Контур человека: мир под столом - Мария Александровна Аверина

Все это было каким-то безумием. Я, едва поспевая за мальчишками, со всех своих застоявшихся в душной комнате сил, бежала по каким-то улицам и переулкам, на ходу запихивая в рот нереально вкусный зачерствевший черный хлеб. После приторного печенья он мне был очень кстати. Аким, сменив Терентия, волок на плечах уже уставшего Матвея, который методично зачерпывал из кармана сухую гречку и, со вкусом ею похрустывая, командовал:

– Тудя… не тудя… Тудя незя, там вшера менты стояли.

Оттого что он пришепетывал и выговаривал еще не все буквы, мы хохотали как сумасшедшие и продолжали при этом бежать, не уставая, так, словно нас зарядили миллионы Аланов Владимировичей. Где-то совсем глубоко, на самом дне сознания, остались Бабушка, Тетя Тамара, Тетя Варвара с факелом и в простынях, цветные лоскутки… Но все это было сейчас так не важно, так далеко и так досадно, что я просто перестала о них думать.

Домчавшись по пустым улицам до красно-кирпичного здания, Терентий остановился и оценивающе прищурился на замотанные цепью перекошенные ворота:

– Так! Тут мы уже не пройдем. Пошли в обход.

Мы шмыгнули вдоль мертвенно молчащего здания, залезли в разбитое окно, оскальзываясь и оступаясь, пробрались по развороченному, словно тут было целое сражение, пустому гулкому цеху и, толкнув грязные липкие пластиковые двери, оказались в затененном дворе.

В углу его под большим, росшим прямо из-под фундамента деревом скучали три каких-то мрачных зачуханных мужичка в ободранных и промасленных комбинезонах. Нашему появлению они ничуть не удивились. Один из них даже помахал нам рукой и прокричал:

– Терка! Курить есть?

– Ага! – с готовностью отозвался Терентий.

– Откуда? – удивленно спросил спускавший с закорок Матвея Аким.

– Вчера у Армена нарезал, – коротко сообщил Терентий и подбежал к мужикам: – На!

Те деловито выковыряли из предложенной пачки три сигареты и со вкусом затянулись, дав прикурить и самому Терентию.

У меня аж глаза из орбит полезли:

– А тебе разве можно?

– Мне можно все, что я могу взять, – деловито сообщил Терентий и, повернувшись к мужичкам, осведомился: – А Мурка с хозяйством где?

– Да вон, везде! – заржали мужики. – Тут не только Мурка, тут еще и Серая окотилась, и Марфуша. Видать, хорошо Прохвост поработал. Ни одного цветного – все черные.

– А он сам где?

– Как водится, хозяйство выпасает! Чего ему сделается? – продолжали смеяться мужички, подняв голову.

И вправду, на ветке дерева, в тени которой коротали время мои новые знакомые, настороженно следя за мной громадными зелеными блюдцами, лежал большой черный бесхвостый кот.

– Э‐э‐э, девонька! Ты ему в глаза-то не гляди… Ты новенькая. Он и вцепиться может. Он у нас такой – чужих не любит. Тут теперь все его, везде его хозяйство, никого, кроме него и его гарема, нету…

Я поспешно отвела глаза и оглянулась. И вправду, доселе недвижный тихий двор был буквально усыпан… черными котятами. Они вылезали из-под куч ржавого железного лома, выпрыгивали с мягким шмяком из разбитых окон, протискивались в щели осыпающегося фундамента, подняв трубой хвосты, неслись навстречу Терентию, отчаянно вопя своими маломощными детскими голосами. Среди них были и совсем маленькие, чьи мягкие лапы то и дело подводили их, заставляя поворачивать в сторону и с трудом возвращая на путь к взятой цели, и котята-подростки, которые, стремглав несясь, успевали по пути еще и подраться.

– Привет, колхоз! – неожиданно любовно забубнил Терентий.

Он достал из кармана штанов свой кусок хлеба и консервную банку с рыбой.

– Мужики, – по-свойски обратился он ко взрослым, – есть чем открыть?

Один из сидящих, покопавшись в кармане комбинезона, лениво достал складной нож. Терентий, по-взрослому закусив сигарету в углу рта, сопя, принялся откупоривать банку.

– Ты где это? – с изумлением воззрился на него Аким.

– Места знать надо, – напрягаясь и взрезая металл, проворчал Терентий. – Где было, там уже нет.

– А мне, а мне, а мне? – захныкал было маленький Матвей.

– Цить! – прикрикнул Терентий. – Мужик ты или где? Это не тебе, это им. Мы сейчас яблоки пойдем жрать. А они яблоки не едят.

Он разворотил банку, достал из-под обсыпавшегося кирпича нечто похожее на замурзанный, измызганный небольшой тазик, щедро вытряхнул туда всю рыбную консерву и мелко-мелко покрошил в нее свой кусок хлеба.

Двор взорвался диким кошачьим многоголосьем. Из-за угла медленно нарисовалась худющая серо-дымчатая кошка, а из-под ног мужиков внезапно выползла, села и облизнулась не менее плоская трехцветочка.

Тазик был опущен на асфальт, и… черная орда, дерясь и кусаясь, купая друг друга в консервном соке, влезая лапами, ушами, животами и наконец все же перевернув посудину, бросилась жрать растекающееся по выщербленному асфальту адски воняющее на солнце месиво. Кот, не двинувшись с места, все так же не смаргивая, философски наблюдал за всем этим пиршеством, а обе худые кошки внимательно смотрели на кота.

– Разрешения ждут, – пояснил мне один из мужичков. – Он всегда следит за тем, чтоб сперва детвора наелась.

– Так! Ну все! – Терентий отбросил погасший бычок. – Теперь и о себе позаботиться надо. У вас в столовке на неделе еще готовили?

– Не-а, – тоскливо протянул один из мужичков. – Там с понедельника уже кто-то орудовал… Кажись, все снесли. Да и кому готовить-то? До обеда народу с четверть фабрики приходит, потопчется и уходит… Это мы так сегодня… по привычке… как когда-то на смену… Дома-то чего делать?

Котята с аппетитом вылизывали асфальт. Худющие старшие кошки, видимо поймав какой-то специальный знак кота, не спеша встали и двинулись к почти законченной трапезе.

– Ага! – сам себе сказал Терентий. – Ну, мы, если чего там найдем, и вам принесем.

Он по-взрослому пожал всем троим руки и обернулся ко мне, которая, не отрываясь, вот уже минут пятнадцать гладила и гладила разнообразные по форме, но абсолютно одинаковые по цвету антрацитовые ушастые головки.

– Машка! Ты сейчас идешь с нами. А на обратном пути выберешь себе какого-нибудь в подарок. Идет?

Я кивнула.

Потом мы долго лазали по каким-то завалам, переправлялись через какие-то кучи металла и битые стекла, по пути с чахлых, кое-где разбросанных по дворам яблонь сдирая только-только начавшие наливаться небольшие кислые яблочки. Ничего вкуснее я в своей жизни не ела…

Сколько все это продолжалось, я не помню. Понятно было только, что я попала в какую-то совершенно другую, вольную и интересную жизнь, в которой одни приключения не замедляют сменять другие.

И они, собственно, и не замедлили…

– Стоп! – вдруг скомандовал Терентий и прислушался: – Откуда это?

До нас отчетливо донесся топот многих ног.

Но ответить Терентию никто не успел, ибо из-за угла очередного полуразрушенного, словно развороченного взрывом здания, заваленного, сперва показался… танкист в своей «полной боевой выкладке», за ним – второй, а потом и третий. И прежде чем мы успели что-либо сообразить, первый закричал кому-то:

– Кажись, нашли! Вот она!

И, откуда не возьмись, двор тут же заполнился военными в танковых шлемах. Все они стояли и смотрели на нас. Один из них достал