До встречи в феврале - Эллисон Майклс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебе нравится?
– Бесподобно! Он такой красивый! Но, Уилл, он ведь стоит бешеных денег.
– Ерунда. – Он махнул рукой и принялся застёгивать браслет на моём запястье. Ерунда! Да за такую ерунду можно купить еду на всех бездомных Лос-Анджелеса! Или «порше» Джейсона. И вот теперь я буду ходить с целым автомобилем на руке! – Теперь у тебя будет то, что постоянно будет напоминать обо мне.
Бриллиантовый браслет утёр нос моему подарку. Как я теперь подарю Уиллу какую-то глупую картинку? Но он так сиял, словно положил целый мир к моим ногам.
– Но это ещё не всё. Дождись моего возвращения, и ты получишь ещё один подарок.
– Уилл, не нужно. Этого браслета и так много…
– Позволь мне решать, сколько подарков тебе дарить. А чтобы не скучать завтра, отметь Рождество с семьёй твоего арендодателя. Вы, вроде бы, нашли общий язык.
– Они наверняка хотят отпраздновать в тесном семейном кругу. Я не стану напрашиваться.
– Смотри сама. Ну что, теперь ты на меня не обижаешься?
Никакие драгоценности не стоят тепла и времени вместе. Такое понимаешь, когда теряешь самых близких людей. Уилл давно потерял маму и совсем недавно отца, но, казалось, для него такие истины оставались неизведанными.
Гилберт вновь посетил нас с очередным подносом и поставил к тем, к которым мы едва притронулись.
– Прошу. Морские гребешки с манго и апельсиновым соусом.
– Надеюсь, ты ещё не наелась. – Подметил Уилл.
Но не заметил того, что я была сыта этой роскошью по горло.
Джейсон
В полдень «Боинг» «Американ Эйрлайнс» приземлился в аэропорту Берлингтона, пожалев, что в Рождество должен сменить райскую погодку западного побережья на морозный холод северного штата. Пассажиры на соседних местах пожалели о том же самом, вытаскивая из багажа тёплые куртки и пряча уши под шапками. Один я встретил неприветливую холодину с полным покоем на душе. Я дома. Что бы ни происходило в жизни, если ты можешь хоть где-то почувствовать себя дома, то не всё так плохо.
У выхода из терминала сперва я заметил табличку из картона, на которой чёрным фломастером было коряво выведено:
Большая шишка из Эл-Эй
Вокруг букв – целый небосвод звёздочек, сердечек и нарядных ёлочек. Более праздничной таблички не видел ещё ни один аэропорт.
И уж потом в поле зрения попала широкая улыбка Люка, который топтался у зоны прилёта в меховой куртке и идиотской шапочке набекрень. Мой братец заведовал небольшой фирмой, но одевался так, словно в последний раз ходил на шопинг в колледже и с тех пор донашивает модные вещи прошлого десятилетия. И как на него вообще клюнула утончённая Синтия? Видимо, у неё был хороший вкус на одежду, но экстравагантный – на мужчин.
– С прилётом, братишка! – Люк стиснул мою голову в охапке своих рук. Я пролетел через портал в прошлое, и нам снова по десять.
– Я и не знал, что ты так талантлив. – Я указал на табличку с сердечками. – Всю неделю рисовал?
– Моя только надпись. Остальное пририсовала Софи, пока я разогревал машину.
– Очень мило. А я-то уж подумал, что в тебе проснулся мастер искусства.
– Рад, что ты вырвался на Рождество. Мама всю неделю молилась, чтобы ты попал на праздник. – Сердечно улыбнулся Люк и для приличия отобрал у меня сумку и чемодан с подарками, как будто я сам не мог их поднять.
– Я в состоянии донести.
– Это входит в услуги доставки. – Подмигнул Люк и повёл меня в сторону парковки.
– Но я оставил машину на крытом паркинге.
– Придётся ей постоять здесь ещё немного. Мне велено доставить тебя со всеми удобствами в резиденцию Кларков ровно к обеду. А твой «порше», – он закатил глаза, как делал каждый раз говоря о моём автомобиле. И всё потому, что я не разрешал на нём кататься детям до восемнадцати, под определение которых попадал и мой тридцатидвухлетний брат. – Снова застрянет где-нибудь по пути.
Испорченный телефон уже передал новость о том приключении всем абонентам. Заметив моё неудовольствие о том, что вся семья лишний раз убедилась в беспечности моих приобретений, Люк хлопнул меня по спине и засмеялся:
– Эмма рассказала Вики, та передала маме, а мама сообщила отцу. Так что весь город уже знает, что ты застрял в сугробе на своей дырявой шлюпке.
Только Люк мог назвать «порше» дырявой шлюпке, хотя сам только мечтал о том, чтобы обзавестись таким. Но Синтия никогда бы не позволила променять практичный и везде проходимый джип на такую блажь, как везде застревающий «порше». Каждый в этом городе считал своим долгом сообщить мне, что такая машина не подходит для суровых условий Берлингтона. Но мужчине просто необходима какая-то отдушина в жизни. Прихоть, глупая растрата. Люк покупал фигурки из любимого фильма, а я бесполезные машины за сотни тысяч долларов. У каждого свои слабости.
Воспоминание о том, как мы качались в снегу и украшали мой дом к Рождеству, живой картинкой возник в памяти, и в животе тут же что-то заворочалось. Всё из-за голода, определённо. После двух бутылок игристого и роллов «Филадельфия» я закинул перед вылетом в рот только чашку кофе и остатки абрикосового пирога после спиритического сеанса с бабушкой Эльмой. С тех пор прошло девять часов – конечно, я проголодался. И другого объяснения быть не могло.
Брат воспринял указания матери слишком близко к сердцу. Театрально открыл мне пассажирскую дверцу своего джипа, усадил на сидение, поставил вещи назад и только потом сам залез в салон.
– Как продвигается бизнес? – Поинтересовался я в пути, любуясь украшениями улиц. Редкие моменты, когда мы с братом можем побыть наедине. С мамой и Вики я постоянно болтал по телефону, но мужчины семейства Кларк любят как бы на расстоянии. За все три недели моего отсутствия Люк позвонил лишь два раза, и наш разговор занял от силы четыре минуты.
– Рождество – самое благодатное время. Побили рекорды продаж за последние полгода, а всё потому, что все начинают искать подарки в самый последний момент.
Продажа бытовой техники не походила на золотую жилу, но позволяла Люку вести вполне обеспеченную жизнь. Ездить на новом джипе и оплачивать счета за коттедж с пятью спальнями, не говоря уж о том, чтобы содержать трёх прожорливых
