Итальянец - Анна Радклиф

Винченцо, рассудив, что, хотя закон не позволяет ему обличать его врага, не имея на то достоверных доказательств, здравый смысл подсказывает, что не имеет смысла жертвовать собой ради решения неразрешимой дилеммы. Приняв такое решение, он, более не колеблясь, рассказал суду, что «голос» посоветовал ему потребовать вызова в суд некоего отца Ансальдо, исповедника монастыря Санта-Мария-дель-Пианто близ Неаполя, а также отца Скедони. Последний должен будет опровергнуть или признать обвинения отца Ансальдо. Винченцо неоднократно повторил, что суть обвинений ему неизвестна, как и то, насколько они справедливы.

Заявление Винченцо повергло суд в замешательство. Винченцо слышал их негромкие голоса, что-то обсуждавшие довольно долго. Это дало ему время поломать голову над загадкой, не был ли его незнакомец одним из палачей, и он, должно быть, достаточно долго жил в Неаполе.

Наконец суд возобновил заседание, и первым вопросом, заданным Винченцо, был вопрос, знает ли он отца Ансальдо. Юноша поспешил ответить, что никогда не знал его, что также не знает никого из монастыря Санта-Мария-дель-Пианто или кого-либо, кто бы знал главного исповедника этого монастыря.

— Как не знаете?! — воскликнул на это главный инквизитор. — А тот человек, который предложил вам вызвать священника на суд, разве он его не знает? Вы, должно быть, забыли?

— Простите, но я не забыл, — ответил юноша. — Прошу учесть, что я незнаком с этим человеком. Если он и сообщил мне об отце Ансальдо, я не отвечаю за достоверность этих сведений.

Винченцо настаивал на том, что не вызывал отца Ансальдо или кого-либо другого на суд, а лишь повторил по их требованию то, что сказал ему незнакомец.

Судьи вынуждены были согласиться со справедливостью его замечания и освободить его от ответственности за любые последствия вызова этих людей в суд.

Но гарантия собственной безопасности не успокоила его. Он опасался, что может невольно своими действиями бросить тень на невинного человека.

Главный судья, потребовав тишины, снова продолжил работу суда.

— Все, что вы сказали о вашем осведомителе, столь необычно, что не заслуживает доверия, но то, что вы ставите под сомнение те обвинения, которые он выдвинул, свидетельствует, что вызов указанных лиц на суд не был преднамеренным действием с вашей стороны. Но уверены ли вы, что это не обман и голос, который вы слышали, не является плодом вашей болезненно возбужденной фантазии?

— Я уверен в этом, — твердо сказал Винченцо.

— Да, это верно. Около вас находилось несколько человек, когда вы потребовали дать вам возможность найти того, чей голос вы слышали. Но как объяснить, что только вы слышали этот голос и никто более?

— Где сейчас эти люди? — спросил Винченцо.

— Они разбежались, напуганные вашими обвинениями.

— Если вы позовете их сюда и развяжете мне глаза, я покажу вам этого человека, если он будет среди них.

Суд отдал распоряжение собрать всех, кто до этого был в зале, но тут же возникли непредвиденные трудности. Никто не мог вспомнить этих людей. Наконец нашли некоторых из них.

Винченцо в тревожном ожидании прислушивался к шагам тех, кто входил в залу, и с нетерпением ждал, когда ему развяжут глаза и кончится столь затянувшаяся неопределенность его положения. Наконец по приказу судьи с его глаз была снята повязка, и ему было велено указать на своего загадочного осведомителя.

Бросив взгляд на стоявших перед ним людей, Винченцо пожаловался на тусклый свет в зале.

— Я не вижу их лиц, — сказал он.

Судья распорядился принести дополнительный светильник, а всех собравшихся стать полукругом справа и слева от Винченцо. Юноша, окинув всех взглядом, тут же заявил:

— Его здесь нет. Никто из стоящих здесь не похож на монаха из Палуцци. Хотя подождите! Кто тот, что прячется в тени за последним человеком слева? Велите ему открыть лицо.

Толпа инстинктивно отступила назад, и человек, на которого указал Винченцо, остался один.

— Он офицер инквизиции, — объяснил Винченцо стоявший рядом с ним человек, — он не имеет права открывать свое лицо. Он может сделать это лишь по приказу суда.

— Я прошу суд отдать такой приказ, — громко заявил Винченцо.

— Кто требует этого? — послышался голос, и Винченцо узнал голос монаха, но так и не смог понять, откуда он донесся.

— Я, Винченцо ди Вивальди, я требую этого по праву, предоставленному мне законом. Откройте ваши лица.

В суде наступила мертвая тишина. Среди судей пронесся легкий ропот возмущения и тут же умолк. Человек продолжал стоять неподвижно, не собираясь подчиняться требованию юноши.

— Оставьте его, — урезонивал Винченцо стоявший с ним рядом страж. — У него есть причины хотеть остаться неузнанным, вам их не понять. Он — офицер инквизиции, а не тот, кого вы ищете.

— Возможно, я знаю его причины, — повысив голос, произнес Винченцо. — Я прошу суд и вас всех, стоящих здесь в монашеских сутанах, открыть свои лица.

И вдруг голос из суда громко приказал:

— Суд именем священной инквизиции приказывает всем открыть свои лица.

Винченцо заметил, как вздрогнул одиноко стоявший человек, однако приподнял с лица свой низко опущенный капюшон ровно настолько, чтобы открыть лицо. Увы, это оказался не его монах, а какой-то мелкий служащий инквизиции, которого он уже пару раз видел раньше, но при каких обстоятельствах, Винченцо не вспомнил.

— Нет, это не он, — ответил разочарованно юноша и отвернулся.

Чиновник снова закрыл лицо капюшоном, и толпа скрыла его от Винченцо. Судьи, переглянувшись, молчали. Наконец главный судья, взмахнув рукой, словно призывая всех к вниманию, обратился к юноше:

— Похоже, вы прежде уже видели лицо вашего осведомителя.

— Я уже об этом сказал, — ответил Винченцо.

Судья справился, где и когда это было.

— Прошлой ночью у меня в камере.

— В камере? — насмешливо переспросил член суда. — И разумеется, во сне?

— В камере? — хором повторили судьи низшего ранга.

— Он и сейчас видит сон, — заметил тот же член суда. — Святые отцы, своими галлюцинациями он испытывает наше терпение. Мы напрасно теряем время.

— Следует все же выяснить все до конца, — возразил кто-то из судей. — Он обманывает нас. Винченцо ди Вивальди, если вы намерены ввести суд в заблуждение, остерегитесь делать это!

То ли в памяти Винченцо все еще звучал голос таинственного монаха или тон, каким было сделано ему предупреждение, но юноша вздрогнул и быстро спросил:

— Кто произнес эти слова?

— Мы, — невозмутимо произнес кто-то из членов суда.