Тучи над страной Солнца - Рава Лориана

На какой-то момент Заря испугалась, несмотря на то, что исповедь должна была происходить на ухо. Но она быстро нашлась, что при помощи чего можно оправдаться

-- Хорошо, -- ответила девушка, -- я признаюсь в том, что меня так гнетёт. Отче, все мы, новокрещаемые, должны стать братьями и сёстрами во Христе. А братья и сёстры не должны задаваться друг перед другом. Отчего же Марина бросала на меня презрительные взгляды? Неужели то, что я бедна, она -- богата, может быть поводом для презрения!

-- Думай о своих грехах, а не о чужих, -- наставительно ответил отец Андреас, и запомни, даже если кто-то из христиан будет дурно к тебе относиться, ты как истинная дочь Христа обязана будешь прощать его, чтобы это не помешало твоему пути к Богу.

-- Я поняла, отче, -- сказала Заря и смиренно склонила голову. Как во сне над ней зазвучали слова: "Крещается раба божия Мария..."

Потом она наблюдала, как крестят мужчин. Её позабавило, что Эспада был окрещён Хуаном -- значит, теперь его можно даже в глаза "Дон-Жуаном" звать? Остальных из новокрещаемых Заря знала только шапочно, ведь моряки ходили на проповеди нечасто, большую часть времени проводя в рейдах.

Ветерок был крещён одним из последних и получил имя Максимилиан.

Через несколько дней между Зарёй и Ветерком произошёл следующий разговор. Заря возвращалась со складов, куда относила список заказанных продуктов, и как раз проходила мимо уаки со свечами, когда случайно увидела Ветерка. Уже темнело и на улицах было безлюдно. Обрадовавшись, что в их никто не видит и никто не подслушает, девушка окликнула его.

-- Ветерок! -- позвала она.

-- Пожалуйста, не называй меня по этому имени, -- ответил тот хмуро, -- я же теперь Максимилиан.

-- Всегда и для всех? -- удивлённо спросила Заря, -- ну ладно я, я испанский знаю, а другим каково тебя так называть? Ведь они язык сломают. А отцу тебя тоже теперь нужно Максимилианом называть?

-- Можно сократить до Макса. С отцом я бы предпочёл больше не общаться. Так будет лучше для нас обоих. Ни я его ни в чём не могу переубедить, ни он меня.

-- Значит, ты отрекаешься от родного отца?

-- Можно сказать и так.

-- Как тебе не стыдно, Макс!

-- А тебе не стыдно, Заря? Не стыдно креститься притворно?

-- А перед кем мне должно быть стыдно? Перед теми, кто их на кострах сжигал? -- Заря указала на уаку.

-- Перед Христом!

-- А что такое для -- Христос? Каждый под этим понимает разное. Даже Томас и Андреас -- разное. Для Томаса бог -- это всё доброе, что есть на свете, а для Андреаса бог -- это всевластие Церкви. Перед каким из богов мне должно быть стыдно? Ведь я согласилась работать у Инти во имя Первого против Второго!

-- Заря, ты же знаешь, что обманывать нехорошо.

-- Опять же -- перед кем?

-- Перед Христом.

-- То, что говорил и делал Христос, было много веков назад, и вопроса о разумном государственном устройстве он не затрагивал. Что касается обмана, то -- вот они, -- Заря опять показала на уаку, -- порой лгали врагам. Можешь считать, что Христос бы их осудил, но я так не думаю. Они ведь отдавали свои жизни за других, как он и учил.

-- Заря, неужели ты и в самом деле не понимаешь...

-- Это ты -- не понимаешь. Я понимаю, ради кого старается твой отец, ради чего на всё это пошла я, но ты... ради кого ты мучил своего отца? Неужели ради отца Андреаса?

-- Ради правды и честности.

-- А ради кого твоя правда и честность?

-- Ради Христа.

-- То есть ради собственной душевной чистоты и правоты?

-- Нет. Ради тех людей, которым мой отец несёт угрозу. Он считает себя правым, дав себе право решать кто прав, а кто виноват, но... ты знаешь, что я про это думаю.

-- Ветерок, значит, ты будешь выдавать его людей христианам? Может, с меня начнёшь?

-- Если люди Инти будут планировать убийства христиан, то да. Впрочем, не бойся, тебя я не выдам, ведь ты не собираешься никого убивать.

-- И на том спасибо! -- мрачно отрезала Заря.

-- Заря, ты пойми, я не имел в виду, что собираюсь кого-то выдать. Да я из людей моего отца почти не знаю никого, но... я имел в виду, что если бы о таком узнал, то был бы на стороне христиан.

Заря ничего не ответила, а Ветерок юркнул в дом.

Заря забыла, а точнее не успела записать этот диалог в отчёт для Инти, потому что случилось неожиданное - брат Томас заболел и слёг. Заря, не особо смыслившая в медицине, не знала как определить его болезнь, но судя по тому, что больше никто не заразился, она едва ли была заразной. Поскольку у Андреаса было слишком много дел в только что созданной христианской общине, чтобы ухаживать за Томасом, то Заря напросилась в сиделки. Тем более что тут уже никак не могло идти речи о нарушении постов -- Томаса так тошнило, что он поневоле должен был оставаться на хлебе и воде. Но благодаря этому она на некоторое время могла беспрепятственно подслушивать разговоры монахов, которые они вели на испанском, и один из этих разговоров показался ей крайне важным.

Бледный и измождённый тошнотой Томас лежал на своём ложе и попросил Зарю позвать Андреаса для серьёзного разговора. Когда тот пришёл, Томас обратился к нему:

-- Андреас, брат, я очень хочу поговорить с тобой! Ты знаешь, я болен и не ведаю, чем кончится моя болезнь. Может быть, Господь заберёт меня к себе, но прежде, чем это случится, я должен высказать мысли, которые мучают меня неотступно. Воистину, иные болезни посылаются нам Господом в назидание, ибо за это время я успел окончательно понять многое.

-- Я готов выслушать тебя, брат Томас.

-- Я много думал о людях этой страны. Как они не похожи на жителей других стран! Сытые, чистые... И как они боятся нас! И ведь не зря, что самое обидное. Пойми, они всем обязаны мудрому устройству своего государства, а мы собираемся его разрушить, чтобы только обратить его жителей в христианство! Но имеем ли мы на это такое безусловное право? Одобрит ли это Господь?

-- Господь ради спасения человеческого рода пожертвовал даже своим Единственным Сыном. Значит, если надо чем-то пожертвовать для установления христианства, то в этом не должно быть сомнений.

-- В общем случае ты прав, но... насколько разрушать их государство действительно необходимо?

-- Ты сам знаешь, что хотя Первый Инка разрешил нам проповедь, но сам он не желает креститься и крестить свой народ. Он никогда не позволит нам запретить языческие обряды, разрушить университеты колдовства, и сжечь самых упрямых из жрецов. Добровольно крестятся немногие, значит, чтобы спасти эту страну, нужно применить насилие, а инки нам этого не позволят.

-- Однако действительно ли нам нужно обращать индейцев силой?

-- Да, это необходимо. Конечно, с точки зрения приземлённого гуманизма это может показаться жестоким, однако мы не должны забывать о Небесной Истине. Многие из тех, кто был крещён против воли, благодарит нас на небесах за избавление от адских мук. А те, кому дьявол всё же помог победить, теперь проклинают свою судьбу в адском пламени.

-- Я знаком со всеми этими аргументами, однако червь сомнения всё равно грызёт меня. Ведь наша задача состоит не в том, чтобы люди кое-что услышали о Христе, а в том, чтобы приняли Его в своё сердце. Но может ли это сделать человек, крестящийся из страха перед костром?

-- Может, хотя и не сразу. Ведь за всех своих чад Церковь молится, и как бы ни были велики их грехи, у них всегда остаётся шанс. Вот взять того же Атауальпу. Если бы не христиане, разве этот тиран, к тому же запятнавший себя братоубийством, имел бы хоть какой-то шанс на спасение, если бы не крестился под угрозой костра? И Церковь с тех пор молится за раба божьего Хуана, и эти молитвы не могут пропасть даром, они помогают ему в Чистилище.

-- Этот пример -- один из самых неудачных. Конечно, за Атауальпой, как и почти за любым монархом, было много грехов, но христиане поступили с ним просто как разбойники. Вероломно захватили в плен, поставили выбор "Кошелёк или жизнь", чтобы в конце концов отнять и то, и другое. Как ни крути, а это было подло. Но я сейчас не конкретно об Атауальпе, а о многих и многих простых индейцах, крещёных насильно. Подумай, ведь если христиане приходят с оружием в руках, кто покоряется им первыми? Самые подлые и трусливые. А честные, смелые и стойкие сражаются до последнего и гибнут на наших кострах. Получается, что мы уничтожаем лучшую часть народа, и ставим остальным в пример худшую, а потом ещё удивляемся упадку нравов!

-- Однако уже дети тех, кто погибнет в бою, будут крещены и спасены.

-- Ты думаешь, что дети будут охотно внимать проповедям тех, кто убил их отцов и обесчестил их матерей? Кто обрёк их на голод и нищету?А ведь сироты будут вынуждены не только нищенствовать, но и воровать! Девушки от голода станут торговать собой... К этому ли мы должны стремиться?

-- Бог в великой милости Своей не оставит тех, кто обратится к нему.

-- Но ведь ты знаешь, что во всех христианских странах сироты просят на улицах милостыню! А здесь нет этого! Мы не должны стремиться сделать эту страну такой же как другие. Христианство не должно насаждаться ценой голода и нищеты.