Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Для того чтобы приобрести в Гаване бесспорный статус народного лидера, Фиделю понадобился всего один день. Его речи на базе "Колумбия" (когда он говорил там, ему на плечи садились голуби, а рядом стоял Камило, к которому Фидель время от времени обращался: "Разве не так, Камило?"), его призывы к порядку как к единственному пути осуществления перемен, его искреннее стремление демонтировать аппарат диктатуры Батисты, полностью совпадающее с желанием народа, озарявший его волшебный ореол - все это позволило ему преодолеть возникший раскол с Директоратом и использовать общественное мнение для оказания давления на него. В течение примерно пары дней Директорат пребывал в состоянии обороны, но, когда его вынудили объясниться, для чего его людям понадобилось занимать оружейные склады, он предпочел совершить политическое отступление.

На следующий день Фидель избавился от "честных военных" и уменьшил число сторонников Батисты. Баркин был отправлен в Военную академию, Борбонет назначен командиром танкового батальона, а Рего Рубидо получил должность посла в Бразилии. Амейхейрас объявил, что полиция будет подчиняться командованию Повстанческой армии, а не Министерству внутренних дел, а Че и Камило получили приказ разоружить стихийное ополчение.

Немного позже по личному указанию Фиделя состоялась встреча, в которой участвовали Рауль Кастро, Че, Рамиро Валь-дес и представитель НСП Освальдо Санчес, имевший большой опыт конспиративной работы в кубинском коммунистическом подполье. На этой встрече был основан Государственный совет безопасности.

В те же январские дни Че имел несколько неприятных встреч с Гутьерресом Менойо и другими лидерами Второго фронта. Американский журналист Ричард Харрис описал встречу, на которой присутствовали Камило, Че, Рауль и четверо майоров ВТОРОГО фронта: Гутьеррес Менойо, Флейтас, Каррера и Уильям Морган. Обстановка была чрезвычайно напряженной, настолько, что в один из моментов разговора командиры схватились ыло за оружие. Но в качестве миротворца на сей раз выступил амило. Лидеры Второго фронта требовали, чтобы им позволили сохранить свои звания после присоединения к Повстанческой армии, а Че резко отказывал им в этом.

"- Зачем делать различия между офицерами Второго фронта и вашими? - спросил Каррера.

- Кто дал вам ваши звезды?

- Они были завоеваны в бою! - воскликнул Каррера.

- В каком бою?"

На этом совещании так и не удалось прийти к единому мнению. Рауль Кастро вынес решение, согласно которому в каждом случае нужно разбираться индивидуально.

Месяц спустя Че запишет в своем дневнике:

"Через несколько дней из гостиницы "Капри" пришел первый счет, подписанный "Флейтас", на 15 000 песо за еду и спиртное для нескольких борцов за свободу. Когда настало время присвоения званий, почти сотня капитанов и изрядное число майоров изъявили желание пользоваться всеми благами жизни; среди них была большая группа избранных, представителями которой являлись неразлучные Менойо и Флейтас. Они стремились занять всевозможные официальные государственные посты. Это не были хорошо оплачиваемые рабочие места, но они имели одну общую особенность: именно через эти посты происходили до революции все хищения. Инспекторы Министерства финансов, сборщики налогов, другие места, куда должны были поступать деньги, в которые можно было бы запустить свои жадные пальцы - они всем сердцем стремились к этим постам... С самого начала возникли серьезные разногласия, которые привели к обмену резкостями, но наш очевидный не была ли это оговорка фрейдистского толка? революционный здравый смысл возобладал, и мы пошли на это ради сохранения единства. Мы , однако, не выпускали из рук оружия. Мы не должны были допустить никаких хищений и при этом не должны были предоставить посты тем, кого мы знали как потенциальных предателей, но мы не избавлялись от них. Мы медлили исключительно ради единства, и это не было до конца понято. Это был один из грехов революции".

Если не говорить о "грехах" компромисса - которые, несомненно, не могут быть поставлены в укор Че, - Фидель преуспел в создании небольшой, но надежной Повстанческой армии. Ей предстояло служить гарантией того, что революция не окажется прерванной в течение ближайших дней. Но какая революция? Каковы ее цели?

Че оказался отодвинут на второй план, но он и не хотел находиться на первом. У него не было ни профессии для участия во власти, ни стремления к ней. И при этом он не имел никакого представления о том, насколько далеко революции предстоит пойти и какова должна быть его роль в этом процессе. Ничего не известно и о его разговорах с Фиделем в те дни; сохранилось лишь несколько фотографий, иллюстрирующих газетные заметки, на которых видно сосредоточенное выражение лица Че, когда он слушает Фиделя ночью на базе "Колумбия", или два дня спустя, когда они оба сидят на раскладушке. На фотографиях хорошо видно, что Фидель говорил, а Че слушал.

Так или иначе, но передышка совпала с прибытием в Гавану семьи Че. 9 января он поехал в аэропорт встречать своих родителей. Обняв сына, Селия Гевара сказала журналистам: "Мы не видели друг друга шесть лет, начиная с того дня, когда я провожала сына на вокзале Ретиро в Буэнос-Айресе, откуда он уехал в Венесуэлу, чтобы работать в лепрозории".

Отец Че настороженно рассматривал множество бородатых и вооруженных людей, оборванных солдат мятежной армии, украшенных ожерельями из собачьих зубов или зерен, медалями с изображением Пресвятой Девы, распятиями и амулетами.

Фотографии, сделанные во время этого визита, показывают, насколько нуждался Че в отдыхе, мире и тишине (эта потребность возникла у него в течение последних месяцев) и какую привязанность он чувствовал к матери. Селия и он сидят на диване. Его мать держит в руках чашку кофе и, кажется, что-то говорит ему. Че откинулся на спинку и держит на коленях кепи, а не свой обычный берет. Его глаза закрыты, а рот полуоткрыт. Рядом с ним смотрит в камеру его брат Хуан Мартин. На другой фотографии Че склонил голову на плечо матери. И здесь его глаза закрыты; он физически вымотан.

Отец Че спросил, намеревается ли сын как-то продолжать свою медицинскую карьеру.

"Знаешь что, старик, возьми мой медицинский диплом; тебя ведь тоже зовут Эрнесто Гевара, как и меня, так что ты можешь повесить табличку со своим именем и приставкой "Д. М". на конторе своей строительной фирмы и без всяких проблем начать убивать людей".

Когда же отец повторил вопрос, Че серьезно ответил: "Некоторое время тому назад я оставил медицину хотя через несколько Дней после этого разговора он получит почетный диплом Кубинской национальной медицинской школы и не станет отказываться от него. Теперь я - боец, работающий для того, чтобы поддержать правительство. Что произойдет со мной? Я даже не знаю, где упокоятся мои кости".