Так кто же развалил Союз? - Олег Мороз

(Новому поколению россиян все это непонятно — что такое купленные вне очереди машины, спецпайки, чего уж за них так держаться, но в ту пору все это были великие привилегии, достававшиеся немногим избранным, и расставание с ними означало едва ли не полный жизненный крах).

О самороспуске возглавляемого им Комитета — конституционного надзора — заявил Сергей Алексеев. По его словам, в дни путча Комитет «действовал недостаточно энергично и эффективно».

Вот, пожалуй, и все. Весь ВС в целом не пожелал слагать свои полномочия.

Из немногих важных вопросов, которые решил Верховный Совет, — 28 августа, реагируя на указ Горбачева, подписанный четырьмя днями ранее (в нем содержалась предложение рассмотреть вопрос о доверии Кабинету министров СССР), он, Верховный Совет, соответственно, выразил этому Кабинету, то есть союзному правительству, недоверие, другими словами — отправил его в отставку. Впредь до образования нового правительства решать (вместе с республиками) все хозяйственные вопросы поручалось вновь создаваемому Комитету по оперативному управлению народным хозяйством СССР во главе с Иваном Силаевым.

Ельцин не удостоил своим присутствием сессию союзного Верховного Совета, хотя Иван Лаптев просил его выступить перед депутатами. Российский президент отдал предпочтение проходившему в те же дни Конгрессу соотечественников. Здесь на вопрос о том, как он относится к чрезвычайной сессии союзного парламента, Ельцин прямо заявил:

− Я считаю, что Верховный Совет СССР — соучастник путча… На чрезвычайном Съезде народных депутатов СССР, который откроется 2 сентября, скажу, что нынешний состав ВС СССР надо распустить.

И добавил:

− Заслуживает роспуска и сам Съезд, этот орган не нужен. Уже есть тревожные сигналы о том, что силы контрреволюции попытаются взять реванш, что, дескать, «на Съезде мы захватим всю горбачевскую команду». Кажется, надо готовиться к большой схватке.

Ельцин подтвердил свою позицию: он за «очень серьезно» обновленный Союз, который не был бы, как раньше, орудием подавления республик.

Эта позиция еще раз была провозглашена Ельциным 29 августа в выступлении по «Радио России». По его словам, ситуация в стране за дни после разгрома путча коренным образом изменилась. Основные рычаги власти выпадают из рук тех сил, которые десятилетиями управляли страной. Рушатся незыблемые ранее структуры партийного аппарата, КГБ и те органы государства, которые проводили в жизнь их волю. Происходит обвал союзного Центра, обвал той мощной бюрократической системы, которая шесть лет стояла на пути преобразований.

Вообще-то, если быть точным, коммунистическая бюрократия стояла на пути преобразований не шесть лет, а гораздо больше — считай, семьдесят четыре года. Но здесь, видимо, сказалось желание Ельцина в очередной раз «поддеть» Горбачева: шесть с лишним лет — это время его правления.

Однако развал Центра, продолжал Ельцин, — это еще не развал страны. Уже началось движение от монополии государственных структур в экономике к рынку, от всевластия и бесконтрольности бюрократического аппарата к демократии, от идеологического диктата КПСС к духовной свободе, от унитарного сверхцентрализованного общества к свободному Союзу суверенных государств.

И далее — как все-таки быть с тем, что республики одна за другой объявляют о своей независимости:

− Всех волнует судьба Союза, высказывается тревога о его будущем. Действительно, переворот нанес мощный удар по стране, сорвал подписание Союзного договора, усилил центробежные тенденции. Ситуация действительно сложная, но далеко не безнадежная. Постоянно встречаясь в эти дни с руководителями республик, разговаривая с ними по телефону, еще раз убеждаешься, что идея Союза себя не исчерпала, стремление создать новый, действительно свободный, действительно добровольный союз суверенных и, подчеркиваю, равноправных государств по-прежнему сильна. События только уточнили наши представления о нем. Нас не должно пугать объявление рядом республик своей независимости. В Союз будут объединяться полноценные государства, а не призраки. Только тогда они получат возможность действительно делегировать в Союз ряд своих функций. Республики сами создадут новый Центр, органы управления по важнейшим направлениям, координации экономической реформы, вооруженные силы, ядерный потенциал и другие. Они четко определят, какие органы власти необходимы на союзном уровне, очертят сферы их компетенции и структуры.

Такова была 29 августа 1991 года позиция Ельцина относительно Союза и Союзного договора: Союзу — быть (в форме ССГ), Союзный договор следует как можно быстрее доработать и подписать. Любопытно, что в тот момент Ельцин придерживался того же, довольно странного, взгляда на независимость республик, какому до конца был привержен Горбачев: независимость независимостью, но она ни в коей мере не мешает вхождению «независимой» республики в состав союзного государства. Независимые республики — это даже лучше для Союза: «в Союз будут объединяться полноценные государства, а не призраки».

В те дни постоянно возникали разговоры об армии и особенно о ядерном оружии: что с ними делать — делить, не делить? На упомянутой встрече Ельцина с Горбачевым, Назарбаевым и Акаевым 27 августа, как говорилось в отчете, «было высказано серьезное сомнение» в том, что целесообразно создавать отдельные национальные армии. Вместо них каждая республика может, наверное, создать небольшую национальную гвардию. Помимо прочего, такой подход диктуется и тем, что Советский Союз — ядерная держава: армию разделить еще можно, но вот ядерное оружие…

В выступлении по «Радио России» Ельцин подтвердил склонность к такому подходу:

− В дни переворота снова остро встал вопрос о перспективах Вооруженных Сил страны. Россия и другие республики убедились в необходимости создания республиканских формирований по типу национальной гвардии… Для России национальная гвардия — три — четыре тысячи человек, чтобы иметь возможность защититься от таких ситуаций, которая была 19, 20 и 21-го числа… Вместе с тем и другие республики, и Российская Федерация имеют твердое мнение, что должны существовать единые Вооруженные Силы Союза. Категорически исключается какой-либо раздел стратегического оружия между республиками, что могло бы создать дополнительную угрозу миру.

…Разговоры о национальной гвардии и единых Вооруженных Силах закончатся довольно скоро.

Не один Ельцин опасался, что внеочередной V Съезд станет площадкой для продолжения боя, начатого 19 августа. «На предстоящем Съезде народных депутатов СССР вполне возможно продолжение разгромленного путча, но уже, так сказать, в конституционных рамках», — писала в те дни «Российская газета».

Уже на сессии Верховного Совета выявилась одна из целей, которую попытаются достичь на съезде противники Горбачева и Ельцина, — внести раскол между ними, да и вообще между президентом СССР и главами республик. Надо было заранее подготовиться к этому, нейтрализовать такую попытку.

Ночью перед открытием съезда в Кремле собрались Горбачев и руководители десяти республик. Задача была — договориться о каком-то совместном документе, который можно было бы вынести на съезд. Преобладало мнение, что в итоге своей работы, приняв другие необходимые решения, Съезд должен самораспуститься. Но вот вопрос — захочет ли он это сделать? Верховный Совет не захотел. В конце концов, Съезд по-прежнему оставался высшим органом законодательной власти. Если не захочет добровольно уйти со сцены, что тогда? Разгонять его силой, как большевики в 1918-м разогнали Учредительное собрание? Надо было составить документ таким образом, чтобы свести к минимуму желание депутатов возражать против самоликвидации.

Видимо, уже совсем оправившись от августовского шока, Горбачев во время этого ночного бдения действовал разумно и решительно.

«Во время работы над этим документом, — пишет Ельцин в своих мемуарах, — Горбачев все время шел на компромиссы, не обращал внимания на мелочи, держался согласованной позиции с главами республик. Он сильно изменился после августа. Объявляя о своем суверенитете, одна республика за другой резко меняли политический расклад в уже бывшем — это становилось определенно ясно для всех — Советском Союзе. В новой реальности Горбачеву оставалась только одна роль — объединителя разбегавшихся республик».

Огласить совместное заявление, подписанное Горбачевым и главами десяти республик, поручили опять-таки Нурсултану Назарбаеву, наиболее активному в те дни среди республиканских лидеров.