Миры Отверженных. Метаморфоза - Кирилл Андреев

Амун нажала на коммуникатор. Раздался шум и сквозь него пробивался еле слышный голос. — Правительница, приём, как меня слышно, приём. Вы где?

Амун засомневалась и, покачав головой, хотела нажать на отмену разговора, но в последний момент передумала и спросила сухим голосом. — Кто это? Что вам надо?

— Правительница, вы где находитесь? Скажите, где вы? Это говорит лейтенант Бруск, адъютант Этирея. Как слышите меня?

Амун от волнения слегка покачнулась, но оказавшиеся рядом таланы поддержали её. — Но как? Откуда? Он же должен быть там, на Таураане.

Она резко очнулась и прокричала в коммуникатор. — Бруск, как слышите меня? Как слышите меня, Бруск?

Глава 28. Мерантиус.

Небесные чертоги.

Мерантиус, молодой серафим второй ступени, только что получил послание о том, что его просят прибыть к Иехоэлу, самому могущественному и старейшему серафиму. И хотя в послании не было указано, что это необходимо сделать незамедлительно, такого рода приглашение вряд ли стоило рассматривать как-то иначе. Такого знака внимания серафим его уровня никогда не удостаивался. Среди серафимов начальных уровней об Иехоэле говорили только с придыханием, а о его твёрдости и духе в борьбе с демонами ходили настоящие легенды, которые, впрочем, не слишком сильно отличались от истины. Каждый серафим начальных уровней хотел быть похожим на Иехоэла, и Мерантиус не был исключением.

Но зачем именно Мерантиус понадобился Иехоэлу, вот это никак не выходило из головы юного серафима. Они ведь даже никогда не встречались. Потому что те задачи, которые выполняли старшие серафимы, были не под силу серафимам его уровня. И вряд ли Иехоэл позвал его, чтобы похвалить за успехи. Мерантиус трезво оценивал свои способности и понимал, что есть гораздо более успешные серафимы, которые лучше воспевают Создателя и более рьяно карают грешников.

Мерантиус любил Создателя не меньше своих собратьев, и также славил имя его, где бы он только ни был, но он не мог быть столь однозначно суров к оступившимся грешникам. Он всегда считал, что живые существа имели право на ошибку и на раскаяние, сколь бы ни был ужасен их грех. И именно из-за этого отношение к Мерантиусу среди его собратьев серафимов было несколько снисходительное.

Мерантиус понимал, что для его дальнейшего роста ему необходимо быть более жёстким и непримиримым, особенно к тяжко провинившимся, но он никак не мог пересилить себя. Он подневольно начинал вникать в мотивы поступков и старался понять, что именно двигало оступившимися, и по возможности как-то оправдать их, за что неоднократно получал неодобрение от старших собратьев.

И тут вот это приглашение навестить Иехоэла. Наверняка о его поведении стало известно высшим иерархам серафимов, вот к нему лично и хочет обратиться самый известный и почитаемый член братства.

Престолы, существа в виде огненных колёс, сопроводившие его к месту назначения, испарились в воздухе. Мерантиус стоял перед вратами из ивовых прутьев, но при этом никаких стен здесь не было. Как только серафим приблизился к ним, створки врат распахнулись. Мерантиус вошёл внутрь и невдалеке заметил огонёк костра и сидящую на камне рядом с ним могучую фигуру серафима, гораздо больше размеров обычного представителя их братства.

Мерантиус неспешно приблизился к костру и, не зная, как начать разговор, просто застыл в замешательстве.

— Почему ты не славишь имя Творца нашего, мой юный друг? — Иехоэл пошевелил палкой горящие угли костра.

Мерантиус замялся. — Простите, Иехоэл, я не хотел потревожить ход ваших мыслей, оттого и не решился заполнять своим голосом пространство.

Иехоэл повернулся к нему. На лице его играла лёгкая улыбка. — Хвалить Отца нашего никогда не бывает невовремя, Мерантиус. Так что хвала Создателю нашему везде и вовеки.

— Хвала, Хвала, Хвала Создателю нашему, — поспешно повторил за старшим собратом Мерантиус.

— Ну вот, другое дело. Помни об этом всегда, мой дорогой собрат.

— Я всегда славлю имя Отца нашего, — начал искренне оправдываться Мерантиус.

— Знаю-знаю, не переживай. Нисколько не сомневаюсь в твоей вере. Садись рядышком, я хочу поговорить о тебе.

Молодой серафим, хотевший было усесться на соседний камень, снова вскочил на ноги. — Иехоэл, я не знаю, что вам обо мне рассказали, но всё обстоит абсолютно иначе. — Мерантиус готов был вспыхнуть от обиды.

Иехоэл махнул палкой. — Сядь, сядь, не горячись. Сейчас с тобой разговаривает друг. И знаешь, я не прислушиваюсь к советам насчёт других. Я и сам в состоянии разобраться, кто передо мной. Поверь, я позвал тебя вовсе не для того, чтобы усомниться в твоей вере, мне просто очень захотелось тебя увидеть. А также я хочу рассказать тебе одну историю, которая приключилась со мной, когда я был примерно твоего возраста. Ты, может, и слышал эту историю от других, но всю правду знает только наш Творец, а сейчас я хочу поведать её и тебе.

Иехоэл поворошил палкой угли. — Так вот, было это очень давно, задолго до твоего появления. Как и всё, что создано в бесконечных пространствах, так и мы, серафимы, также были творениями Отца нашего. И как-то так получилось, что я очень крепко сдружился со своими сверстниками. Нас было пять неразлучных друзей, пять серафимов. Мы были молоды, красивы собой, мы все буквально исходили любовью к Творцу. Любовь к нему настолько переполняла нас, что наши оболочки не могли вместить всю её в себя. Мы ради нашего Создателя готовы были на всё, только чтобы слава о нём проникала во все уголки и дали бесчисленных миров. Мы были готовы карать грешников и усомнившихся в непогрешимости Творца, любого, кто только словом или действием мог совершить подобное.

Нашей крепкой дружбе завидовали белой завистью другие серафимы. Нас ставили в пример, как нужно прославлять имя Отца нашего. Как я и говорил, нас было пятеро. Люцифер, Левиафан, Вельзевул, Асмодей и, соответственно, Иехоэл, твой покорный слуга — так звали нас. У нас была очень дружная команда. Вместе у нас получалось очень многое. В бесчисленное множество миров мы несли слово Отца нашего, и многие миры проникались этой любовью. Мы все стоили друг друга, и лучше нас, не воспринимай только это за хвастовство, этого никто не делал. Там, где некоторые останавливались, мы, не зная устали, летели вперёд, неся слово Создателя.

И хотя мы все примерно были равны по силам и могуществу, все равно из нас выделялся Люцифер. Он был просто необыкновенно красив, силён и умён. Творец никогда не подчёркивал своего особенного отношения к нему, но мы знали, что он очень любит его. Как и всех нас, конечно, но к нему он относился особенно трепетно.

И Люцифер, чувствуя