Дневник 1905-1907 - Михаил Кузмин

18_____

Ходил куда-то утром; да, к Нувель, раньше в Гостиный двор. Читали дневники, пили чай, вместе выехали. На Марсовом поле встретил невского студента. Приехал Павлик; т. к. я не знал, как решил Ник<олай> Ник<олаевич>, то я просил Маслова заехать к нему сказать, что я жду его у «современников». «Современники» нашли, что их публика может принять «Куранты» за дилетантство, что нежелательно; выбирать 3–4 №№ менее дилетантских, т. е. менее характерных, я отказался, т<ак> что пока опять принялись за «1001 nuits». Мне кажется, что, валя на публику, «современники» сами чуть ли не того же взгляда и относительно плоскости музыкального интереса не слишком разнообразны. Сапунов зашел, поехали на Английскую; там был Сомов, певший Mozart’a, и др. Поздно приехал Сережа. До нас у них были Трубников и Маковский, первый говорил, что со мною познакомился и что я ему понравился. Сидели долго.

19_____

Был у тети; Васино рожденье. Тетя мила. Ходил к Кнопу и в Гостиный, видел невского студента. От Чичериных отглашение, телефон с домом Сапунова не соединяют по распоряжению главн<ой> станции. Пошел к Иванову; встретил Волошина. Сабашниковой Рябушинский заказал портреты Ремизова и меня{562}. У Иванова свары и распри, Л<идия> Дм<итриевна> ходит{563}, дала мне «33 урода»; я был очень грустен. Что-то меня гнетет, какая-то пустота, вялость, все погасли, все уснули, все будто 20 л<ет> друг на друге женаты. Обед у Ивановых будто из английских комедий, карикатурных и подчеркнутых. Дома у нас был студент Рогов, от застенчивости напыщенный и смешной. Сапунов не приехал, приехал только Павлик, с которым мы поехали ужинать к Палкину, как я ему обещал; было скучно ужасно. М<ожет> б<ыть>, пренебрегши первой середой, уехать в понедельник в Москву? У меня томление духа, как давно не бывало; перед чем бы это?

20_____

Заходил к Чичериным: у них была какая-то гостья и завтракала; что-то мне напомнило детство, и Жоржину Ег<оровну>, и весь их дом на Васильевском, студ<енты>, ходящие в мундирчиках на концерты, скучные важные дамы, беседы об Италии, старом искусстве. Зашел к парикмахеру, на Бассейной встретил плетущуюся Ек<атерину> Ап<оллоновну>, которую и проводил до Литейного. Мне было очень скучно. Билеты взяты. Пришел Павлик, Сапунов телефонир<овал>, что будет в театре, вчера был болен, очень хочет меня видеть. Жилета не принесли. В театре было порядочно знакомых. «Антония» просидели в буфете с Леманом и его кузиной. Были у Веригиной. Ник<олай> Ник<олаевич> приехал поздно. Судейкин женился 10-го, очень счастлив и нигде не бывает. Пошли в «Вену», где ели блины, пили мозельвейн; немножко развеселился, дружески болтая с Ник<олаем> Ник<олаевичем>. Потом побродили по улице, сидели на бульваре, очень тепло, будто перед весной, что-то меня гнетет и воздымает, что это? И так томительно не хочется уезжать, и тянет ехать. Я не знаю, перед чем это, и если бы теперь предложили мне без боли умереть, уехать в скит, я бы согласился. Какой путь пройден с прошлого года!

21_____

Никуда не выхожу, пишу «Картонный домик». Приехал Павлик, как обещался, поехали обедать в «Вену». Как мне не хочется ехать в Москву, но, может быть, так нужно! Пошел на «современников». Сапунов пришел и был со мною. Было много знакомых. Я томлюсь чем-то. Гржебин просил позволения меня писать. Были 2 не очень плохих студента. Поехал к Сологубу, Аничков говорил о главе раскольничьей литературы{564}. Читали стихи; Блок мне положительно не понравился, равно как и прочитанные Городецким; читал рассказ Сологуб{565}. Ремизов говорил, что я понравился «Сириусам» и особенно Трубникову. Городецкий собирался было к нам ночевать, но потом решил идти в Лесное.

22_____

Будто еду, билетов не отдал. Приехал Павлик, тотчас поехали на вокзал. Вероятно, еду. Отделение дву<х>местное, рядом дьякон. Поехали: то игра в дурачки, то куренье в коридоре, то fatalité; мы всё боялись, что войдет кондуктор с ключом, но это, м<ожет> б<ыть>, еще увеличивало прелесть. Как странно, что я поехал в Москву. Зачем? Для чего? После Бологого окончательно легли, раздевшись, страшно жарко. Что-то мне сулит Москва, всё гадали, всё выходило очень благополучно.

23_____

Вот в Москве; «Метрополь»; номер с 2-мя постелями. Умылись, напились чаю. Пошли в Кремль, по рядам, по Тверской, по Кузнецкому. Завтракали, масса мальчиков шныряют по залу; есть неплохие. На лифте страшные рожи, я вспомнил Дягилева. В «Весах» по телефону говорил какой-то англизированный юноша — это был Ликиардопуло. «Любовь этого лета» пойдет в апреле, «Крылья» печатаются несколько другого формата, Феофилактов «Ал<ександрийские> песни» еще не начинал. Это всего печальнее. Пошли вместе к Никол<аю> Петровичу. Он уже не спал, но был еще не одет. Я остался, болтали, говорили о делах. Судейкин соглашается на «Весну»; в принципе дело решено, но когда и как — ничего не известно. Одевался при мне. Вместе поехали в «Руно». Маленький особняк, очень уютный{566}. Там были Тастевен и Курсинский. Позади моего «Черта» будет виньетка Судейкина. Рисунок Феофилактова «Дьявол» очень хорош. Рябушинский очень опоздал; он мне понравился, он очень непосредственен. Мне бы хотелось остаться на четверг, но, пожалуй, не хватит денег{567}. Стихи, кажется, примут; какое-то стихотворение их смущает. Было около семи, когда я вернулся. Пообедав, я пошел в «Весы», там были Поляков, Брюсов, Шестеркин и Феофил<актов>. Посидев, потолковав о балете, отправились в Лит<ературно>-Худ<ожественный> клуб{568}, где читал Любошиц о театре; мы не слушали, пройдя в буфет. С нами сидели Нина Петровская и Ходасевич. Ели только Серг<ей> Ал<ександрович> и Ликиардопуло, мы же пили отличный Iohanisberger, мадеру, кофе и ели рокфор. Поляков как-то скоро ослабел. Говорили о вине, о цветах, духах, оккультизме, обо мне. Брюсов совершенно очаровывал. Петровская пишет обо мне статью. Андр<ей> Белый мельком ругнул меня и Городецкого, хваля Вилькину{569}. Был очаровательный официант, вроде нувелевского испанца. Бегали по темной зале за руки, Поляков целовал Ходасевич<а>, Брюсов ухаживал за Петровской, мне оставались Феофил<актов> и Ликиардопуло. Играли в барак, я не слишком плохо, не хуже всех. Серг<ей> Ал<ександрович> сел мимо стула, сломал мазик, разбил стаканы. Я уехал с Ликиардопуло несколько раньше. Было очень приятно.

24_____