Зажги свечу - Мейв Бинчи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элизабет бросила письмо и хмуро похлопала красный почтовый ящик, словно он сделал для нее что-то хорошее, проглотив конверт. Ни ящик, ни Гарри никогда не узнают о двух драматических днях, которые предшествовали отправке этого письма.
Элизабет дала Джонни почитать письмо от Гарри и без всяких комментариев хладнокровно спросила:
– Что скажешь?
– Бедный старый дурачок Гарри…
– Так можно ему приехать или нет? Мне нужно дать ответ.
– Ах, Элиза, Элиза, старый дурень хочет приехать отдохнуть у меня. Я не могу его принять… никак не могу, честное слово.
– Ясно, так ему и напишу.
– Ты уж как-нибудь повежливее сформулируй, – попросил Джонни. – Дипломатично так, знаешь?
– Нет. Не знаю.
– Я имею в виду, не отказывай напрямую, напиши обиняками, скажи ему, что, когда он приедет, мы как-нибудь отвезем его поужинать в Вест-Энд, а он расскажет нам про довоенные времена, ему такое понравится. Он славный старичок.
– Вот именно. А еще он явно хорошо к тебе относится.
– Элизабет, не надо на меня давить, я шантаж не потерплю. Я ведь никогда не вешал на тебя заботу о всяких неудачниках, верно?
– Верно.
– Ну и вот, я буду рад повидаться с ним, но, ей-богу, сейчас ко мне слишком много народу приходит, чтобы он мог здесь оставаться.
– Я поняла.
– И что ты собираешься делать?
– Иди к черту! – спокойно ответила Элизабет. – Мои планы тебя никак не касаются.
– О господи, мы обиделись! Элизабет, ты становишься какой-то странной, сговорилась за моей спиной со Стефаном об организации вечеринки, пытаешься превратить мой дом в богадельню для больных отчимов…
– Почему бы тебе не довести мысль до конца и не сказать, что больных отчимов зарезали сумасшедшие матери, тогда мы получим логическое завершение.
Джонни выглядел уязвленным:
– Да, признаю, что я низкий и эгоистичный человек. Ничего подобного я не имел в виду. Прости, я искренне прошу у тебя прощения за то, что повел себя так несдержанно. – Он невозмутимо посмотрел на нее.
Элизабет видела, что он действительно сожалеет.
– Все в порядке, – ответила она.
– Что в порядке?
– Ты извинился, и я приняла твои извинения, сказав, что все в порядке.
– Гм… – Джонни явно растерялся; он ожидал, что Элизабет бросится в его объятия или продолжит дуться, а как реагировать на ее спокойный ответ он не знал. – Ну, это очень великодушно с твоей стороны… И ты ведь знаешь, что ты моя улыбашка?
– Знаю, разумеется. – Элизабет взяла сумочку и перчатки и собралась уходить.
– Ты куда? Ты все еще расстроена, я же извинился.
– Знаю, милый, и я сказала, что все в порядке. Я не расстроена, у меня просто много дел. Много всего нужно подготовить. Увидимся позже.
– Когда? – спросил он.
– Скоро.
* * *
Стефан сидел и молча слушал, пока Элизабет рассказывала всю историю.
– Я не стану извиняться и уговаривать. Я просто попрошу вас сделать мне еще одно одолжение, – сказала она. – Можно Гарри остановиться у вас?
– Разумеется! – ответил Стефан.
* * *
Гарри шел очень медленно, и, хотя он притворялся, что трость всего лишь украшение, ему и в самом деле приходилось на нее опираться.
Моя мать довела его до такого, подумала Элизабет. Моя бедная мать, которая любила его больше всего на свете, сделала его настолько слабым, что он даже ходить толком не может.
Элизабет ненавидела вокзал Юстон. Отсюда мама отправила ее в Ирландию, сюда она вернулась уже взрослой и увидела маму, ставшую худенькой незнакомкой. Здесь она ждала Эшлинг в самое страшное время в своей жизни и отсюда провожала Эшлинг обратно, когда все закончилось. От больших вокзалов тоска берет. Аэропорт куда лучше!
Гарри выглядел жалко. Нет, ерунда, нормально он выглядел, просто Элизабет знала, что произошло с Гарри, поэтому он казался ей несчастным. Он сам и все остальные так не думали и вряд ли подумают.
* * *
Гарри с огромным энтузиазмом включился в планирование вечеринки. Он предложил сесть у двери и давать каждому гостю листочек с именем, который можно прикрепить на лацкан. Имена приглашенных Гарри сам напишет своим забавным округлым почерком. Элизабет решила, что идея отличная, но не слишком ли официально для простой вечеринки?
– Люди всегда немного стесняются, приходя на такие мероприятия, – объяснил Гарри. – А к тому времени, как я найду листочек с их именем, они уже так расслабятся, что сразу заснут!
И он оказался прав. Гости с огромным удовольствием болтали с жизнерадостным Гарри, в котором не было ни грамма застенчивости или стеснительности. Он радостно искал их имена на разложенных перед ним листочках, раздавал комплименты дамам, указывал джентльменам на столик, где разливали напитки, отвечал на вопросы о магазине, которые многие из гостей не стали бы задавать Элизабет.
– Нет, мисс Уайт не владелица магазина, она работает здесь консультантом и, насколько я знаю, является членом правления…
– Да, мисс Уайт – моя падчерица, и я очень ею горжусь. Я рад, что вам понравился курс по искусству. Разумеется, я ей передам.
– Да, действительно, чудесный магазин, и дела у него идут неплохо. Он принадлежит моему хорошему другу Стефану Ворски… Вон он, тот пожилой джентльмен… а это его помощник и управляющий мистер Стоун. Вот визитка мистера Стоуна, вам будет интересно с ним пообщаться…
* * *
Элизабет понятия не имела, придет ли Джонни на вечеринку, и намеренно уклонилась от ответа, когда Гарри ее спросил. Наблюдательный Стефан вопросов задавать не стал, однако, очевидно, тоже не знал. Элизабет объяснила Гарри, что Джонни занят. Но Гарри заявил, что независимо от того, насколько он занят, Джонни непременно сможет прийти на триумфальную вечеринку Элизабет.
Джонни не только пришел, но и купил Стефану, Гарри и себе бутоньерки. Элизабет глазам своим не поверила, когда увидела сидящего у дверей за высокой конторкой Гарри с огромной гвоздикой в петлице. Стефан, тоже с цветочком, проверял бокалы, желая убедиться в их абсолютной чистоте. А Джонни… Элизабет все еще чувствовала стеснение в груди, когда смотрела на него. Он выглядел совершенно обворожительно в темном костюме, кремовой сорочке и с изящным цветком в петлице. Он приветливо улыбался, и Элизабет с содроганием осознала: скорее всего, к концу вечеринки пара дюжин гостей уйдут отсюда, совершенно им очарованные. Они никогда не узнают, как он презрительно отзывался о них, называя профанами, дилетантами и позерами, которые хотят выучить художественный жаргон, а будут только вспоминать,
