ВДВ. С неба — в бой - Михаил Скрынников

Утром проснулся около десяти. Вот это даванул и даже завтрак свой проспал! Дошел до кабинета начальника. Шеф явно был чем-то расстроен и подробный доклад не стал слушать, только выяснил, нет ли потерь. «Что случилось, Николай Васильевич?» — «Ты знаешь, Миша, мне кажется, что меня с генеральской должностью кинули». — «Откуда такая информация?» — «Вчера вечером Володя Харченко позвонил, что по кабинетам штаба ВДВ гуляют всякие бредни. То ли быть преемственности в дивизии, то ли нет, но ты руки не опускай и надейся на лучшее. Лучше бы и не звонил, только настроение испортил. Да и кадровики мне все позванивали, мол, Николай, все будет в порядке. На хрен тогда было обещать должность комдива, — распалял себя шеф. — Наверное, буду уходить из ВДВ куда-нибудь в спокойный областной военкомат». Утешить я его не мог. Пошел в рабочую комнату оперативного дежурного, чтобы доложить в армию генералу Дунцу о результатах операции. Генерал внимательно слушал. Он человек спокойный, внимательный и рассудительный, по крайней мере ко мне относился по-доброму. Когда бывал в роте, раза три-четыре, не больше, всегда говорил: «Михаил, можно в баньке искупаться?». Сейчас предупредил меня, что на следующую неделю для десантников спланированы боевые действия севернее Баграма. Я поспешил эту новость передать Яренко, начальнику оперативного отдела дивизии, который не так давно прибыл на эту должность. Через пару дней Петрякова и Яренко вызвали в штаб армии для получения боевой задачи, которая была спланирована на трое суток. Мы планирование операции определили как бестолковое, хотя наш боевой эпизод по их замыслу входил в армейскую операцию. По их плану получалось, что полдня уходило на движение в район боевых действий. Развернем батальоны в боевые порядки, и уже наступает темнота. Ладно, мои разведчики ночью немного погуляют, кого-нибудь скрутят, а войска надо возвращать на ночевку. Остается один светлый день на все про все. Вот качественно и выполни задачу. На следующий день надо все сворачивать и возвращаться домой. В результате получаются одни людские и материальные затраты, но приказы начальников надо выполнять.

К полудню наша группировка была уже в нужном районе. К этому времени ферганские десантники отрезали зеленую зону от предгорий и душманам перекрыли выход в горы. Артиллерия быстро развернулась на боевых позициях и подготовила огни по указанным участкам. Батальон в пешем порядке начал движение по зеленой зоне. Сверху десантников прикрывала пара боевых вертолетов. Авианаводчик был с нами на командном пункте в готовности по обстановке навести вертушки на цель. Стало вечереть, пора подразделения собирать на ночлег, но на этот раз руководитель группировки, а им был Петряков, решил оставить войска на рубежах, которые они занимали днем. Только ночью надо было активизировать боевые действия путем организации засад, поиска, выставления секретов на возможных путях движения мятежников. Душманы, которые днем прикидывались очень мирными и работящими жителями, внимательно следили за шурави, им что-то подозрительным показалось в тактике действий неверных. Это и вынудило их покинуть кишлаки и уходить в горы. Конечно, некоторым повезло, но две небольшие группы вышли прямо на десантников. Разведчики ферганского полка еще днем приметили неглубокую ложбину на краю виноградника и около нее организовали засаду. По ней можно почти незаметно дойти до самых сопок, а там и овраги, и русла пересохших ручейков. Ночь, назло душманам, — наверное, перед аллахом провинились, была лунная, и как только мятежники вышли из зеленой зоны, они тут же попали в поле зрения разведчиков. Подпустили «воинов аллаха» на бросок гранаты и врезали по обеим группам из пулемета и автоматов, а кто-то гранату бросил. Стрельба была, прямо скажем, кинжальная, наверняка, в упор. Одному все же удалось уйти, огонь по нему вели со всех стволов, а он был, как заговоренный, метнулся в ближайший овражек, только его и видели. У нашей группировки ночь прошла спокойнее, удалось задержать только двоих мужчин с оружием. С раннего утра действия начались без результатов, скорее всего, наиболее активное мужское население ночью сумело проскользнуть через боевые порядки и уйти в безопасное место или же спряталось в надежных схронах, которые нам были неизвестны. Ближе к полудню мои разведчики передают, что видели человека на крыше одиноко стоявшего дома на самом склоне холма, который вчера ферганцы досмотрели. Ясно, что этот дом был занят уходящими из зеленой зоны душманами. Пользуясь ротозейством командира какого-то подразделения, они забрались туда ночью в надежде на то, что русские повторно его проверять не станут. Так бы оно и было, да вот только бдительность наблюдателя из разведроты Плавского помешала этим планам сбыться. Наблюдательный пост был оборудован рядом с оперативной группой, и гвардеец, рассматривая в бинокль дом, обратил внимание, что за нами из дома также наблюдают. Ближайшей роте поручили повторно осмотреть дом.

Как только взвод десантников стал приближаться к дому, по ним сразу началась стрельба. Солдаты залегли и открыли ответный огонь, но разве можно из стрелкового оружия выбить духов из такой крепости, старались бить по проемам, чтобы душманы не смогли прицеливаться. Старший доложил на командный пункт и попросил помочь огнем артиллерии. Первый залп напугал тех, кто был внутри, и не больше, а дом как стоял, так и стоит. Авианаводчик, видя такое дело, подкинул идею: «Давайте бомбанем дом?» — «А это ведь здорово придумано. Давай вызывай вертолет». Через несколько минут на горизонте показалась пара вертолетов. Уточнили цель, отвели своих на всякий случай подальше от дома. Первая вертушка зависла над домом, от нее отделилась какая-то капля и полетела вниз. Чем ближе земля, тем больше капля, которая превратилась в бомбу. Она взорвалась в паре метров от забора, когда пыль осела, забор превратился в развалины. Второй вертолет учел поправки и также сбросил бомбу. Она угодила прямо в середину двора, и дом превратился в руины. Искать кого-то там было делом безнадежным. Для раскопок завала понадобился бы экскаватор и бульдозер. Далее боевые действия были перенесены в соседний кишлак, его батальон «полтинника» с ходу взял в клещи и потихоньку стал сжимать кольцо. Кое-где раздавались одиночные выстрелы, в ответ десантники открывали огонь. Одна из рот на пути движения вышла на виноградник, обнесенный невысоким дувалом. Как только солдаты попытались его преодолеть, из этого виноградника душманы и стали оказывать сопротивление. Рота остановилась, запросили огня артиллерии. Те пару залпов дали по винограднику. Наступила тишина. Рыжов, командир отделения, выглянул из-за дувала и стал внимательно осматривать ближайший ряд виноградника. Скорее всего сержант долго висел над забором и являлся хорошей мишенью для духа, который уцелел от огня артиллерии. Солдаты рассказывали, что Рыжов увидел духа, но выстрелить не успел, а душман его на мушку первым взял и выстрелил в сержанта. Попал дух командиру отделения прямо в голову. Солдаты отделения из душмана решето сделали. Как потом оказалось, этот душман был единственным, кто уцелел под огнем артиллерии. Кстати, о Рыжове, он совсем недавно был переведен из дивизионной роты в полк. У него почему-то в последнее время обострилось чувство неприязни к молодым солдатам. Ротный сделал ему замечание, второе, не помогло. В разведку идти с таким настроением нельзя, и тогда его перевели в полк. Через месяц в полку ему присвоили сержантское звание и назначили на должность командира отделения. Это был для него второй бой в должности командира отделения и, как вышло, последний. Вызвали вертолет, Рыжова отправили в Кабул. После операции вся рота проводила погибшего разведчика до самолета. Тело десантника отвезли на Родину. Ночь прошла спокойно, а утром группировка взяла курс на Кабул, и где-то к обеду мы уже были дома. При въезде на территорию роты старшина уже встречал разведчиков и ухаживал за ними как за малыми детьми. Я заглянул в палатку к офицерам. Увидел Козлова, сослуживца по Ферганской дивизии. В прошлом году за выполнение рискованной операции ему было присвоено звание Героя Советского Союза. И когда его спрашивали, за что тебе, Сергей, присвоили Героя, всегда в шутку отвечал, мол, у меня ноги были длиннее, чем у душманов, я первым прибежал к тому самому мосту и духам сказал, мост мой, и все тут. На самом деле за этот мост был жаркий бой, рота Козлова отбила его у душманов и удержала, несмотря на неоднократные попытки мятежников захватить мост снова. При виде меня он встал, поздоровался, на его груди тускло сверкал дубликат звезды. «Каким ветром, Сергей, тебя в роту занесло?» — «Лечу из отпуска, а вертолета на Кундух сегодня нет. Вот и решил у друзей заночевать». — «Ну, расскажи, как там в бригаде друзья, товарищи. Татур, поди, уже майор?» Сергей недоуменно на меня посмотрел: «А вы что, не знаете? Юра погиб!» Меня словно током ударило. В голове не укладывалось, что Татура больше нет. «Как это могло случиться?» Оказалось, в один из летних дней десантники проводили операцию по обезвреживанию банды, которая несколько недель назад прибыла из Пакистана, но уже успела отметиться своими активными действиями на путях движения колонны, а также терактами. «Шурави, помогите, больше нет сил терпеть подобные безобразия этой банды», — в один голос кричали местные партийные руководители. И докричались до армейского руководства. Те решили, что для ликвидации банды будет достаточно одного десантно-штурмового батальона. Накануне выхода начальник разведки капитан Татур, имея неплохую агентуру, провел с командирами подразделений все мероприятия, которые были связаны с разведывательной информацией района, где предполагались боевые действия батальона. Комбриг определил состав оперативной группы, в составе которой был и Татур. Банда, как правило, после разбойных действий отдыхала, занимая три-четыре дома, а местный люд должен был их ублажать. Поскольку мятежники в основном были не местными, у них никаких обязательств перед жителями кишлаков не было, и вели они себя по отношению к своим единоверцам по-хамски. Некоторые напрочь потеряли человеческое достоинство и требовали к себе повышенного внимания, наркотиков и спиртного. После употребления зелья их тянуло к женской ласке. Они по-наглому врывались в дома и требовали продолжения спектакля. Часто по вечерам в округе слышались женский крик и плач. Кишлак был несколько в стороне от основных дорог, и мятежники чувствовали себя в полной безопасности.