Посланник - Борис Мешарин

Ларичев вышел удивленный, ошарашенный и озабоченный важностью своей должности. Ничего себе — сам Президент здоровался за руку с простым полковником. Значит, надо приложить все усилия, умения и навыки для эффективной работы.

Строительство шло ударными темпами и в народе поговаривали, что один из московских олигархов решил построить здесь целый комплекс заводов. Опять, дескать, Сибирь москвичи грабят и куда только губернатор смотрит. Был бы жив Юрий Ножиков — разве бы допустил такое. Гораздо позже, когда всю территорию огородили колючей проволокой, натыкали видеокамер и понавесили табличек: «Стой, запретная зона военного объекта», народ заговорил о другом и по-разному. Кто-то приветствовал и считал усилением обороноспособности страны, кто-то тривиально махал рукой, не задумываясь.

Ларичев почти сразу стал называть КБ-Д объектом «Кабы-дабы», это подхватил Фролов и решил использовать в своих оперативных сводках, как псевдоним предприятия. Потом его так называли уже все.

LХIV глава

Ирина Петровна, ранее никогда не вникающая в рабочие вопросы мужа по суще-ству, сейчас изменила свои правилам. Ее, естественно, беспокоила судьба сына, и она убежденно считала, что одной отцовской опеки будет недостаточно. Мужчина всегда ос-тается мужчиной, даже если он родной и любящий отец. За совещаниями, проектами, раз-работками, мыслями можно упустить, запамятовать ненадолго, что генеральный конст-руктор все же ребенок и ему необходим соответствующий режим. Она железобетонно стояла на своей позиции, заявив, что пожалуется Президенту и от своего не отступится.

Николай как-то заявил ей: «Вот, Михайловская порода… когда только ты успела в нее превратиться»?

В конечном итоге мужчины сдались и ее приняли на работу секретарем генераль-ного конструктора. Свой бизнес на Байкале Ирина продала с прибылью.

Пришлось перестроить несколько внутренних помещений и теперь все выглядело следующим образом: просторная приемная, направо кабинет генерального конструктора, налево — первого заместителя. За обоими кабинетами находились комнаты отдыха. Дима частенько спал там, не уезжая домой, если его присутствие требовалось в конце рабочего дня.

Дальше по коридору еще одна приемная поменьше и также два кабинета замести-телей. Еще дальше приемная и кабинет заместителя по тылу. Фролов имел свой кабинет без названия, но его все знали, посещать побаивались, кроме руководства и сотрудников управления «Д».

Сегодня генеральный решил подвести итоги работы за месяц, назначив на 14 ча-сов рабочее совещание с «ядерным» отделом. Но Ирина Петровна перенесла совещание на 16 часов. Узнав об этом, генеральный вызвал к себе ее и первого заместителя.

— Ирина Петровна, я назначил совещание на 14 часов, кто вам дал право отменять мои указания?

Ирина посмотрела на мужа и с материнской строгостью произнесла:

— Дима, после обеда у тебя сон-час и, естественно, никаких совещаний быть не может.

— Ирина Петровна…

— Стоп, стоп, стоп, — перебил всех Михайлов старший, — не надо из меня делать идиота. Я понимаю, Дима, что тебе спать не хочется и не терпится узнать первые резуль-таты. Я понимаю маму, она печется о твоем здоровье. Но я не приветствую родительско-сыновьих отношений на работе. Впредь, Ирина Петровна, прошу согласовывать свои действия с руководством, убедить генерального конструктора перенести совещание, шлепнуть по заднице, если никто не видит, но решение он должен принять сам. А вам, Дмитрий Николаевич, должно быть стыдно и за необдуманно назначенное время, и за попытку обидеть маму своим тоном.

Михайлов старший повернулся и вышел.

Совещание проводили в 16 часов, докладывал Рябов Василий Николаевич, на-чальник «ядерного» отдела.

— В соответствии с полученным заданием мы провели теоретические расчеты и начали собирать установку. По нашим расчетам…

— Почему мне не доложили, что расчеты готовы, и вы начали собирать установку? — Перебил Рябова генеральный.

— Я доложил вашему заместителю Проничеву, — ответил начальник отдела.

— Эдуард Самуилович, в чем дело?

— Я посмотрел расчеты, Дмитрий Николаевич, они верные, приказал начать сбор реактора.

— Впредь, Эдуард Самуилович, конечные или промежуточные, но результаты, докладывать мне лично или первому заместителю, в крайнем случае. Продолжайте, Васи-лий Николаевич, я бы хотел ознакомиться вначале с расчетами.

— Вот, пожалуйста, — Рябов протянул генеральному тонкую папку.

Дмитрий мельком пролистал страницы.

— Все свободны, остаются мои заместители и начальник отдела.

Когда сотрудники отдела ушли, Михайлов младший заговорил с возмущением:

— Эдуард Самуилович, это что за самодеятельность такая? Целый месяц отдел ра-ботал впустую. Вы что не поняли моего задания?

— Я понял, Дмитрий Николаевич, но еще ни один реактор в мире не работал и не будет работать без охладителя, поэтому посчитал, что вы ошиблись, вернее, оговорились, — начал оправдываться Проничев.

— То, что вы посчитали, меня не интересует. Впредь, если у вас есть свое мнение, а это, кстати, неплохо и приветствуется, прошу излагать его сразу, а не самовольничать. Еще раз случится подобное, я вас выгоню с треском. Вам все понятно, Эдуард Самуило-вич?

— Понятно, извините, Дмитрий Николаевич, но если реактор станет работать без охладителя, то температура внутри поднимется до трех тысяч градусов, а может быть и больше. Такой температуры не выдержат никакие графитовые стержни, а отсутствие за-медлителей реакции приведет к взрыву, к ядерному взрыву, позвольте заметить.

Михайлов младший слушал и как бы согласно кивал головой, что воодушевляло Проничева.

— Эдуард Самуилович, если вы считаете меня не достойным занимать это кресло, то хотя бы могли посоветоваться с Николаем Петровичем. Я знаю, что вы академик, но здесь вы не в академии наук, здесь вы всего лишь мой заместитель и не первый, позволю себе заметить. Из-за вас профессор Рябов и его отдел проработали месяц впустую. Кто вам сказал, что в реактор будут ставиться графитовые стержни в качестве замедлителей ядерной реакции, кто? Вы не знаете конечной цели и не должны ничего знать, кроме того, что я вам поручил. Вы не знаете и не будете знать, что мне поручено Президентом России. Не нравится — уходите сразу, но откровенного саботажа здесь я не позволю.

Слово саботаж произвело определенное впечатление, и Проничев понял, что за-пахло жареным, можно и в тюрьму угодить запросто. Этот Фролов, монстр безопасности, без церемоний упакует в камеру без суда и следствия.