Ночная смена - Dok

Ладно. Зато я все это время бдительно охранял наше воинство с задней полусферы — и ни единый враг с моей зоны ответственности не прорвался. Так и запишем.

Пальба прекратилась, все спешно заряжаются. Мужик, невзирая на эту суматоху, продолжает аукать как нанятый. Подходим к нему под дерево. Внизу валяется довольно приличных размеров дворняга. Еще одна — практически такая же — метрах в пяти. Больше псов не вижу.

— Эй, на мачте! Землю видно? — громко спрашивает Николаич.

— Ау! А? — сварщик прекращает свой концерт.

— Мадам! Извольте слезть! — это Вовка.

— А, да конечно, слава богу, я уж думал, что тут сдохну!

Понятно, теперь полчаса у него будет словесный понос, а потом не удивлюсь, если уснет, как вырубится. Стресс-то у него был изрядный. И реакция будет изрядной.

— Где бросили ППШ?

— А? ППШ? Автомат? Где-то тут вот. Сейчас. Сейчас найду, конечно. Мигом!

— Стойте, сами найдем. Откуда бежали.

— Вроде оттуда. По-моему. Мне так кажется… Я практически уверен…

— Не — он оттуда бежал — заявляет Михин батя, осмотрев ствол дерева — видно ж как карабкался. Отсюда начал — значит вот так бежал.

Действительно с указанного им направления очень быстро получается результат — метрах в 15 лежал ППШ. С пустым, к слову сказать, диском.

Николаич смиренно вздыхает. Я смотрю на трясущиеся руки-ноги перепуганного сварщика и тоже смиренно вздыхаю. Надо бы ему дать седативных — так глядишь уснет. А нам надо, чтоб он сперва УАЗы усилил.

Возвращаемся тем же порядком. Но нас никто не преследует.

В обозе за время нашего отсутствия ничего не произошло.

Посмотрев на очумелого сварщика, решаем немного изменить план — сначала доехать до лодочных гаражей, принять семьи и уже там сварщик, придя немного в себя (я надеюсь) — сможет нормально наварить сетки.

Вылезать на Санкт-Петербургское шоссе совсем не хочется.

Михин батя — мы, наконец таки, с ним познакомились и он оказался Семен Семеновичем — причем я сначала не понял, почему он немного застеснялся и почему ухмыльнулся Николаич — потом дошло — так звали героя «Бриллиантовой руки».

— Вот, и вам смешно. А у меня и супруга от кинематографа пострадала так же.

— Как?

— Ее Ларисой Ивановной зовут.

— И?

— Да «Мимино» это дурацкое! «Ларысу Ивановну хочу!» Еще в студентках надоело.

— Ясненько, учтем. Так как поедем?

— А вот — по Нижней дороге. Или по совсем Нижней — то есть по берегу. Здесь вроде бы никаких целей нет — можем и по бездорожью. Тут кроме джипов сейчас никто и не проберется. А мы аккуратненько — шмыг — и на месте.

Знаю я эту дорогу — она идет по-над берегом залива — и действительно достаточно раздолбана и безлюдна. На более — менее целых участках еще видно старое покрытие — из дореволюционной щебенки. Видно для гостей — совсем рядом с нами огрызки дачи Николая Второго — тут его сын Алексей как раз родился… На погибель Империи… Красивая была дача — с пятиэтажной башней и сделана на совесть — при Хрущеве взорвали… А мы тут пикники раньше устраивали. Четко — каждое 9 мая… И самовар с собой привозили. Красиво тут. И людей немного было.

От этих воспоминаний отвлекает голос Николаича:

— У кого есть что сказать важного?

— У меня.

— Потерпит до того момента — когда сварщик сетки начнет ставить?

— Потерпит.

— Тогда по машинам — командует Николаич — головной УАЗ — первая тройка, ведет хозяин, второй УАЗ Володя, вторая тройка, Доктор снимаете как можно больше всю дорогу… И знаете что… Поменяйтесь-ка местами с Дмитрием. Лучше, чтоб Вам можно было по дороге указания давать, что обязательно снять. Так, теперь трофей… В трофее — группа тяжелого оружия и медсестра. Сейчас ведет Сережа. К слову — Сережа — возьми себе на ближний случай один из «Кедров». Племянничек СВД в салоне поухватистее будет.

— Я тоже умею — отзывается Надежда. — Умею вести машину.

— С автоматом ездили? С автоматической коробкой передач?

— Откуда? Но если негритянки пожилые управляются — думаю, что и я справлюсь.

— Ладно, тогда сейчас и проверим. Все, поехали. Амфибия — сопровождаете параллельно дороге, метрах в четырехстах.

— Мне куда? — пискает сварщик.

— В «жип широкий». И Надежда Николаевна — сообщите, когда мастер будет готов работать.

— Я уже могу.

— Вытяните руки. Нет, лучше уберемся отсюда, заодно и у вас руки трястись перестанут…

Трогаемся. Семен Семеныч — видно, что профи. Ведет так легко, что кажется — как бывает всегда, когда смотришь на работу мастера — неважно гимнаста или хирурга — что это сущий пустяк и я бы сделал так же играючи…

Попутно водила начинает негромко мурлыкать под нос какую-то песенку:

В гареме нежится султан, да, султан,Ему счастливый жребий дан, жребий дан:Он может девушек любить.И я б хотел султаном быть.Но он несчастный человек, человек —Вина не знает целый век, целый век.Так повелел ему Коран.Вот почему я не султан.А в Риме папе сладко жить, сладко жить:Вино, как воду, можно пить, можно пить,Он может утонуть в вине.Вот если б папой быть и мне!Но он несчастный человек, человек —Любви не знает целый век, целый век.Так повелел ему закон.Пускай же папой будет он!А я различий не терплю, не терплю:Вино и девушек люблю, да, люблю.Чтобы все это совместить,Простым студентом надо быть.В одной руке держу бокал, да, бокал,Да так держу, чтоб не упал, не упал,Другою обнял нежный стан —Теперь я папа и султан!Твой поцелуй, душа моя, душа моя,Султаном делает меня, эх, меня!Когда же водки я напьюсь,То папой римским становлюсь!

— Ого! — восклицает Николаич — сто лет не слыхал!

— Что? Эту песенку?

— Ага. Я уж думал ее и не помнит никто.

— Ну отчего ж. Мы с Валеркой — это сосед мой — всегда распевали, как поддадим.

Мы ж дальнобойщики — едешь да поешь всякое — и не уснешь и ехать веселее. Грузы-то ценные, «грачей» нынче брать опасно. Может, вместе грянем?

— Обязательно. Только бы нам найти место поспокойнее — и чтоб «Хивус» смог подойти. Мне как-то с сетками спокойнее. А то любая зомбака не ровен час в окно прыгнет.

— Э, спокойных мест тут полно — сейчас заберемся к водокачке — там и обустроимся.

— Нам бы глянуть, что там в Знаменке.

— Это можно, конечно, только там выезжать я бы не стал. Лучше через Шуваловку.

— Почему?

— Дорогу там перекрыть — раз плюнуть. Пара ублюдков с автоматами в сторожку — и копец нам. И не развернешься. А задом под огнем корячится — удовольствие малое.