Итальянец - Анна Радклиф

— Кто произнес эти слова?

— Мы, — невозмутимо произнес кто-то из членов суда.

После короткого совещания суд решил вызвать тюремщиков, дежуривших в прошлую ночь. Те, кого пригласили для опознания, были отпущены. Допрос был прерван до прихода тюремщиков. Винченцо слышал только негромкие голоса переговаривающихся судей. Сам он был удивлен и немного растерян.

Когда появились тюремщики, они без каких-либо колебаний или страха заявили, что прошлой ночью, после того как заключенный вернулся из залы суда, в его камеру никто не входил. Лишь утром тюремщик принес ему положенные воду и хлеб. Несмотря на то, что они настаивали на своих показаниях, суд решил взять их под стражу до полного выяснения всех обстоятельств.

Кое-кто из судей, однако, выразил сомнение в достоверности показаний тюремщиков, что тут же привело к спорам и обмену мнениями, которые ничего не прояснили, а, наоборот, внесли еще большую путаницу.

Главный судья, чье недоверие к Винченцо возрастало, предупредил его, что, если опросы тюремщиков покажут, что он ввел суд в заблуждение, его ждет суровое наказание. Если же будет доказано, что в результате нерадивости охраны кто-то действительно вошел в его камеру, суд подойдет к нему с пониманием.

Винченцо, посчитавший необходимым в доказательство своей искренности рассказать суду, как все было и как выглядел его ночной гость, постарался сделать это, однако умолчал о кинжале. Суд выслушал его с вниманием, в зале царила настороженная тишина. Юноша сам испытывал нечто похожее на страх, ожидая, что каждую минуту его может остановить негодующий голос монаха. Но никто не прервал его рассказа, а когда он закончил, заговорил главный судья:

— Мы с вниманием выслушали вас, и то, что вы рассказали, вносит нечто новое и неожиданное в наше расследование. Кое-что из рассказанного вами вызывает удивление и требует выяснения. Вы можете вернуться в камеру. Постарайтесь уснуть, вам нечего опасаться. Скоро вы все узнаете.

Винченцо увели в камеру, даже не развязав ему глаза. Когда наконец была снята повязка, он убедился, что стража сменилась.

Оставшись один, он снова предался раздумьям о том, что произошло на этот раз в зале суда, какие ему задавали вопросы, как вели себя судьи, был ли это действительно голос монаха, произнесшего «Остерегитесь!», или ему показалось, но все по-прежнему оставалось непонятным и тревожным. Иногда ему казалось, что монах был одним из инквизиторов, но как же объяснить голос совсем рядом с ним, у самого его уха. Он прекрасно понимал, что ни один член этого трибунала не мог во время допроса незамеченным покинуть свое место и оказаться за спиной у обвиняемого.

И тут Винченцо не мог не вспомнить последние слова главного судьи, того, кто в основном вел его допрос, когда он велел ему возвращаться в камеру. Это были последние слова, обращенные к обвиняемому, чтобы не напугать, а успокоить его. Винченцо подумал, что это было своего рода предупреждение, что сегодня ночью его никто не побеспокоит. Он был бы спокоен, подумал юноша, если бы ему дали в камеру свечу или фонарь и какое-нибудь оружие, чтобы защитить себя. Мысль о том, что он имеет дело с загадочным существом, более сильным, чем он, к тому же оскорбленным его непослушанием, не на шутку тревожила его.

ГЛАВА VII

Суд грядет.

Согласно решению суда, после последних заявлений Винченцо в суд были вызваны исповедник Ансальдо и отец Скедони.

Последнего задержали по пути в Рим, куда он направлялся, чтобы предпринять все усилия для освобождения Винченцо. Это оказалось делом куда более трудным, чем добиться его ареста. Человек, на помощь которого полагался Скедони, либо переоценил свой вес и возможности, либо благоразумно предпочел уклониться от участия в столь щекотливом деле. Скедони торопился, ибо боялся, что сведения о заточении Винченцо дойдут до его семьи, несмотря на великую секретность подобных дел. Случись это, неизбежно станет известным виновник ареста молодого неаполитанского аристократа, и тогда Скедони не мог бы рассчитывать на снисхождение семьи ди Вивальди, расположение которой было так необходимо ему именно теперь. Он продолжал мечтать о браке Эллены с Винченцо и намеревался незамедлительно осуществить свой план, как только узник будет на свободе. Если у Винченцо возникнут подозрения относительно того, кто виновник его испытаний, он не станет перечить планам, которые совпадают с его заветным желанием. Так утешал себя отец Скедони, торопившийся в Рим.

Мог ли знать бедный юноша, что, называя в суде имя Скедони, он ставит под угрозу свой брак с Элленой ди Розальба! Мог ли он предвидеть все роковые последствия разоблачений, которые вынужден был сделать!

Скедони не был осведомлен о причине своего задержания, однако подозревал, что суду инквизиции известно, что он донес на Винченцо. В этом он винил только свою собственную неосторожность. Обвинив юношу в оскорблении священника в храме во время молитвы, он, однако, не назвал имени священника и менее всего ожидал, что оно станет известным. Он надеялся, что его присутствие в суде нужно лишь для подтверждения вины Винченцо, и был уверен, что ему удастся снять с юноши вину, объяснив мотивы своего поступка. Однако тревога не покидала его. А что, если семья ди Вивальди, узнав обо всем, настояла на том, чтобы он был задержан и доставлен в Рим? Он гнал от себя эту мысль.

Винченцо не вызывали в суд до прибытия отца Ансальдо и Скедони, а также пока суд их допрашивал. Отец Ансальдо успел уже рассказать об исповеди в канун праздника святого Марко и получил отпущение греха за нарушение тайны исповеди. То, что произошло на его первом допросе, осталось тайной, но второй допрос происходил в присутствии Скедони и Винченцо. Видимо, это было сделано умышленно, чтобы проверить, как они будут себя вести.

В этот вечер суд был особенно строг к отбору присутствующих, и все, кто не имел отношения к этому делу, были удалены из залы. Только после этого началось заседание. Главный судья что-то сказал члену суда, сидевшему слева от него, и тот поднялся.

— Если в этой зале есть человек по имени Скедони, монах доминиканского монастыря Святого Духа из Неаполя, пусть встанет! — объявил он.

Скедони повиновался. Он вышел твердым шагом вперед, осенил себя крестным знамением и сделал поклон в сторону судей. Следующим был вызван отец Ансальдо. Винченцо заметил, сколь редки и неуверенны были его шаги. Последним было названо имя Винченцо. Он чувствовал себя удивительно спокойно и уверенно.

Это была первая встреча Скедони с Ансальдо. Что чувствовал монах, увидев исповедника, так никто и не узнал, ибо на его лице не дрогнул ни единый мускул.