Серебряная куница с крыльями филина - Ан Ци

и пришел к выводу, что самые простые решения – взять временного человека, или нанять приходящую уборщицу, не подходят.

– Не, Петь, себе дороже выйдет. Не надо создавать прецедент. Мне очень нравится, как тут у тебя поставлено с безопасностью. Чужой человек, который вхож всюду и везде… Нет, лучше своими силами. Вот ты зверюшник взял уже на себя. Печками и дровами все равно всегда Олег занимался. А мы с Олегом, вернее, мы все – мужики, давай, раз в неделю генеральную будем делать. С пылесосом и поломоем. Ты в армии был? Нет? Ну, ничего. А тебя научу.

Расторгуев взял листок бумаги и стал записывать.

– Можно всем вместе устраивать аврал, а можно по очереди палубу драить. Моя лучшая половина вызвалась делать все покупки, как для пташек и Лорда, так и для двуногих млекопитающих. Ей надо только список составить. А я стану привозить. Она, знаешь, чистюля и зануда, так что не сомневайся!

Итак, осталась Лушаня. Ей следует, я считаю, укорениться на камбузе и еще следить за текущем порядком в конторе. У меня – все. Что скажешь, начальник?

– Звучит вполне толково. Надо спросить ребят, и, если все согласны, так и хорошо, – поддержал Володю Синица.

– Разве что, Лунечка как раз кашеварить не больно любит. Это больше по Олеговой части. Он травы собирает, чаи разные заваривает и готовит тоже хорошо. Но я не хотел бы его об этом просить. Обидится еще.

– Не хочешь, и не надо. Пусть Луша общее руководство на себя возьмет! Она девица ответственная. А. это… «отдельные поручения партии и правительства» осилим всем дружным коллективом – мы можем жратву, если надо, на дом заказать, кое-что я тоже сварганю, не говоря уже о моей Лильке, – охотно согласился Володя.

– Я тоже, собственно. Я кофе варю хорошо! Правда, в остальном, честно говоря, похвастаться нечем. С голоду вы со мной не умрете, но и только, – признался Петр.

Не сразу все наладилось и притерлось. Петр, придирчивый во всем, что касается домашнего распорядка, нередко морщился, замечая в „Ирбисе» мелкие недостатки. Общие завтраки прекратились. Когда команда разбегалась по делам, никто не ждал их дома с чем-нибудь аппетитным. Блеск и сияние на кухне и в кабинетах тоже остались в прекрасном прошлом. А серенькое настоящее состояло только из еженедельных, хоть и основательных «приборок» под водительством Расторгуева и Лушиных старательных попыток, сжав зубы, бороться за соблюдением приличий в конторе с посетителями и коллегами.

В свободное время сотрудники «Ирбиса» старались, однако, поддержать общий тонус и не поддаваться «разлагающему влиянию отсутствия хозяйского глаза», как однажды сказал Олег. Луша обложилась литературой и изучала рационы и условия содержания попугаев. Ей хотелось получить в вольере потомство. Мужики отнеслись к ее идее скептически и отпускали ядовитые замечания. Развить эту богатую тему, правда, не получалось, шеф пресекал подобные попытки из воспитательных соображений.

Майский помирился со своим другом и тихо сиял. Компания выиграла от этого примирения, поскольку он не на шутку увлекся кулинарией, желая его порадовать. Он колдовал над соусами и приправами, не жалея усилий и ингредиентов, а «наброски» исправно таскал на работу или делал «этюды» в Ирбисе на кухне. Сослуживцы лопали и похваливали. Петр же, как и положено хорошему начальнику, заключил новый договор и начал подготовку к работе по поиску пропавший смарагдов.

Когда зазвонил телефон, все «ирбисовцы» были при деле. Звонил Куприянов. Он рассказал, что Паша скоро отправится к маме. Но вовсе не в Израиль, а в Бельгию в специализированную клинику острых неврозов. Иерусалимские врачи сделали все, от них зависящее. И когда личность Эрны была установлена, встал вопрос о ее дальнейшем пребывании в стране. Отправить ее в Россию? Искать в Израиле другие возможности дальнейшего лечения? Такой вопрос могли решить только родственники больной и деньги. Тут-то дотошный, опытный, деловитый Георгий Антонович и вмешался. Ему хватило ума и такта не командовать. Он лишь давал толковые советы и без промедления щедро платил. И постепенно сын стал меньше ершиться. Георгий также связался с нужными людьми и нанял юриста, представляющего Пашины интересы.

Марк Зильбер, адвокат, уроженец города Йоханессберга, полиглот, убежденный иудей, лет тридцать как переехавший в Иерусалим по зову сердца, любил путешествовать. Когда ему два года назад исполнилось шестьдесят, он счел, что настала время осуществить все свои мечты. Он отошел от дел, передал сыну адвокатскую практику и сделался «лицом свободной профессии». Теперь он брался только за поручения, которые его интересовали. История с похищением двух врачей миссии «Поможем вместе», так бескорыстно и самоотверженно помогавшим самым обездоленным, наделала много шума. Марк внимательно следил за событиями. Наводил справки – ему с его обширными связями это не составляло труда. История эта сделалась еще более занимательной, когда выяснилось, что у одной из пострадавших расстройство памяти. Узнав, что именно для нее требуется опытный адвокат, он предложил свою кандидатуру юристам больницы и немедленно согласился на поставленные условия.

Врачи, пользовавшие Эрну в Израиле, были единодушны – ее состояние не меняется. Они считали, что надо надеяться на время и положительные эмоции. Было бы полезно для нее сменить обстановку. Может, правда, в Россию? Но тут лечащий врач предложил любопытную идею.

Больная говорит только по-французски. Она считает себя уроженкой. Бельгии. Так не поместить ли ее в бельгийскую больницу? Как среагирует она на совсем незнакомую страну, которую считает родной? Тут есть интересные возможности для психиатра. Он может столкнуть реальность окружающего мира с внушенной Эрне легендой, усвоенной в качестве таковой и вместо нее.

Мысль эта показалась всем интересной и плодотворной. Осталось найти подходящее место и уговорить саму Эрну. Против ожидания и то, и другое оказалось вовсе не трудно. Полечиться и отдохнуть немного на родине? О, она ничего не имеет против!

Специалисты списались с бельгийскими коллегами, подобрали клинику, и Эрну отправили с медицинским сопровождением в Брюгге, а оттуда в пригородный стационар для лечения острых неврозов. Она невозмутимо перенесла переезд, задавала сдержанные вопросы только о «погоде и природе», ни на что не жаловалась и поселилась, наконец, в отдельной палате, обставленной как номер в хорошей гостинице. Ее окно выходило в регулярный парк с причудливым водоемом, обложенным розоватым гранитом и усаженным декоративными плакучими ивами.

Потекли дни, состоящие из оздоровительных процедур, лекарств по расписанию, бесед с лечащим врачом – моложавым, но уже лысеющим веселым очкариком Малларме, любителем анекдотов и тайской кухни, и прогулок с его милой внимательной худенькой ассистенткой по аккуратному городку. Было решено относиться к больной очень бережно и не тревожить ее без крайней необходимости. Беседы