Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана - Влад Менбек

Нукер переговорил со стариком, и, повернувшись к Джебе-нойону, сказал:

– Старик говорит, что чжурчжени их не послушаются.

– Тогда зачем он отнимает у меня время? – хмуро спросил Чиркудай, и, не дождавшись ответа от старика, резко махнул рукой, приказывая отрубить парламентерам головы.

Нукеры без колебаний исполнили приказ Джебе-нойона. Свистнули клинки, и головы стариков покатились по траве вниз с холма. А их тела, застыв на секунду, упали навзничь, брызгая кровью.

– Оттащите их подальше, – бросил Чиркудай и отвернулся к городу, на стены которого лезли и лезли крестьяне. Чжурчжени уже не стреляли в селян и не отталкивали лестницы от стен. Они молча следили, чтобы между киданями не затесались монголы, переодевшись в их одежду. Но Чиркудай не отдавал команды своим лезть на стены. Он не хотел жертвовать братьями.

Посмотрев на Чагадая, на его трясущиеся губы, Чиркудай неприязненно скривился и отвернулся от принца.

Ночью Чиркудай немного подремал, выплывая из сонного состояния в грозный гул не умолкавших ни на миг барабанов. Их рокот катился по всей низине. Иногда, сквозь басовитый рык, прорывались далекие и тонкие крики китайцев.

Утром поток крестьян начал иссякать. Чиркудай вызвал командиров и опять сказал, что если не будет китайцев, на стены полезут монголы. И через некоторое время кидане опять пошли толпами. Чиркудай удивлялся: как много людей живёт в империи? Идут и идут. Нескончаемый поток. Монголов было меньше. Бай Ли был прав. Но китайцы были слабее, в этом был прав Субудей.

В полдень вновь на мгновение открылись ворота, и из них вышло около десяти человек. Они направились к Чиркудаю под конвоем сотни нукеров. Когда горожане подошли на десять шагов, воины их остановили перед Джебе-нойоном, неподвижно сидящим на своих кошмах. Это были богато одетые старики. Их лица почернели от усталости и пережитого. Мелко кланяясь туменному, они стали гнусаво просить помиловать их город, в котором собралось слишком много людей.

– Открывайте ворота и все выходите из города без оружия, – угрюмо сказал Чиркудай. – А мы возьмем себе то, что нам понравится, и уйдем.

– Я не могу приказать начальнику гарнизона… – пробормотал один из стариков.

– Тогда зачем вы пришли ко мне? – хриплым голосом спросил Чиркудай.

– Мы хотели остановить это кровопролитие… Мы хотели просить о милосердии…

– Я предложил вам метод, как остановить кровопролитие, – бросил Чиркудай. – Я варвар, поэтому не знаю, что такое милосердие, – и, отвернувшись от парламентеров, посмотрел на Газмана: – Гони их в шею. Они мне не нужны.

Газман махнул рукой, и нукеры стали конями теснить стариков к городу. Поняв, что уговорить монгола не удалось, послы трусцой припустили к воротам. Но их открыли лишь тогда, когда нукеры удалились на приличное расстояние.

– Будем ждать? – поинтересовался Газман.

– Будем продолжать, – поправил заместителя Чиркудай и опять застыл, обняв руками поднятые к подбородку колени.

И вновь воины принялись бешено стегать крестьян, подгоняя их к стенам. Однако через час ворота медленно открылись, и из них повалили китайцы. Это были горожане и не только мужчины, но и женщины. Они прошли по мосту через ров, и стали скапливаться, на обширной, травянистой площадке у дороги.

Следом за ними из ворот потекли крестьяне, которым посчастливилось перебраться через ров и стены и остаться в живых. Крестьяне вставали поодаль от горожан, в низине. Чиркудаю сразу бросилось в глаза, что это совершенно разные сословия. Но для него они все были врагами. Нукеры остановились без команды, прекратив гнать крестьян на смерть.

Газман искоса посматривал на Джебе-нойона, ожидая приказа. Чагадай встал со своего места, с удивлением наблюдая за сдачей непокорного города.

– Здесь не все, – негромко обронил Чиркудай, посматривая на всё увеличивающуюся, растущую толпу. – Из города не вышли солдаты.

Газман согласно кивнул головой. Но ворота города не закрылись и после того, как поток людей идущих из города, начал уменьшаться.

– Поезжай к городу и скажи, чтобы выходили все! – приказал Чиркудай заместителю.

Газман поклонился и помчался с охранной десяткой вниз. Поговорив с испуганно озирающимися горожанами, он вернулся назад.

– Они говорят, что солдаты совещаются, – доложил он туменному.

Чиркудай помолчал и, посмотрев на бледного Чагадая, стоявшего неподалеку и внимательно наблюдающего за ним, перевел взгляд на Газмана:

– Незаметно собери три тысячи нукеров и подготовь к атаке, – негромко произнес Чиркудай. – Вам нужно будет прорваться в город. Я думаю, что там осталось немало солдат. Ты должен их всех уничтожить.

Газман понимающе кивнул головой.

Ещё раз, взглянув на согбенного Чагадая, Чиркудай поманил пальцем командира охранной тысячи, слышавшего приказ командующего:

– А ты, собери остальных нукеров, которых не возьмет Газман, и по моей команде уничтожь всех: и горожан и крестьян. Сделай быстро. Придумай что-нибудь.

Командир тысячи застыл на мгновение, но промолчал, покорно поклонившись.

– Исполняйте!

Газман и тысячник, бросились к своим коням, и умчались в разные стороны. Чагадай медленно сел на кошмы, которые ему постелили нукеры. Он понял, что Джебе-нойон ничего ему не прикажет.

Через час, когда от китайцев отделилась небольшая группа людей для переговоров с главным монголом, из-за небольшого леса, закрывающего дорогу в версте от города, выехало около сотни непонятных всадников. Издали казалось, что они одеты в китайскую одежду. Горожане загомонили и заволновались, предполагая, что это передовые разъезды чжурчженьской армии. Неторопливо подъехав к открытым воротам, всадники неожиданно подняли луки и очень быстро перестреляли охрану у ворот. А затем сотня влетела в город.

И в этот момент из-за лесочка вымахали три тысячи нукеров вытянувшись в колонну, и сходу вломились на рысях в распахнутые ворота. Тут же из-за стен донеслись многоголосые выкрики и яростный звон оружия.

Спустя десять минут на ошарашенных подобным военным приемом китайцев налетели воины, собранные командиром охранной тысячи. Они были злы, потому что трое суток спали в пол глаза, потому что были голодны, потому что очень устали. С безоружными горожанами было покончено в течение часа.

Убитые устелили цветными одеждами зелень вытоптанной травы и стали походить на кучи тряпья. В воздухе появилась огромная, возбужденно каркающая, стая ворон.

Крестьяне, стоявшие в низине, увидев это, как подкошенные упали на колени. Но монголы не пощадили и их.

Чиркудай подозвал гонца и жестом приказал подвести коня. Неторопливо усевшись в седло, он посмотрел на Чагадая, помедлил, и кивнул головой, приглашая ехать за ним. Принц вскочил на ноги, поймал за холку коня, поданного нукером, и одним махом взлетел в седло, поспешая за спускающимся с холма командующим. Чиркудая сопровождала лишь десятка, больше воинов под рукой не было. Все бросились добивать чжурчженей, ослушавшихся приказа Джебе-нойона: очистить город!

Проехав мимо побитых кистенями и порубленных саблями людей, Чиркудай мельком взглянул на Чагадая. Принц крепко стиснул челюсти, играя желваками. Но когда они въехали на подъёмный мост, под которым плавали синюшные трупы взрослых и детей, начавшие разлагаться в протухшей воде и источать зловонье, Чагадай не выдержал и стал блевать. Чиркудай отвернулся от позеленевшего принца и въехал в ворота. Около них на часах стояли его нукеры.

Крики и звон оружия стихли. С жителями и солдатами было покончено. Подозвав тысячника, Чиркудай приказал ему собирать повозки в опустевших деревнях. Командир умчался. Подлетел Газман и доложил, что сейчас воины добивают упрямых солдат, засевших в подвале молельного храма.

– Когда вывезете все добро, то развалите стены и дома. Зацепляйте их кошками и арканами. А потом сожгите всё, – приказал Чиркудай заместителю и поехал по узкой улице. Чагадай молча следовал за ним.

Уже под вечер, вернувшись к своей юрте, Чиркудай без эмоций наблюдал, как рушатся строения, как взвивается черный дым и красное пламя на улицах, которые можно было рассмотреть сквозь громадные проломы в стенах.

Через три дня, прибыв в ставку Великого хана, Чиркудай вошёл в шатер и, повинуясь жесту Темуджина, уселся на шелковую подушку. Он сразу заметил, как на него настороженно посматривают присутствующие на совещании командиры. Очевидно метод, при помощи которого он взял крепость, их ошарашил. Но Чиркудай с безразличием отнесся к их эмоциям. Он получил приказ Великого хана и выполнил его.

В шатре не было старичков: Субудея, Тохучара, Бельгутея, Джелме… На кошме сидели сыновья Темуджина: Чагадай, Угедей и молодые командиры. А рядом с Чингизханом притулился, согнувшийся в три погибели, худой и длинный китаец, лицом походивший на Ляо Шу. Чиркудай понял, что это кидань и, наверное, потомок императоров.