100 великих замков - Надежда Ионина

Кто сидел там, этого не дано было знать не только чинам комендантского управления, но и тем, кто служил в этой самой тюрьме. Для заключения в эту наисекретнейшую тюрьму и для освобождения отсюда нужно было повеление царя. Вход сюда дозволялся коменданту крепости, шефу жандармов и управляющему III отделением. В камеру заключенных мог входить только смотритель и только со смотрителем кто-либо другой. Попадая в эту тюрьму, заключенные теряли свои фамилии и могли быть называемы только номером.

Когда заключенный умирал, то тело его ночью тайно переносили из тюрьмы в другие помещения крепости, чтобы не подумали, будто в этой тюрьме есть заключенные. Утром являлась полиция и забирала тело, а фамилию и имя умершему давали по наитию, какие придутся.

В одном из казематов Петропавловской крепости от злейшей чахотки умерла княжна Тараканова, которая даже перед кончиной, на исповеди, не открыла тайны своего происхождения[54]. В начале сентября 1790 года один из казематов Петропавловской крепости открылся для А. Радищева, преступление которого состояло в издании «Путешествия из Петербурга в Москву». Эта книга была наполнена

самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный; умаляющими должное ко власти уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальства и начальников, и, наконец, оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской.

За столь преступное сочинение суд приговорил А.Н. Радищева к смертной казни, но Екатерина II смягчила приговор, и писатель был сослан в далекую Сибирь.

В октябре 1820 года в Петропавловскую крепость доставили роту Семеновского полка – 167 человек, а на следующий день туда были препровождены и остальные семеновцы, возмутившиеся против полкового командира Шварца. Это было первое массовое заключение, предшествовавшее заключению в крепость декабристов.

Для наиболее «злонамеренных декабристов» Алексеевский равелин открыл свои казематы в 1825 году. Гуляя по садику, они видели небольшую могилку, в которой по преданию и была похоронена таинственная княжна Тараканова. Со времен декабристов Алексеевский равелин и приобрел свою мрачную и страшную славу. Врач Петропавловской крепости Вильямс как-то сказал одному из заключенных: «Я старик и голова моя поседела тут на службе, а не помню, чтобы отсюда куда-нибудь увозили иначе, как на кладбище или в сумасшедший дом».

Каменная тюрьма в Алексеевском равелине была возведена в 1797 году на месте старой деревянной пристройки. Декабрист Д.И. Завалишин так описывал ее:

Небольшой мостик соединял равелин с крепостью: со стороны равелина на нем дежурили два инвалида, а со стороны крепости – два гвардейских часовых из сменявшегося ежедневно гвардейского караула. Заключенные в равелине были известны уже не под своим именем, а под номером комнаты, в которой содержались. Когда требовали кого-нибудь в Следственный комитет, то посылался плацадъютант крепости с бумагой о присылке номера такого-то. Посланный останавливался на мостике, передавал бумагу начальнику инвалидной команды, выходившему всегда навстречу. Это бывало всегда поздним вечером или ночью. Арестанту надевали на голову черный мешок и так вели в Следственный комитет.

В 1849 году в Алексеевском равелине сидели 13 петрашевцев; арестованный 7 июля 1862 года Н.Г. Чернышевский пробыл здесь 678 дней. В это время режим содержания заключенных был сравнительно мягким: они могли получать книги, писать и даже печататься. Но «мягкость» эта была относительной: двери всех камер выходили во внутренний коридор, а в каждой двери находилось небольшое окошечко, прикрытое со стороны коридора зеленой шерстяной занавеской. По коридору ходили два часовых с обнаженными саблями.

После упразднения Алексеевского равелина местом заключения политических становится Трубецкой бастион, внутри которого в 1870–1871 годы возвели новое здание тюрьмы. Это была так называемая «секретная тюрьма», в которую через год заточили многих народников.

Следует помнить, что политические узники, месяцы и годы томившиеся в казематах Трубецкого бастиона, не были судимы. Они не принадлежали к приговоренным преступникам, которые несли наказание за свои проступки по закону. Политические на неопределенно долгое время лишались защиты и самозащиты, но подвергались наказанию, будто вина их уже была доказана. Если даже политический преступник и признавался судом виновным и приговаривался к каторге, то его не отсылали в Сибирь, как это делали с уголовниками. Его заключали в непроницаемый каземат, в так называемое «каторжное отделение Петропавловской крепости» или в одну из маленьких клетушек «Центральной тюрьмы», и держали там два-три и даже пять лет.

Сырость в казематах Петропавловской крепости доходила до того, что, как писал народоволец М. Фроленко, «весь пол к утру оказывался покрытым будто каким-то серебряным налетом. За ночь грибки успевали вырастать настолько, что получалась сплошная беловатая корка». К этой ужасающей сырости прибавлялся еще и холод, так как заключенным не давали теплой одежды, а заставляли ходить в особом шутовском костюме. Он состоял из серых штанов с вырезами для продевания кандалов (в эти вырезы всегда проникал холодный воздух) и короткой серой куртки с черными рукавами и тузом на спине.

К ХХ веку Трубецкой бастион из тюрьмы для отбывания наказания превратился в место предварительного заключения, поэтому длительные сроки заточения в него стали редким исключением. Однако и при сравнительно небольших сроках (не более полугода) заключенные претерпевали много физических и нравственных страданий. Безвестные колодники и родовитые дворяне, ниспровергатели существовавшего строя и их гонители… Кто только не становился за два века узником Петропавловской крепости! Посетивший в XIX веке Петербург французский писатель А. Дюма-отец писал:

История Петропавловской крепости, если бы ее удалось написать, была бы ужасна. Эта крепость все видела и все слышала, но до сих пор она держит все в тайне. Однако настанет день, когда распахнутся ее ворота. Тогда люди придут в ужас перед кромешным мраком ее сырых казематов. Настанет время, и крепость заговорит, подобно замку Иф.

Первая крепость русского флота

Слава города не зависит от его размеров. На нашей планете есть такие маленькие города, которые отмечены не на всех географических картах, но названия их известны всему миру. Таков и Кронштадт, выросший на клочке суши в восточной части Финского залива.

Недостаточная для прохода больших кораблей глубина воды в устье Невы побудила Петра I еще до заложения Санкт-Петербурга искать место, где бы можно было возвести военную и купеческую гавань. Борьба за устье Невы и за Прибалтику потребовала от русского народа огромных усилий и жертв, затяжной и кровопролитной оказалась и война со Швецией. Поэтому, когда уже начал строиться Санкт-Петербург, во что бы то ни стало нужно было найти подходящее место для постройки крепости, которая бы защищала город от набегов вражеского флота.

В 1703 году таким местом был выбран остров Котлин, стратегическое значение которого Петр I оценил сразу же. Расположенный на расстоянии 16 миль к западу от Санкт-Петербурга, Котлин словно самой природой был предназначен к тому, чтобы на нем расположился русский форпост на Балтийском море. Сделав промер между островом и мелью, лежащей к югу от него, русский царь решил возвести на ней крепость. Возложив строительство на А.Д. Меншикова, Петр I уехал в Воронеж, откуда прислал модель деревянной 3-ярусной башни с земляными насыпями, по которой она и сооружалась.

Деревянную оборонительную постройку в 1704 году начали возводить солдаты, руководимые А.Д. Меншиковым. Несмотря на зимнее время и связанные с этим трудности, форт создавался с «великой поспешностью» и в великой тайне от шведов, поэтому точная дата его закладки неизвестна. Строительство велось быстро, и к весне постройка была закончена. Основанием башни служили рубленные из круглых бревен ящики-ряжи, загруженные булыжным камнем и затопленные на глубину мели – 3,35 метра. Это был старинный прием устройства подводных оснований, использовавшийся на Руси повсеместно при возведении мостов, плотин и мельниц. Верх ряжей заканчивался помостом, расположенным на 1,37 метра ниже воды; на помост поставили сплошные срубы до отметки 1,37 метра выше воды, а потом здесь установили сплошной бревенчатый накат-мост, который в плане имел вид 10гранника. На мосту возвели трехъярусную мазанковую башню в деревянном каркасе, тоже 10гранную. Стены башни были выполнены из деревянного каркаса, заполненного глиной, смешанной с песком и измельченной соломой: толщина их достигала полутора метров. Башня завершалась шатровой крышей, увенчанной фонариком со смотровой площадкой. Выше фонарика возвышался флагшток для подъема государственного и сигнальных флагов. Общая высота башни от ординара воды до верха флагштока составляла 36,57 метра.