом Моррийон услышал голос Барродаха, отдававшего распоряжения. Вслушавшись, он выпучил глаза.

Эгларрх демачи-дираж'ул!

Аватар принял решение!

Теперь Анарис будет уже не официальным, но законным наследником. После короткого подготовительного ритуала в предрассветный час Анариса отведут...

Предрассветный. То есть сейчас.

Вспомнив о своих собственных заботах, он выбрался из кровати и начал поспешно одеваться.

Собственно, признаки этого он видел уже сразу по их возвращении. Анарис сделался раздражительнее, отдалился от него – признаки, незаметные никому другому, в этом Моррийон не сомневался. Для бори это означало, что официальный наследник день и ночь не выходил из своих покоев, запретив тревожить его, что бы ни случилось, а сам он выглядел неопрятно и немного похудел. Такое случалось уже в третий раз с тех пор, как его назначили секретарем Анариса.

Он не имел ни малейшего понятия, что это значит. Он надеялся только, что это не наркотики или что-то в этом роде; это означало бы, что он связался с идиотом, и единственным выходом из этого будет жуткая смерть от рук Барродаха. Но он не верил, что такое может случиться с Анарисом.

Он прыгал по спальне на одной ноге, запутавшись другой в штанине, ощущая на себе взгляд призрака – если это призрак.

Впрочем, какая разница, чем занимается Анарис в эти периоды отшельничества?

«Если Эсабиан считает, что тот годен для этого, я думаю, он и в самом деле...»

Моррийон дрожащими пальцами застегнул рубашку, нацепил пояс с коммуникаторами и вышел. Поворачиваясь, чтобы закрыть за собой дверь, он увидел, как призрак одобрительно кивнул и исчез, просочившись сквозь дальнюю стену.

Задыхаясь, спешил он по коридорам к покоям Анариса. Не обращая внимания на любопытные взгляды тарканцев у дверей, он лихорадочно набрал код вызова. Ответа не последовало.

Терзаясь сомнениями, Моррийон смотрел на запертую дверь.

Может, он уже готов, может...

Нет, нельзя полагаться на случайность. Он не знал, что сделает с ним Анарис за вторжение, зато очень хорошо знал, что сделает Эсабиан, если его подозрения насчет Анариса верны.

Трясущимися руками он набрал код, который узнал от Ферразина.

Проскальзывая в дверь, он закрыл ее за собой, стараясь своим телом закрыть комнату от глаз тарканцев. Потом огляделся по сторонам и едва не задохнулся.

Анарис рахал'Джерроди сидел скрестив ноги посередине комнаты, спиной к Моррийону, окруженный вихрем белых точек. Приглядевшись, Бори понял, что это хлопья использованного упаковочного пенопласта, только вот что смущает его в том, как они кружатся вокруг законного наследника? Воздух в комнате неподвижен...

Словно чья-то ледяная рука стиснула его внутренности, когда хлопья медленно сложились в отдаленное подобие Эсабиана Должарского. Лицо продержалось в воздухе секунду, исказилось и превратилось в другое: Панарха Тысячи Солнц.

Моррийона начало трясти. Это было хуже, чем он представлял себе. Если Эсабиан войдет сейчас и застанет Анариса упражняющимся в древнем, запретном искусстве Хореи, он убьет его немедленно.

Он шагнул вперед и боязливо дотронулся до плеча должарианца. Реакции не последовало, если не считать того, что лицо Панарха сменилось новым, женским. Моррийон набрался храбрости, схватил плечо крепче и затряс.

Внезапно хлопья осели на пол. Моррийон отступил на шаг. Еще несколько секунд Анарис продолжал сидеть, потом медленно встал и повернулся. Моррийон отступил еще на шаг, напуганный до тошноты. Из носа у Анариса шла кровь, глаза покраснели, вены на лбу вспухли и пульсировали.

С минуту он смотрел на Моррийона, не узнавая. Потом взгляд его, наконец, сфокусировался, и гнев исказил его лицо. Моррийон отчетливо ощутил, как запахло смертью.

– Властелин, – выдавил он из себя, с трудом ворочая языком от страха. – Ваш отец, Аватар, принял решение. Они направляются сейчас сюда, чтобы готовить вас к эгларрх демачи дираж'ул.

Анарис отреагировал так, словно его ударили. Мгновение он стоял задыхаясь и гладя на бори безумными глазами. Потом бросился из комнаты, и Моррийон услышал через открытую дверь звуки рвоты.

Вернувшись, он без сил рухнул в кресло, но глаза его приняли осмысленное выражение. От устрашающей злобы на лице не осталось и следа.

– Ты поступил правильно, – мягко произнес он. – Теперь у нас нет секретов друг от друга, – добавил он с мрачной улыбкой.

Он встал и, двигаясь с неожиданной кошачьей грацией, стиснул его плечо так сильно, что Моррийон с трудом сдержал крик.

– Никто живой, – произнес Анарис, отчетливо выговаривая каждое слово, – не знает об этом.

Выдержав еще одну мучительно долгую паузу, он отпустил плечо бори и зашагал через комнату, на ходу скидывая с себя одежду.

Наблюдая за тем, как Анарис переодевается в строгую черную, сообразную предстоящей церемонии одежду, Моррийон вспомнил ударение, которое сделал тот на слове «живой», и сам удивился своему возмущению при мысли об этом.

Он подавил эту опасную мысль.

«Угроза, в которой нет необходимости, – слабая угроза», – подумал он. Это просчет, с которым еще предстоит справляться, если Анарис рассчитывает завоевать трон и удержать его.

Потом загудел сигнал у двери, и Моррийон собрался с силами, приготовившись к следующим критическим часам.

Шаттл вырвал их из предрассветных сумерек в день и понесся навстречу «Кулаку Должара», где должна была состояться церемония, – подальше от дворца, от проклятой панархистской слабости. Анарис смотрел в иллюминатор и наслаждался символизмом происходящего. Действительно, шаттл нес их на восток, ускоряя рассвет.

Перелет прошел в молчании; даже если бы он хотел говорить – чего не позволяла ему боль, все еще стискивающая его виски, – это исключалось одним фактом присутствия Аватара. Рядом с ним молча сидел Моррийон, делая какие-то заметки в своем компьютере.

Почетный эскорт, возглавляемый лично кювернатом Ювяшжтом и старшими офицерами линкора, приветствовал их в причальном отсеке. После недолгой поездки лифт высадил их у входа в гулкую молельню, где охранял семейные тайны череп Уртигена, отца Эсабиана. Моррийон и Барродах остались ждать их за дверями: только Истинные Люди могли присутствовать на церемонии, имеющей произвести Анариса в законные носители Духа Дола.

Внутри было холодно; дыхание паром вырывалось из их ртов, вторя двум столбам благовонного дыма над алтарем. Между ними лежал моток черной шелковой нити, казавшийся живым в неровном свете высоких свечей, отлитых из плоти Уртигена его сыном, Эсабианом.

Они молча разошлись по местам. Эсабиан подошел к алтарю, Анарис справа и чуть сзади его. Аватар поднял руки, и широкие рукава его угольно-черной мантии скользнули вниз, обнажив шрамы на запястьях от бесчисленных ритуальных церемоний.

– Даракх этту хурреш, Уртиген-далла, цурокх ни-веш эн-ташж анторрх, эпу катенн-хи хрич и-Дол... – начал он. Это значило: «Яви нам свое присутствие, о великий Уртиген. Не отврати от нас взгляда своего, ибо всех нас связывает дух Дола...»

Согласные звучали в морозном воздухе еще более хрипло. Краем глаза Анарис видел, как напряглись лица Ювяшжта и других свидетелей его вступления в права наследования.

В должный момент он шагнул вперед, присоединившись к отцу в церемонии приношения крови, являющейся почти обязательной составляющей почти всех должарианских ритуалов. Выкованный вручную стальной ланцет холодил запястье и тут же обжег его, когда дымящаяся кровь плеснула на угли благовоний, добавив к их приторному аромату запах раскаленной меди.

Но даже возвысив голос в ритуальных фразах эгларрх демачи-дираж'ул, Анарис не прекращал размышлять. В голове его роились образы – не Чжар Д'Оччи или отшлифованных ветрами скал и льдов Деммот Гхири, но теплого мрамора Мандалы и строгих садов Малого Дворца. Он попробовал отогнать их, но они не подчинялись ему. Даже здесь, перед выхолощенной святыней его семейного алтаря, они держали его душу с силой, которую он не мог игнорировать.