Парейдолия - Константин Владимирович Вершинин

разобрав кое-какие бумажные формальности, затем встретившись с другими сотрудниками, он не заметил, как пролетел день и стало вечереть. Очередной звонок мобильного почти взбесил его, он вынул телефон и только собирался ответить резкое «алло!», как осёкся, и сменил тон.

– Да, профессор, Горчаков на связи! Что у вас, как дела? Программиста вам какого-нибудь? Будет сделано, сейчас, до связи…

Горчаков нервно набрал номер.

– Затейкин, приём! Слушай, Витя, дело срочное, Луговскому зачем-то программист потребовался, говорит, не понимает там кое-чего, нужна помощь. Слушай, берите в охапку кого-нибудь из отдела, и дуйте со всех сил в гостиницу! Давайте, помогите старику, не тормозите!..

Анатолий положил телефон в карман и ускорил шаг. Дойдя до кабинета, и включив компьютер он первым делом пробежался по новостям, затем, уже по традиции, заглянул в твиттер Кота Мёбиуса, потом прошёлся по уже известным фото-форумам. Ничего. Сняв служебный телефон, он набрал номер помощника информационного отдела, трубку сняла Юлия.

– Здравствуй, Юля, ну чего там с Астролабой этой?

– Здравствуйте, Анатолий Юрьевич, да ничего особенного. Проверила всех учредителей, научный состав, по нашей базе – всё пусто. По всей видимости, информации в открытых источниках достаточно. Контора частная, да, финансируется частью из-за рубежа, но всё легально, у них контракты в основном с Европейским космическим агентством, ну и с Роскосмосом. Занимаются прикладными физическими исследованиями, расшифровкой астрофизических данных, проектирование космических аппаратов, и много чего ещё. Всё в рамках закона, скрытых схем не обнаружила.

– Мм-да, как скучно то. Ладно, спасибо, отбой.

Анатолий повесил трубку и на какое-то время задумался, уставившись в одну точку. «Чего ему надо от них, чего?»– крутились фоновые мысли в голове майора, многократно отражаясь от пелены смутных ощущений, которая в тот миг окутала всё его сознание. «Вот же он, рядом, совсем рядом, и всё никак…надо знать точно, что он будет делать… и когда…» Анатолий начал почти засыпать, склоняя голову всё ниже и ниже, как вдруг очередной звонок мобильного телефона заставил его вздрогнуть.

– Анатолий Юрьевич! – раздался голос старшего лейтенанта Ницмана. – Наш человек только что уехал от профессора, и говорит, помог.

– Уже?.. Когда? Так быстро? Ладно, ясно.

Горчаков, не отпуская телефон из рук, тут же набрал номер:

– Здравствуйте, профессор. Уже понял, еду.

Быстрым шагом Анатолий шёл к машине и уже через несколько минут мчал по направлению к служебной гостинице.

В номере профессора было уютно и тихо. Сам Луговской сидел в кресле перед большим и громоздким электронно-лучевым монитором. Горчаков сел рядом, охранник с другой стороны захлопнул дверь.

– Что вы так удивлённо смотрите, предпочитаю такие, да, никаких ЖК и ХД плазм, только трубка. Глаза почему-то радуются, а на плоских этих вообще ничего не вижу, зрение тут же падает. А хлопец-то ваш помог, да. Я ж не программист, мне нужно было узнать кое-какие синтаксические особенности данного программного языка, что бы понять, что с чем связано. А макросы, алгоритмы я узнал сразу. Сначала думаю, что это тут за ячейки такие знакомые? А потом гляжу, баа!.. Гистограммы! Вернее, именно ячейки под них, а заполняет их уже входящая информация. А эта входящая информация – в виде чего, а?.. В виде цифрового изображения, господин следователь, то есть, в виде фотографии. И вот тут, такое же распределение, как и у НьюВижн – цепочка алгоритмов «нейросети», для результатов с обратной связью.

– Луговской, не темните! Я нифига не понял, чего вы понаговорили, что обнаружили-то, говорите конкретно!.. – Горчаков в яростном нетерпении впился взглядом в профессора.

– То, что это именно гистограммы, я понял уже по заполненным ячейкам. Вот тут, – профессор выделил область на экране пестрящую формулообразными символами. – информация уже поступала. И что это, догадался я только лишь потому, что эту тему хорошо знал, и мы с вами про неё даже говорили. Вернее, вы сами спрашивали. Хотите знать ответ, почему и для чего в деле Рябы проявился профессор Симон Шноль? Вот вам и ответ – он здесь, в виде этой программы.

– Ч…что?..

Луговской вздохнул и с довольным выражением лица поглядел на экран.

– То, что это «гистограммы Шноля» я догадался достаточно быстро, но как именно они тут работают? Вот для того, чтобы развеять последние сомнения, потребовался ваш программист. Господин Горчаков, перед вами программа, которая является помощницей другой программы, догадайтесь какой? Данный код тоже работает с фотографиями, тоже их обрабатывает, но не для того, чтобы выдать очередной фотомонтаж, а для того, чтобы подсказать НьюВижн, где, что, как и во сколько фотографировать.

– Постойте… хотя ладно, продолжайте.

Профессор усмехнулся и встал с кресла.

– Понимаю, вам сложно понять, но попробую объяснить. На самом деле, я не знаю точно, как всё это работает, я лишь сужу по архитектуре данного кода (вернее, по её остаткам), а также исключительно потому, что знаком со смыслом работ Шноля о так называемой, макрофлуктуации. Помните, я рассказывал вам, что Ряба интересовался работами этого учёного?

– Да, конечно. – сказал Горчаков сосредоточенно глядя на Луговского.

– Смысл их напомню, был в так называемых гистограммах физических флуктуаций. Эти флуктуации, то есть, случайные результаты измерений разных процессов, оказались на редкость схожими у совершенно различных, казалось бы, систем: от коагуляции белковых молекул до радиоактивного распада нестабильных элементов. То есть, процессы абсолютно разные и никак не связанные друг с другом, но вот распределение случайных погрешностей измерений – а именно их Шноль и исследовал – оказались на редкость похожими! Отчего многие физики покрутили у виска и попросту объявили, что такого не может быть. Но Шноль упёртый, продолжал свои измерения, и за длительный срок накопил большое количество этих гистограмм совершенно различных процессов. Так вот, как я уже говорил, между ними обнаружилась взаимосвязь, корреляции. Распределение случайных результатов оказалось не таким уж случайным: были обнаружены закономерности в рисунках флуктуаций, которые были схожи как у макро-, так и у микропроцессов. Сначала Шноль думал, что на результаты измерений что-то оказывает влияние, какие-то скрытые параметры – ну там, излучение Солнца, космическая радиация или что-то ещё. Но как мы знаем, на скорость распада радиоактивных элементов ничего повлиять извне не может, на то она и радиоактивность, исходит непосредственно из ядра вещества. Так вот, адекватного объяснения этому до сих пор найдено не было, но было одно странное наблюдение: дело в том, что эти гистограммы измерений, сильно зависели от того, в каком месте планеты и в какое время года были сделаны эти измерения. И они циклически повторялись! Шноль предварительно сделал вывод, что на эти результаты оказывает влияние годовое положение Земли и суточные ритмы,