Ад - Александра Маринина

Тамара улыбнулась, потом не выдержала и тоже рассмеялась.

— Ну надо же! А я все время твердила Любане, чтобы она обратила внимание на тебя, потому что ты умный и рядом с тобой она сможет развиваться, а рядом с Родиком затухнет. Как мы с тобой оба ошибались! Они прекрасно живут уже сорок три года.

— Ну, насчет того, как прекрасно они живут, я бы поспорил, если вспомнить историю с Лизой и ее детьми, — возразил Андрей. — Но я не о том. Помнишь, как я приехал к ним на свадьбу, и мы с тобой потом ходили на выставку, и после армии тоже встречались?

— Конечно, я помню. Но в наших отношениях не было ни капли романтики, мы даже не целовались. Я тебе совершенно не нравилась.

— Как женщина, — подхватил Андрей. — Но как человек ты мне очень нравилась, мне с тобой всегда было интересно. А в прошлом году, когда мы собрались у Романовых и я стал рассказывать тебе про свой план с центром обучения пенсионеров, ты меня так слушала, так сопереживала и высказывала такие суждения, что я обомлел: как же я раньше тебя не разглядел? Зачем я женился на всех моих женах, когда есть такая женщина, как ты?

— Наверное, ты женился на них потому, что я уже была замужем за Гришей, — пошутила Тамара.

— Нет, просто я был дураком.

— А теперь ты, стало быть, умный? — поддела она его.

— Ну, во всяком случае, умнее, чем был. В общем, год назад я начал всерьез подумывать о тебе. Но именно подумывать, не стану врать, что я думал о тебе дни и ночи напролет. А вот когда ты заявила мне, что никуда со мной не поедешь, а если и поедешь, то не сразу и не на машине, я страшно удивился, что ты отказалась. И понял, что мне как раз и нужна женщина, которая может сказать мне «нет».

— Чтобы жизнь не казалась пресной?

— Чтобы я мог развиваться рядом с ней, — очень серьезно ответил Бегорский. — Для меня очень важно движение вперед, развитие, а для развития нужно сопротивление. Согласие — это путь в болото, в никуда. Твое «нет» открыло мне глаза. К сожалению, я понял это только в шестьдесят три года. Если бы я понял эту истину раньше, я бы женился на тебе еще в далекой молодости. Скажи честно, Томка, если бы я тогда, после армии, позвал тебя замуж, ты бы пошла?

— Ни секунды бы не колебалась, — призналась она. — Ты мне нравился.

— Значит, я козел?

— Выходит, что так, — Тамара снова рассмеялась. — А знаешь, Андрюша, я сейчас поймала себя на том, что ни с кем я так много и охотно не смеюсь, как с тобой.

— Даже с Любкой?

— Ну, с Любаней у нас разговоры в основном грустные, серьезные, там уж не до смеха.

— А со мной, значит, несерьезные?

— Ну почему же, насчет того, что ты козел, все очень серьезно.

И опять расхохоталась, звонко и весело. Следом за ней рассмеялся и Бегорский.

— Ладно, Тамара Николаевна, — он отодвинул пустую чашку на середину столика, подальше от края, — пойду я спать. Завершим нашу дискуссию на оптимистической ноте. Обещай мне, что подумаешь над моими словами.

— Нет, — с улыбкой ответила Тамара, — не буду обещать.

— И думать не будешь?

— Нет, не буду.

— Ну, тогда спи, отдыхай. Имей в виду, прибываем в семь пятнадцать, в половине седьмого подъем. Тебя будить?

— Не надо, я на телефоне выставлю будильник.

— Не проспишь? А то не успеешь ни умыться, ни чаю выпить.

— Нет, не просплю, — ответила Тамара делано противным голосом и показала Андрею язык. — И не смей мной руководить. Надо быть полной дурой, чтобы выйти замуж за такого зануду, как ты. И как тебя твои жены терпели?

— С трудом, — улыбнулся Бегорский. — Спокойной ночи.

Он ушел в свое купе. Тамара сходила умыться и стала укладываться. Сняла яркую майку и остановилась, разглядывая себя в зеркале. Ей шестьдесят три. И все они — как на ладони. Она, Тамара Виноградова, далеко не Аэлла, которая выглядит не больше чем на полтинник. Замуж! Смешно…

Люба сидела на скамейке перед зданием клиники и пыталась собраться с мыслями. Машина с водителем стояла неподалеку, за углом, на парковке, но Люба никак не могла решить, куда ей ехать. Домой не хотелось. Тамара на работе. Она не только не могла принять такое простое решение, она не могла заставить себя подняться с этой жесткой холодной скамейки.

Осенью 2007 года они с Родиславом переехали в загородный дом. Денис переехал вместе с ними, решение вопроса о жилье для него временно откладывалось. Разумеется, основные заботы и хлопоты переезда легли на Любу, она чувствовала себя ослабевшей и измученной двумя годами, которые ей пришлось угробить на этот ненавистный дом, у нее иногда кружилась голова, все чаще стал пропадать аппетит. «Ничего, — утешала она себя, — скоро все закончится, мы переедем, Родик успокоится, будет доволен, а я смогу отдохнуть. Возьму отпуск и буду целый месяц сидеть дома. Можно будет ездить только за продуктами. От одного вида машины, от одного только воспоминания о бесконечном стоянии в пробках меня мутит».

Родиславу не терпелось позвать гостей в новый дом и устроить настоящий прием, но Любе удалось уговорить его ограничиться встречей Нового года в компании друзей. Ей нездоровилось, подташнивало и просто не было сил.

В феврале неожиданно началось кровотечение. Месячных у Любы не было уже несколько лет, и гинекологу она давно не показывалась. Ей казалось, что если наступил климакс, а половой жизни все равно нет, то и нечего к врачу ходить. У нее и без того дел достаточно.

Но с кровотечением, которое было непохожим на месячные и почему-то не прекращалось, пришлось все-таки обратиться в поликлинику. Гинеколог задала дежурные вопросы, посадила Любу в специальное кресло, провела осмотр.

— Так, кровотечение мы сейчас будем останавливать, сделаем процедурку, — ласково заговорила врач, — заодно возьмем на биопсию.

— Будет больно? — равнодушно спросила Люба.

— Нет, больно не будет. Но будет неприятно. Вы уж потерпите, Любовь Николаевна.

Процедуру Люба вытерпела, хотя почему-то ей очень хотелось плакать.

— Можете вставать и одеваться, — разрешила врач.

Люба оделась и присела на стул напротив врача.

— И что это?

Врач задумчиво покрутила в пальцах шариковую ручку, которой делала запись в карте.

— Вес не теряли в последнее время?

— Да, немного похудела, — кивнула Люба.

— Сидели на диете?

— Нет, как-то само получилось. Забот было много, крутилась, как белка в колесе.

— Устали? — врач посмотрела на нее сочувственно.

— Очень устала, — призналась Люба. — Такая слабость иногда наваливается — хоть ложись и не вставай. Наверное, мне нужно уехать куда-нибудь отдохнуть.

— Головокружения?

— Бывают иногда.

— Аппетит хороший?

— В последнее время нет. И после еды часто подташнивает. Вообще-то у меня язва, давно уже. Так что вы мне скажете, доктор?

Та вздохнула и отвела глаза.

— Ничего хорошего, Любовь Николаевна. То, что я увидела при осмотре, не дает возможности для двойного толкования. Вы запустили болезнь, и теперь излечение более чем проблематично. Я взяла ткань на биопсию, она покажет, права я или нет. Я вас направляю на рентген малого таза, УЗИ и хорошо бы сделать томографию. И кровь сдайте обязательно. После этих исследований можно будет сказать точно, как далеко зашло заболевание.

Страшного слова врач в тот раз не произнесла, и Люба надеялась, что речь идет все-таки о чем-то другом, менее опасном, менее ужасном. Она ничего не сказала Родиславу, не хотела его пугать и заранее расстраивать. А вдруг окажется, что все поправимо? Она пройдет курс лечения, выздоровеет, а муж ни о чем и не узнает.

Прошла неделя, результаты биопсии и анализ крови были готовы, рентген, ультразвук и томографию Люба сделала и снова пришла на прием. На этот раз все было более определенно и еще более безнадежно.

Рак шейки матки, четвертая стадия, метастазы в паховые лимфоузлы, в почки и в легкие. Неизлечимо. Срок оставшейся жизни — от двух до шести месяцев.

Со всеми результатами на руках Люба поехала в специализированную клинику, и там диагноз полностью подтвердили.

— Я вам рекомендую операцию по удалению матки, это позволит избежать процесса разложения тканей, и вы будете чувствовать себя не так плохо, — сказал онколог. — Кроме того, разлагающаяся ткань продуцирует крайне неприятный запах.

— Да, конечно, — убито пробормотала Люба. — Это может помочь?

— Не стану вас обманывать, это не поможет продлить жизнь, но вам самой будет немного легче. После операции вам сделают химиотерапию, для этого тоже придется побыть в стационаре. Потом вернетесь домой и будете проводить поддерживающее лечение.

Он подробно рассказывал о том, как будет протекать лечение, какими препаратами, как будет развиваться симптоматика и течение болезни, но Люба плохо слышала его. В голове билась только одна мысль: она умирает. Ей осталось всего несколько месяцев. И ничего нельзя сделать.