Оружие победы - Василий Грабин

— Читайте, мы подождем.

На титульном листе первой папки стояло: «Отчет об испытаниях 76-миллиметровой пушки Кировского завода для вооружения дотов». Папка была объемистая. Если читать подряд, уйдет много времени. А таких папок было несколько. Поэтому я решил читать только заключительную часть отчета.

Поначалу ничто не вызывало тревоги. Пушка имела дефекты, которые легко устранялись по ходу доработки. Должен сказать, что конструкцию этой пушки я знал очень хорошо, знал и ее недостатки. Если бы маршал сразу объяснил мне суть интересовавшего его дела, на чтение отчетов и времени не пришлось бы тратить. Я продолжал листать материалы и отмечать огрехи конструкторов. И наконец, в одном из отчетов появилось: при испытании пушки на определенном режиме огня при большом числе выстрелов цилиндр противооткатных устройств разорвало.

В следующем отчете — тот же результат. Значит, закономерность. И я прекратил дальнейший просмотр материалов.

Этого и следовало ожидать от использованной конструкции противооткатных устройств: при интенсивной стрельбе происходит резкое повышение температуры тормозной жидкости и воздуха, которые не разделены специальной диафрагмой, в итоге давление резко повышается и цилиндр разрушается. Эта конструкция противооткатных устройств вообще непригодна для пушек, тем более для дотовского орудия, которое должно обеспечивать высокий темп огня и такой продолжительности, какая потребуется для отражения противника.

Сложив папки, я доложил маршалу, что материалы просмотрел и пришел к выводу, что разрушение цилиндра не случайно. Кулик спросил, что я могу по этому поводу сказать. Я ответил, что органический недостаток этой конструкции известен давно, пушка с таким противооткатным устройством непригодна.

Наступила напряженная тишина. В тот момент я еще не знал, что эта 76-миллиметровая дотовская пушка по приказу Кулика уже поставлена на валовое производство Кировским заводом, хотя она еще не была одобрена правительством. Желая сэкономить время, Кулик, таким образом, превысил власть и оказался в очень трудном положении. Поэтому моя уверенность в оценке пушки произвела на него неприятное и сильное впечатление.

Меня же в ту минуту занимал и возмущал только один вопрос: как мог председатель Арткома Засосов разрешить к производству пушку с такой конструкцией? О пороке ее мог не знать Кулик, мог не знать Воронов — в конце концов они не были специалистами-конструкторами. Но Засосов непосредственно по долгу службы обязан был воспрепятствовать решению Кулика. Ведь могло случиться, что негодную пушку установили бы в дотах. К чему бы это привело, догадаться нетрудно. Положение складывалось невеселое. Пушки уже изготавливались, но выявление дефекта приостановило их отправку в укрепрайоны. Роль КБ Кировского завода в этой истории тоже была мне непонятна.

В этот весьма напряженный момент Кулик в полной мере проявил лучшие качества своего характера, а именно способность быстро принимать ответственные решения.

— Можно ли пушку исправить? — спросил он. — Этого требует обстановка.

— Можно, но потребуются большие переделки, — сказал я.

— Значит, можно? — повторил Кулик, вольно или невольно подражая в манере вести разговор Сталину, который по нескольку раз в разной форме задавал один и тот же вопрос, когда ему нужен был точный однозначный и твердый ответ.

— Да, можно, — ответил я.

— И вы могли бы это сделать?

— Да.

— Я вас очень прошу: поезжайте на завод и сделайте все, что нужно, — сказал Кулик.

— Я могу поехать и заняться устранением дефектов у пушки, но для этого мне нужно разрешение моего наркома.

Маршал тут же набрал номер телефона Ванникова и получил разрешение. Затем попросил меня выехать на завод сегодня же.

— Даю вам мои права заместителя наркома обороны, — сказал он. — Ваши решения и указания по пушке будут законом для всех. Сейчас оформим мандат за моей подписью, вы предъявите его на заводе.

— Может быть, нет нужды в мандате — и так поверят? — спросил я.

— Нет. Мандат обязательно нужен. Вопрос важный, затраты произведены огромные, поэтому на слово никто не поверит.

В мандате, который мне тут же выдал Кулик, было сказано, что В.Г.Грабин командируется на Кировский завод для доработки дотовской пушки, что все указания В.Г.Грабина должны выполняться немедленно и беспрекословно.

С таким вот грозным документом я и прибыл на следующее утро в Ленинград и сразу пошел к директору Кировского завода Зальцману. На месте его не оказалось, никто не мог мне объяснить, когда он будет на заводе. Тогда я направился к военпреду, районному инженеру Главного артиллерийского управления Буглаку. Встретил он меня недружелюбно. Пришлось предъявить мандат. Военпреда словно бы подменили — он вскочил, засуетился и с готовностью ответил на все вопросы. Картина, нарисованная им, была довольно мрачна и в общих чертах мне уже известна. Буглак добавил, что Зальцман всеми силами пытается сдать готовые пушки, каждый день вместе с начальником КБ Федоровым ездит на полигон, где завод сам проводит испытания, чтобы доказать аппарату военной приемки годность дотовских пушек. По моей просьбе Буглак показал журнал изменений, внесенных в конструкцию пушки с его разрешения. В журнале без труда обнаружились такие изменения, которых не следовало вводить, так как они ухудшали и без того плохую пушку.

Я сделал замечание военпреду и предложил исправить ошибки. Сразу стала ясна атмосфера, сложившаяся на заводе, и то, что на районного инженера ГАУ оказывалось большое давление, формально он не подчинялся директору завода, но противостоять Зальцману не всегда мог.

Директор явно уклонялся от встречи с представителем Кулика, он с раннего утра уезжал на полигон и оставался там до позднего вечера. Рассуждал он резонно: если проводимые испытания докажут нормальную работу пушек, никакие неприятности ему не страшны.

На другой день я встретился с начальником КБ Федоровым. Федоров пожаловался: завод завален пушками, а военная приемка их не хочет брать. Я спросил у Федорова:

— Вы убеждены, что Буглак может принять ваши пушки? — Федоров уклонился от прямого ответа: завод, мол, проводит испытания, все пока нормально, завтра испытания заканчиваются, и в случае, если не выявится ничего неожиданного, Буглак сможет принимать пушки с чистой совестью.

— А вы будете сдавать пушки с чистой совестью? — снова спросил я.

— Да, — сказал Федоров.

— Очень жаль. Значит, вы не знаете конструкцию своей пушки.

— Вы что же, Василий Гаврилович, не доверяете испытаниям, которые проводит завод? Они показывают, что пушка надежна.