100 великих замков - Надежда Ионина

В мае 1704 года Петр I в сопровождении митрополита Новгородского и других особ отплыл из Санкт-Петербурга для освящения новой крепости, после чего началось трехдневное торжество. Потом уже из северной столицы последовал царский указ, чтоб «никто новопостроенную крепость каланчею или цитаделью не называл, а называли бы Кроншлот».

Первым гарнизоном крепости стал полк Тимофея Трейдена, а сам он – первым комендантом форта. Ему в крепости была вручена инструкция по использованию артиллерии форта, ритуалу встречи судов и другим вопросам. Она наглядно отражала те задачи, которые форт должен был решать в начале XVIII века.

Содержать сию ситадель с Божиею помощью, аще случится хотя до последнего человека и когда неприятель захочет пробиться мимо оной, тогда стрелять, когда подойдет ближе, и не спешить стрельбою, но так стрелять, чтобы по выстрелении последней пушки первая… была готова и чтоб ядер даром не стрелять.

Сначала новый форт вооружили только четырнадцатью 6дюймовыми орудиями, но уже тогда вражеский флот не мог беспрепятственно подойти к Санкт-Петербургу и вынужден был вступать в бой за 25 верст от него. Современники и единомышленники Петра I прекрасно понимали значение первого русского форта на Балтике и называли его «чудом-делом». Вскоре коменданту Кроншлота пришлось применить инструкцию на практике. Уже 12 июня на горизонте показались паруса шведской эскадры – 1 линейный корабль, 5 фрегатов и 8 небольших судов. Не сумев прорваться к Санкт-Петербургу мимо Кроншлота, шведы попытались высадить на остров Котлин десант, но были отброшены. Затем они двое суток обстреливали крепость, но издали попасть в маленький форт им не удавалось, а подойти ближе они не решались из-за плотного огня русских.

После неудачи летнего нападения шведы предприняли зимний набег на Котлин. В конце января 1705 года 1000 шведов ночью перешли Финский залив, напали на остров, истребили его гарнизон, сожгли город, дворец и зимовавшие корабли. Так сказано об этом набеге в изложении одного шведского историка, но русские корабли не зимовали у Котлина до 1710 года, а город и дворец были построены еще позже. Однако шведы, видимо, все же побывали на острове, так как об этом есть намек в письмах Петра I, но их нападение уже не могло задержать дальнейшего развития крепости.

Было ясно, что неприятель не отступится, было ясно и то, что оборону Котлина и Кроншлота следовало усилить. Учитывая опыт боевых действий, вице-адмирал К.И. Крюйс (перешедший в русскую службу из Голландии) в своих донесениях и письмах Петру I постоянно указывал на необходимость усилить на острове артиллерию, построить укрепления, рассчитанные на размещение в крепости постоянного гарнизона в 1500 человек, и соорудить вблизи Кроншлота еще одну морскую крепость.

Шведский король Карл XII вначале не придавал значения приобретениям России: шведы имели тогда мощный флот, но по ряду причин не могли использовать его против нарождающегося русского флота. Шведский король был занят низвержением польского короля Августа, а кроме того, в 1704 году силы шведов отвлекала Лифляндия. Только взятие русскими войсками в 1704 году Нарвы и Дерпта заставило Швецию принять решительные меры против водворения России на Балтике, поэтому с весны 1705 года они начали усиленно готовиться к новому походу.

Карл XII поставил перед адмиралом Анкерштейном задачу во что бы то ни стало захватить Санкт-Петербург, сровнять его с землей, а Кроншлот разбомбить ядрами. Русский царь и командующий молодым Балтийским флотом вице-адмирал К.И. Крюйс понимали, что борьба с сильным и коварным противником предстоит упорная. 22 мая 1705 года русский флот, состоявший из восьми 24пушечных фрегатов, шести шняв, трех галер, двух брандеров и нескольких бригантин в первый раз вышел из Санкт-Петербурга и бросил якорь у Кроншлота. Первым распоряжением К.И. Крюйса, под начало которого поступила оборона Котлина, было устройство на южном берегу острова батареи, которая получила название Святого Иоанна. Это он поручил своему сыну Ивану, а полковнику Толбухину – возвести батарею на западной косе. Флот российский расположился севернее Кроншлота, в двух линиях, первую из которых составляли фрегаты. Проход между крепостью и берегом был заперт плавучими рогатками и подводными остриями.

Шведский флот в 22 парусах показался 4 июня: суда неприятеля подошли к самым рогаткам, но, не выдержав яростного обстрела со стороны русских, вернулись к остальной эскадре, стоявшей в безопасном месте. На следующий день шведы подошли к русскому флоту на пушечный выстрел и, бросив якорь, открыли по нему и по батареям огонь. Но русские солдаты укрылись в окопах и не несли урона. После длившейся три часа канонады защитники Котлина вдруг увидели, что шведы спускают шлюпки. Под прикрытием артиллерии и в облаках порохового дыма они решили высадиться на косе, но пушки Толбухинской батареи открыли такую яростную стрельбу, что атака шведов захлебнулась.

Озлобленные неудачей шведы и на другой день открыли яростный огонь, к тому же они имели превосходство не только в количестве орудий, но и в их калибре. У русских же крупных орудий тогда было мало, и шведские бомбардирные корабли, стоя в глубине своих боевых порядков, иногда заставляли русских поволноваться.

Когда наступало временное затишье, защитники Котлина укрепляли оборону острова. Из Санкт-Петербурга были получены большие пушки, мортиры и гаубицы, которые установили в тех местах, к которым примеривались шведы. Была поставлена вторая Толбухинская батарея, которая могла вести огонь и по Южному, и по Северному фарватеру. И когда шведы возобновили активные действия, «им добрый ответ чинили».

Шведы простояли в виду Котлина до 21 июня, а потом ушли в Бьёркозунд, где получили 1500 человек подкрепления. В середине июля они вновь появились с решительным намерением овладеть островом. После 5часовой канонады, не причинившей защитникам Котлина почти никакого вреда, шведы начали подтягивать десант. Но их атака окончилась полной неудачей. Адмирал Анкерштейн с горечью и досадой наблюдал, как захлебываются и тонут его солдаты. Тех же, кому удалось выбраться на берег, встречал шквал ядер, картечи и пуль. Это была последняя угроза Котлину в Северной войне, и на печальном для себя опыте шведы убедились в неприступности русской крепости.

В заповедной Хиве

Три города Средней Азии привлекают особое внимание – Самарканд, Бухара и Хива. Хива возникла в Х веке и сразу же стала быстро развиваться, так как располагалась на оживленных торговых путях. Но облик города, который известен нам сейчас, сложился только в XVII веке, когда Хива была столицей Хорезма.

Как и у многих других городов мира, у Хивы есть своя легенда.

Как-то Сим, сын Ноя, кочуя со своим племенем по пустыне, остановился на ночлег в одном переходе от реки. Незадолго до рассвета приснилось ему великое множество огней, словно шло по барханам несметное войско, и каждый воин нес над головой пылающий факел. Проснувшись и поразмыслив над видением, Сим разбудил своих соплеменников и велел им насыпать из песка большой холм, придав ему очертания городища. А так как строители вскоре начали испытывать жажду, то рядом вырыли колодец, вода в котором оказалась на редкость вкусной. «Хей-вах! – восхищались люди. – Чудо, а не вода!».

Скорее всего именно с этого колодца и начиналась Хива, ведь в пустыне люди могут надежно и надолго обосноваться только там, где рядом есть источники воды. По одной версии от восклицания «Хей-вах», выражающего чувство восторга, и произошло название будущего города. Другие исследователи считают, что оно произошло от персидского слова «хаваи», что означает «пустой, тощий». А вот в рукописи «Сердце радостей» историк-летописец Х. Кошмухаммед в 1831 году писал, что «Хива есть имя мужчины».

Среди многочисленных городов оазиса Хорезм лишь Хива выдержала все невзгоды природы и истории. За свою многовековую историю город не раз переживал периоды подъема и упадка, часто становился жертвой иноземных захватчиков. Но Хива выдержала все испытания временем и сохранила шедевры своей древней архитектуры. Путешественник, прибывающий в этот старинный город, оказывается словно на ковре-самолете перенесенным в одну из сказок Шахерезады. На каждом шагу в Хиве можно увидеть резные деревянные двери, изумительный орнамент из майоликовых плиток, чеканные предметы из меди и другие предметы старины, которые были свидетелями минувших эпох.

Лучшие из памятников Хивы – монументальные архитектурные ансамбли, дворцы, медресе, мечети и минареты – сосредоточены главным образом внутри песчано-серой крепости Ичан-калы. Когда-то Хива, как и другие города Средней Азии, делилась на три части: цитадель – крепость Куня-Арк, предместье Дишан-кала, а собственно городом была как раз Ичан-кала, которая соответствовала городской территории Хивы примерно до XVIII века.