Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - Петр Александрович Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Признаться, давно не читал ничего подобного, ни по сути, ни по форме. Зильберштейн, так же как и Мальгин, делает вид, будто ведать не ведает, что Эйдельман – автор полутора десятков капитальных книг и нескольких киносценариев, что он один из самых ярких и интересных наших исследователей (в одном месте Зильберштейн снисходительно называет его кандидатом исторических наук), что он замечательный знаток Пушкина и декабристов, Павла I и Герцена, что кроме художественных произведений (назовем беллетризованными биографиями, а их в свое время писали такие выдающиеся авторы, как Стефан Цвейг, Алексей Толстой, Юрий Тынянов) он создал ряд строго документальных книг, каждая из которых вызывала интерес у специалистов. Всё это критики ловко оставляют «за кадром», отделываясь невнятными впечатлениями от работ Эйдельмана и ведя огонь по «Большому Жанно».
Впрочем, нет. Зильберштейн столь же резко, сколь и неправедно, походя, нападает и на книгу «Грань веков». Как же нужно, выражаясь словами одного из героев роммовского фильма «Тринадцать», «невозлюбить» Эйдельмана, чтобы назвать эту книгу-исследование книгой «О Павле I и его убийстве»! Как ухитрился «старейший литературовед» увидеть в этом глубоко научном, страстно написанном труде лишь Павла и его убийц, не заметив главного – «грани веков», эпохи, России и не только России?! Заглянул бы хотя бы за обложку – там ведь крупно напечатанный подзаголовок: «Политическая борьба в России»…
Мне, человеку, пишущему об истории освоения Арктики, о людях Севера, вот уже почти четверть века доставляет огромное наслаждение читать исторические произведения Эйдельмана (в которых для меня, специалиста по истории и географии полярных стран, всегда находится немало поучительного), слушать его публичные выступления. И всегда казалось: какой прекрасный сплав научного мышления, писательской одаренности, таланта истинного просветителя, так много знающего, столь много дающего! У меня создалось прочное впечатление: все мы, счастливые обладатели его книг, слушатели-зрители в переполненных аудиториях, единодушны в подобной оценке, да что говорить – до сих пор все без исключения критики были предельно доброжелательны к Эйдельману, чаще всего – восторженны. До сих пор… Сегодня же с обвинениями во всех смертных грехах на него обрушился Зильберштейн.
С какими средствами? – Одновременно с жалкими и зловещими. Жалкими, потому что писатель и историк Эйдельман не нуждается в защите, и любой, настаиваю, любой непредвзятый читатель «Большого Жанно» (а мое личное мнение таково: это блестящее произведение, стоящее в одном ряду с «Луниным» и «Апостолом Сергеем») не найдет здесь ни единого недостатка, старательно приписываемого критиком автору (это вовсе не означает, что в книге нет каких-то недостатков, неточностей или упущений – речь сейчас идет о ложных обвинениях Зильберштейна, и только. Именно об этом спокойно и веско Н. Я. Эйдельман рассказал многочисленной аудитории в ЦДЛ 19 января с. г., аргументированно отбив все наскоки, точнее – наветы критика. Увы, пока лишь устно).
Конечно, если сладострастно обследовать глагол «тютькаться» (а он вполне невинен и означает «нежиться, ластиться») и на этом основании упрекать автора в пристрастии к скабрезностям – тут можно уйти далеко. При этом можно, нимало не смущаясь нарушением научной и всякой прочей этики, оскорбительно назвать «Большого Жанно» «пробегом по всей жизни декабриста», напрочь забыв, а вернее тщательно не замечая, что это книга о Пущине и Пушкине, о декабристах и восстании, о каторге и воле, о любви, благородстве и предательстве. Делая вид, будто ничего этого в книге нет, комментатор начинает громить несуществующие скабрезности и померещившиеся ему фактические неточности. О фактах, о праве автора строить художественное произведение по законам давно и прочно существующего жанра Эйдельман убедительно высказался в ответе Мальгину (и 19 января в ЦДЛ). Очевидно, на эту тему можно спорить и спорить, а сам Эйдельман отнюдь не настаивает на том, что изрекает истину в последней инстанции. Но речь ведь идет не о споре, но о «полемике», о методике, взятой на вооружение критиком Зильберштейном.
Именно это зловещее слово, «вооружение», приходит на ум, когда читаешь Зильберштейна. Грозное, недоброе средство – критик обвиняет Эйдельмана не только в ошибках, но и в плагиате, хотя самого этого слова и не произнести вслух. Расчет, вероятно, таков: «Литературную газету» читают люди самые разные, глубоко знать произведение Эйдельмана, любить и уважать их автора они вовсе не обязаны, а стоит намекнуть на его профессиональную непорядочность, реакция будет соответствующая – у нас обычно остро реагируют на подлость!
До сих пор никто не обращал подобного упрека человеку, который является первооткрывателем множества историко-литературных документов. Теперь обвинение брошено. И что же? – А вот что. Лишая Эйдельмана права на немедленный печатный ответ Зильберштейну, редакция «Литературной газеты» вольно или невольно лишает его права на доброе имя, любые устные объяснения, пусть при единодушной поддержке зала, не в счет…
Хочу сказать со всей определенностью: газета оказалась явно не на высоте, предоставив страницы недобросовестному критику и, как показывают факты, не проверив с достаточной тщательностью обвинения в адрес Эйдельмана. Напрашивается естественный вопрос: может ли писатель, любой писатель, именитый или начинающий, быть спокоен за свою судьбу, если в любое мгновение со страниц писательской газеты на него может обрушиться шквал предвзятости и клеветы, а ему не будет дано законное право защищаться? Подумали ли те, от кого зависят подобные «полемические» публикации, о чести писателя, о его творческом да и просто житейском будущем?!
Несомненно одно: объявленная газетой «полемика» ни в коем случае не должна завершиться комментариями И. С. Зильберштейна. Честно говоря, для начала было бы благородно принести Натану Яковлевичу Эйдельману извинения хотя бы за недопустимый тон Ильи Самуиловича Зильберштейна, поскольку сам он вряд ли когда-нибудь это сделает…
(Судя по всему, редакция и сама понимает, что «полемика» так не ведется. Свидетельство тому – статья А. Смирнова в номере от 17 января, написанная в совершенно ином тоне на аналогическую тему.)
Зиновий Михайлович Каневский, почетный полярник,
член Союза писателей СССР, действительный член
Географического общества Союза ССР
21 января 1984 г.
Зиновий Михайлович Каневский (1932–1996) родился в
