Психопомп - Александр Иосифович Нежный

на звонок, решив, что сию минуту объявит об отмене. Сергунчик, сказал Володя, давай сегодня. Сегодня?! – воскликнул Карандин, и сослуживцы на него покосились. Он вышел в коридор и зашептал, что сегодня допоздна будет занят и совершенно не представляет, когда вернется и будет ли вообще в состоянии… лучше в другой раз, в другой день, а сегодня точно не надо. Слышь, Сергунчик, с тяжелым вздохом проговорил Володя, не ссы. Что?! – попробовал возмутиться Карандин, но услышал все тот же совет. Не ссы, говорю, сказал Володя. В два часа открывай. И отключился. И уже в пустоту напрасно кричал Карандин, что сегодня не может, не будет, не хочет. Гадина какая! – промолвил он в отчаянии. А вот не открою. Сославшись на головную боль, он ушел раньше и, приехав домой, сразу лег. Нездоров? – встревожилась мама. Да, солгал Карандин, голова болит и познабливает. У меня аспирин. Дать тебе? Нет, мама. Я посплю, сказал он и закрыл глаза. Сон пожаловал к нему сначала как приятная дрема, вроде закрывшей лицо тончайшей и приятной на ощупь кисеи, несколько успокоившей воспаленное сознание; он радовался покою, просил – кого? и сам он не мог сказать, но в его чудесном состоянии это было ясно и без слов – не прерывать его ни под каким предлогом, пусть даже в дверь ломятся и кричат, что в два часа ночи им назначена здесь важная встреча. Этим людям нельзя верить, говорил он отцу, указывая на дверь. Они тебе Бог знает что обо мне наплетут. Они убийцы, а тебе скажут, что я их нанял, чтобы тебя убить. Это ложь, папа! Не волнуйся, Сережка. Я знаю, ты меня любишь. Да, папа, воскликнул, заливаясь слезами, Карандин. (Слезы не мешали ему все глубже и все приятней погружаться в сон и ощущать блаженную невесомость своего тела.) Но что-то упорно вмешивалось в сон, разрушало и обрывало его. Где-то громко скрипело. Он открыл глаза. Темнело. Слышен был неприятный, режущий голос отца. О чем он? A-а, у мамы не оказалось любимого его послебанного зеленого чая, а был только черный. Лавруша, оправдывалась мама, ну, вылетело из головы, ну, прости. Совсем у тебя память отшибло, – злым голосом говорил отец. Разжижение мозгов. О чем ты только думаешь? Единственное у меня удовольствие в этой жизни – баня. Так и это ты мне портишь. А вот и еще один пожаловал, с той же злобой произнес отец, увидев сына. Наградил Бог семейкой. Мама удрученно молчала. Сергей налил себе чай, глотнул и сказал, отличный чай, мама. Цейлонский? Краснодарский, оглядываясь на отца, робко молвила мама. В «Диете» купила. По две пачки давали. Я так обрадовалась… И она опять посмотрела на отца взглядом провинившейся и ожидающей прощения собаки. Он в эти минуты похож был на языческого божка: грузный, красный и злобный. Ну вот и пейте, буркнул он, пересел со стула на диван и включил телевизор. Президент России Борис Николаевич Ельцин, бодрым голосом сказал диктор, прибыл в город Набережные Челны. Карандин-старший посмотрел на спускающегося по трапу Ельцина и пробурчал, с похмелья, должно быть. В конце программы «Время» он уже дремал, свесив голову, но как только начался прогноз погоды, открыл глаза, узнал, что завтра в Москве без осадков, и переключился на военный фильм. Ползли грузные танки со свастикой на башнях; похожий на продавца помидоров с Черемушкинского рынка, обрюзглый Сталин не велел эвакуировать жителей из руин Сталинграда; потешный злодей Адольф Гитлер приказывал истреблять фанатиков; любимую девушку нашего снайпера подстрелил снайпер немецкий, многократный чемпион и потомственный дворянин… Отец смотрел слипающимися глазами. Херня какая, высказался наконец он, выключил и двинулся в уборную, где просидел не менее получаса, в ванную, где громко чистил зубы, сплевывал, перекатывал во рту воду, и, совершив все процедуры, отправился спать. Сын остановил его. Ты не передумал? Ты о чем? – открывая дверь в свою комнату, отозвался отец. Ты знаешь о чем. Я тебя просил… А я тебе ответил, что не по адресу, перебил отец и захлопнул перед сыном дверь. Сам виноват, обреченно сказал двери Карандин. Я последнюю попытку сделал. Было начало двенадцатого ночи. Убрала со стола, вымыла посуду и легла мама. Слышно было, как во дворе кто-то играл на гитаре и негромко напевал, когда мне невмочь пересилить беду… И Карандин промолвил, когда подступает отчаяние. Невыносимое у меня отчаяние. Боже, что мне делать? Скоро придут убийцы отца моего. Где-то в безмерной, непредставимой высоте обитает Бог, но видит и слышит и каждое слово, и каждую мысль. Он видит мое отчаяние. Отчего же Он не подаст знака, которому я мог бы довериться? Отчего бы Ему не шепнуть, одумайся, человек? Отчего бы не пригрозить страшным наказанием, которым я буду мучиться до скончания века? А! – воскликнул он. То, о чем я сейчас думал, это и есть Его предостережение. Ведь если бы я был уверен, то не было бы у меня мысли о всевидящем Боге и ожидающем мою душу посмертном наказании. Я знаю, что не должен впускать в дом убийц. Я знаю, что, как бы ни был мне отвратителен отец, у меня нет права лишать его жизни. Я ему не судья и не палач. Уткнувшись в подушку, он простонал. Вызвать в полвторого скорую. Плохо с сердцем. Она приедет и спугнет. Повесить записку: уехали на дачу. Где у нас дача? У нас нет дачи. Есть какой-то домик в Салтыковке, доставшийся отцу в наследство. Скоро будет мой. Отказываюсь. Не надо мне ничего, ни денег, ни домика, ничего не надо. Если бы можно было вернуться. Пусть он грубый, жестокий, непереносимый человек – но пусть живет, как хочет. Не дал денег – и не надо, обойдусь; не будет миллиона – обойдусь; не ходить мне в сильных этого мира – переживу. Боже, сделай так, чтобы ничего не было; чтобы утром я проснулся и увидел живого отца. Как легко на душе! Как чудесна жизнь! Как прекрасно это утро, и этот день, и тихий вечер прекрасен. Он поднял голову и взглянул на часы. Половина первого. Полтора часа осталось. Он ударил кулаком по подушке. Будь оно все проклято! Отчего мир так устроен, что ради благополучия одного человека надо отнять жизнь у другого? Хищные звери так живут; но люди, наделенные разумом, совестью, состраданием, разве могут уподобляться волкам, шакалам и гиенам? В два часа ночи открыв дверь Володе и тем, кто с ним придет, мне следует заявить, все отменяется. Он срочно уехал. Куда? Понятия не