Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд

Несмотря на недовольство Шрэдера тем, что Скорсезе уходит от текста, режиссёр был полон решимости сохранить целостность замысла. «Дай волю, студия превратила бы картину в банальную любовную историю, — говорит Скорсезе. — Потому я и дрался с каждым и по любому поводу, только бы сделать этот фильм. Я бы скорее поставил на всём крест, чем пошёл на компромисс. Вёл я себя как одержимый и, конечно, не был подарком для окружающих. Каждый день съёмок походил на битву — главное было получить желаемый результат. Именно тогда я и понял, каким режиссёром стал… Мог ли я пойти на компромисс? Что же, наверное. Снял бы ещё одну жанровую ленту для Роджера Кормена».

«Шампунь» вышел на экраны в самом начале 1975 года. Бегельман впервые увидел картину в просмотровом зале у «Голдвина» Сцена, в которой Уильям Касл, продюсер фильмов категории «Б», толстосум на приёме по случаю сбора средств на предвыборную кампанию республиканцев, обращается к сидящей рядом Джули Кристи, привела его в ужас. Итак, финансист спрашивает:

— Какую роль ты бы хотела? Проси, устрою куда угодно.

— Какую роль, говоришь? — переспрашивает героиня Кристи и, глядя на Битти, заглядывает под стол. — Для начала я сделала бы ему минет.

Бегельман попросил Битти вырезать реплику, но тот, естественно, отказался. По мнению Битти, это лучший диалог фильма, более того, в нём заключается его главный посыл: «Дело не в том, что это — неприличный эпизод, в котором героиня скабрезно изъясняется. «Шампунь» — кино о лицемерии, смешении лицемерия сексуального и политического. А реплика Джули вскрывает подноготную всеобщего лицемерия — оттого и столь оглушительный эффект». Таун видел в образе Джорджа Раунди, героя Битти, невинное дитя природы, единственный персонаж фильма, для которого главное в жизни не деньги, а удовольствие. Он никого не обольщает и не совращает; он просто позволяет другим себя использовать, как любая безмозглая кукла-блондинка.

«Шампунь» имел грандиозный успех и только за первый показ в Соединённых Штатах принёс 24 миллиона долларов от проката. Даже несмотря на перемены в стране, — очевидный крен вправо, — фильм сумел вписаться в атмосферу разочарования, которая охватила общество вслед за «Уотергейтом». Вот что по этому поводу говорит Битти: «Вьетнам разделил город на две части. Зритель «Шампуня» не хотел идти воевать и использовал любой повод, любую возможность, чтобы положить конец этой войне».

Бегельман ненавидел «Шампунь». И раздражение только усиливалось по мере того, как телетайп в его офисе получал всё новые и новые восторженные отклики рецензентов с Восточного побережья. Кэйл сравнила картину с работами Ренуара, Бергмана и Офюльса [124]. Между тем Битти с Тауном вовсю обхаживали Кэйл, что дало повод многим сделать вывод о том, что она встала на скользкий путь, отказавшись от критического анализа в пользу дружеских отношений и фаворитизма. По их мнению, Кэйл оказалась падкой на лесть звёзд, особенно звёздных режиссёров авторского кино и бойких на перо сценаристов. А те, играя на её тщеславии, окончательно вскружили кинообозревателю голову. Бак Генри выразился яснее: «Таун крутил-вертел Кэйл как игрушкой».

У Кэйл была предрасположенность к аллергии на солнце и в Лос-Анджелесе ей приходилось носить вуаль и длинные перчатки. Здесь она часто обедала с Тауном и его подружкой Джули Пайн, а в вечер показа «Шампуня» для критиков к ним присоединились Битти с Кристи. Стоит отметить, что Таун, чего нельзя сказать о Битти или Эшби, стал настоящим героем её публикаций. Она называла его ярчайшей личностью в картине и сравнивала с Альбрехтом Дюрером. Он не отставал и в разговорах с другими намекал об их близости, мол, это именно он растолковывал критикессе свои взгляды, в частности на то, что «Шампунь» является вариацией на тему «Улыбок летней ночи». Рецензия Кэйл не заставила себя ждать — она была полна цитат из фильма Бергмана [125]. Конечно, доказать было ничего нельзя, но подозрение, так или иначе, закрадывалось. «Думаете Кэйл и правда поняла, что стоит за «Шампунем»? — резюмирует Генри. — Если бы. Таун подсказал».

Таун рассказывает, что показывал Кэйл сценарии будущих лент «Грейсток: легенда о Тарзане, повелителе обезьян», а спустя несколько лет и «Текила Санрайз». По словам режиссёра Джеймса Тобака, после выхода фильма «Текила Санрайз» Кэйл жаловалась: «Таун посылал мне сценарий, я посоветовала, что нужно доработать, а он не прислушался и всё испортил». Кстати, Тобак заявляет, что Кэйл просила присылать ей сценарии, но он отказался. Если верить досье Кэйл, опубликованному в журнале «Тайм», продюсер Рэй Старк направил ей на рецензию сценарий фильма «Анни» и она отметила несколько огрехов в развитии сюжетной линии. «Я искренне любил её за то, что она оказалась единственным человеком в то время, который смог поднять критику до уровня настоящего искусства, — замечает Таун. — Но, получая хвалебные отзывы Полин, для других критиков вы неминуемо оказывались в роли парии. Именно поэтому меня терпеть не мог Винсент Кэнби». Сама Кэйл подтверждает тот факт, что читала «Грейсток» и «Текила Санрайз», но отрицает, что имела отношение к другим сценариям. «Я не рецензирую вещи, к которым так или иначе приложила руку. Да и вообще, в друзья режиссёров меня записать можно с очень большой натяжкой», — говорит Кэйл.

Все причастные к работе над «Шампунем», получили причитающуюся им долю. Правда, нашлись и те, кто остался недоволен. Например, Эшби жаловался на то, что его вклад в картину остался недооценённым материально. Правда, никто в киносообществе не считал успех «Шампуня» его заслугой. Как бы то ни было, «недооценённость» не помешала ему пополнить свою коллекцию автомобилей новыми «Порше» и «Мерседесом» серебристого цвета и прекрасным домом в Малибу, из сосны и красного дерева, за 350 тысяч долларов, построенном ещё в 1925 году.

Для Тауна «Шампунь» стал кульминацией всплеска творческой активности. В третий раз подряд он номинировался на «Оскара» сразу после «Последнего наряда» и «Китайского квартала» Кэлли, с которым Таун был по-прежнему близок, пригласил его в качестве «консультанта» в компанию «Уорнер», и, кроме того, дал Джули Пайн подряд на реконструкцию старого бунгало Джека Уорнера, в котором друзья теперь намеревались жить. Здесь имелась роскошная баня в стиле арт деко с парилкой; ванны и унитазы были из чёрного мрамора, стёкла персикового цвета, а сантехническое оборудование покрыто позолотой. Осталось место и для лужайки, обозначенной на плане как «Сад Хиры» Однако от «сада», в конце концов, пришлось отказаться подобная роскошь выглядела нелепо даже в столь по-царски богатой обстановке. (Поговаривают, правда, что кто-то просто пожаловался Фрэнку Уэллсу на то, что после Хиры на травке остаются отходы, сравнимые по объёмам с промышленными. После этого Таун отправил потерпевшей стороне огромный мешок удобрений.) В любом случае, для простого сценариста Таун воистину вознёсся.

Но по оценке самого Тауна, он не получил от «Шампуня» всего, что ему причиталось Он подсчитал, что выходило около 1 миллиона долларов 5% от общей суммы доходов, начиная с момента, когда сборы перейдут отметку в 16 миллионов, то есть — четырехкратной стоимости картины, которая обошлась в 4 миллиона. Спустя год после выхода «Шампуня» в прокат Таун встретился с Битти в отеле «Беверли Уилшир». По рассказу Тауна, Битти для начала объяснил, что Бегельман заставил Битти принять условия договора о так называемом «постепенно достигаемом уровне безубыточности», по которому все, естественно, получали гораздо меньше (Учитывая тот факт, что Битти сам продюсировал картину, Таун, Эшби, Хон и Кристи деньги получали в его компании.) «Битти сказал мне:

— Бегельман нас «сделал».

— Дудки, он тебя «сделал», а не меня. У меня контракт с тобой, а ты не удосужился сказать, что условия сделки в два раза хуже тех, на что я рассчитывал.

— Ну, ты же знаешь, как говорят в Голливуде, — на последней картине не разбогатеешь, деньги польются рекой только после следующей.

— Возможно, это было справедливо, когда я работал за 8 тысяч на «Бонни и Клайде», но «следующая» уже давно есть, вот она. Я не собираюсь судиться и останусь твоим другом, но работать с тобой больше никогда не буду. Это не работа, а — дерьмо собачье!».

Как бы там ни было, доля Тауна увеличилась вдвое и оказалась больше, чем у Эшби, Хон или Кристи.

Несмотря на то, что всю вторую половину 70-х годов Таун делал по крайней мене 500 тысяч в год, он брал у Битти займы, в которых фигурировали шестизначные цифры. Очевидно, он не слишком обременял себя перспективой расплаты, потому что считал, что Битти остался ему должен за «Шампунь». Не забывалась и обида по поводу сценарного соавторства. Рассказывает Дэвид Геффен: «Боб не уставал повторять, что Уоррен незаслуженно считается его соавтором. Однажды от имени Боба я поговорил с Битти на эту тему и, признаюсь, это был самый трудный разговор в моей жизни.