Мир Лема: словарь и путеводитель - Леонид Ашкинази

В биологии нет ничего небиологического. Это не игра в слова — просто биологическая эволюция была длинна. Неудачные модели Генерального конструктора нашли место в божественном Политехническом музее — эволюция не разбирает на детальки. Чем ограничены модели?

Биология стоит на фундаменте химии, она — на физике. Не могла эволюция сделать человека с термоядерным источником энергии — а как было бы здорово? Не могла эволюция сделать человека с фторопластовыми шарнирами, не боящимися отложений солей. А ведь надо соблюсти еще и законы биологии. И стоит в музее, на почетной витрине, за большой алмазной лупой, маленький муравей, предвосхитивший лемовскую «формулу Лимфатера», овладевший мгновенным схватыванием обстановки, но остановленный законами биологии перед последним шагом к совершенству.

Но даже ничему не противоречащее новое свойство проходило строгий отбор. Оно должно было увеличить выживаемость, иначе нет причин для закрепления этого свойства. Красивы и изящны бакенбарды, но они могут помешать бегать через кусты (Стругацкие А.Н., Б.Н. Малыш). Новое свойство будет полезно потом — недостаточная мотивировка. Эволюция не может создавать органы, которые совершенно бесполезны в зародыше (лемовская «Формула Лимфатера»). Тот, кто провертел первую дыру в камне, был, конечно, первым homo sapiens (Стругацкие А.Н., Б.Н. Понедельник начинается в субботу), но если он и без того «ел, пил, спал в свое удовольствие»?

Но и это не последний барьер. Свойство, проверяемое на биологическую целесообразность, должно наследоваться — генетически или путем научения (сознательного или бессознательного). Не наследуется генетически умение извлекать корни седьмой степени в уме. Не удается обучать детей «не набивать шишки».

Разве может после этого многоступенчатого отбора остаться что-то антибиологическое? Расширяя область поисков, приходим от индивида к стаду.

Индивида изучает биология, стадо изучает социология. Социальные свойства имеют своим фундаментом биологию, просто потому, что социум состоит из индивидов. За какую ниточку ни потянешь — обязательно придешь или к любви, или к власти, или к еде (Стругацкие А.Н., Б.Н. Улитка на склоне). Впрочем, дворцовые интриги, яд и обжорство укорачивают жизнь коронованным вожакам.

Разумеется, здание не кончается фундаментом, и возникает вопрос — все ли в человеке биологично? Ведь с точки зрения биолога существование не приспособительных признаков уже сомнительно (Грант В. Эволюция организмов. М.: Мир, 1979). Нет, конечно! У человека есть любимое дитя — Культура.

Культура вообще — результат люфта между природой и человеком — то самое, что как раз не влияет на выживаемость, то, что не диктуется природой человеку. Такова лемовская «Модель культуры». Однако это так лишь в «начале» культуры, а затем она может повлиять на выживание, вплоть до полного уничтожения носителей ее. Люфт растет, рама ходит ходуном, дрожит фундамент, машина идет вразнос — XX век.

Культура может уничтожить человека, изменив окружающую его среду (Дубинин Н.П. Вестн. АН СССР. — 1980. — № 6. — С. 73) или разорвав связи человека с этой средой и замкнув их на него (Стругацкие А.Н., Б.Н. Хищные вещи века), изменив человека до неузнаваемости, вмешавшись в его биологию (Тихоненко Т.И., Вестн. АН СССР. — 1979. — № 8. — С. 57).

Культура может уничтожить человека и более сложным путем соответствующим образом преобразовав аксиологию и мораль (Лем Ст. Альтруизин, Возвращение со звезд). Почему вообще аксиология и мораль могут быть различны? Разве не естественнее, чтобы они были у всех одинаковыми самыми хорошими?

Биологическая разница есть между всеми биологическими существами. Зачем она — биология знает. Разброс аксиологии и морали между обществами есть по той же причине — он так же необходим для гомеостаза, как мутации, — только это социальные мутации. Зная, какие общества оказались нестабильны в прошлом, мы можем предсказать судьбу существующих, то есть направление отбора.

Естественный отбор, и биологический, и социальный, не может быть плох или хорош — это закон природы, и он не подлежит оценке просто потому, что из нее не следует действия. А хорош или плох искусственный? Постановка такого вопроса подразумевает «высшее существо». Для искусственного отбора в биологии человека или иного разумного существа — это власть (в лемовском «Эдеме», а на Земле — в истории Германии). В социологии человека — это власть, в социологии цивилизации — это сверхцивилизации.

Оценка разброса аксиологии и морали всегда отрицательна и всегда бессодержательна, так как оценивать одну мораль и аксиологию с позиций другой нельзя — это явления одного уровня. Даже более простая задача оценка сверху вниз — далеко не тривиальна. Мы до сих пор не знаем, что такое прогресс в биологическом смысле (Тимофеев-Ресовский Н.В. Природа. — 1980. № 9. — С. 62), а уверяем себя, что понимаем, что такое прогресс социальный. Доверите ли вы строительство вашего дома крупному специалисту по крышам, ничего не понимающему в фундаментах?

Разные варианты морали можно оценивать только с точки зрения «над-морали», а я не вижу другой «над-морали», «над-аксиологии», кроме того же гомеостаза.

Лем показывает разные варианты аксиологии и морали в «Возвращении со звезд», «Альтруизине», «Сумме технологии» и ряде «Путешествий Ийона Тихого», причем, в соответствии со сказанным, всегда в мрачных тонах. Однако все эти общества у Лема явно гомеостатичны. Лем, конечно, не утверждает, что варианты, реализованные на планете Земля, наилучшие, но они явно не исчерпывают списка; он, Лем, лучших придумать не берется (прозрачная аллегория в «Повторении»).

То, что антибиологично, в основном до нас не дошло — вставшие на этот путь гибли. «Вид, зашедший в тупик, вымирает полностью» (Лем Ст. Формула Лимфатера). Тупик — имеется в виду не отсутствие развития, а отсутствие эффективных «ходов» в игре с природой. От видов, зашедших в тупик и погибших там, не остается генетических следов — поэтому такие процессы будут повторяться. Социальная эволюция гуманнее — изучив, почему погибли цивилизации древности, мы можем (?) это учесть и не повторить их ошибок. Можем, но вовсе не обязаны. «Народ, не помнящий свою историю, осужден на то, чтобы пережить ее вторично» (И.Эренбург).

С другой стороны, законы истории имеют, хоть и в меньшей степени, чем законы физики, объективный характер и их знание вовсе не означает их отмены. По определению, «свобода воли» — это действие с полным пониманием. Интересно, если мы придем к выводу о том, что находимся в тупике и вид homo обречен, будет ли движение в этот тупик «с полным пониманием» свободой воли или нет?

Позднейшее примечание А.Ф.Дедкова.

Рассмотрим ситуацию. Есть некая мутация X в ДНК вида, которая сама по себе никак не сказывается на жизнедеятельности организмов, но ее наличие препятствует возникновению мутации Y, которая заводит вид в тупик. В таком случае наличие «иммунитета» к мутации Y можно трактовать как след в генетической памяти от исчезнувшего вида. Возможно, что некоторые участки ДНК не кодируют какие-то признаки, а отвечают за признаки, которых НЕТ у данного организма, т. е. воспрепятствуют появлению признака, ведущего вид в тупик.

4. Summa technologiae?

Тематика наших бесед была школьнической — мы рассуждали о человеке.

Эта статья — о книгах Станислава Лема. Выбор темы объясняется просто мне нравится этот писатель: как он пишет, что он пишет.

Как ни велик соблазн попробовать написать о том, как пишет Лем, от этого придется отказаться. Чтобы иметь право поддаться этому соблазну, желательно иметь соответствующее образование. К счастью, оно не нужно, чтобы читать книги и бродить по лесу.

В большом лесу можно увидеть нового зверя — но мы узнаем прежде всего зверей, в какой-то степени знакомых. Так что если вы сочтете самыми интересными у Лема не те вопросы, что я, это будет лишь естественно.

Мне показался интересным вопрос о психичности техники. Сразу вспоминаются споры на тему «могут ли машины мыслить». Со временем споры утихли, а некоторые из спорящих занялись делом — созданием машин (которые пока не мыслят). Известным законам природы мыслящие машины противоречат не более, чем мыслящий человек, так что аргументы «против» могут быть только от антропоцентризма. Но и веского аргумента «за» до сих пор не видно.

Лишь под занавес споров о мышлении у машин спорящие выяснили, что под мышлением они понимают зачастую разные вещи, кроме случаев, когда считают, что мышление — это «нечто такое, что делает человек». Ограничиваться таким же ответом на вопрос «что такое психичность?» не хочется. Итак, что такое психичность в лемовском понимании, когда и у кого она бывает?

Проще начать «от противного». Что Лем, судя по реакции людей, окружающих искусственную систему, не считает признаком психичного поведения? Прежде всего тривиальные внешние признаки — точность отражения внешней обстановки — «Вторжение», эффективность действий в новой ситуации «Непобедимый», обучаемое поведение — «Ананке», суперсложное, но все же постигаемое человеком поведение — «Элистер Уэйнрайт, Being Inc.», даже сложное до непостижимости поведение — «Непобедимый», даже явное интеллектуальное превосходство Голема XIV-го. Призыв «копать глубже» довершает Терминус, от общения с которым Пиркс чуть не поседел, и который оказывается не только апсихичным, но и почти не мыслящим автоматом.